Страница 15 из 16
В первую очередь мне не хватает знаний. Значит, нужно их достать.
Я осторожно вылезаю из-под одеяла. Меня всё ещё колотит, и я не пойму, от озноба или от страха. Голова кружится, но (господи, спасибо!) уже не болит. Я уже почти привыкла к постоянной мигрени за эти дни. Хм… Если подумать, татуировка у меня появилась как раз тогда, когда заболела голова. Я проснулась утром, увидела этот рисунок на запястье, и решила, что это мои двоюродные сестры пошутили. Раньше они меня маркером изрисовывали, теперь это. Я не знала, как они умудрились меня не разбудить, но всё возможно. Например, подмешать мне тётино снотворное… А что голова тогда же заболела – я думала, краска ядовитая. Сестры не стали бы травить меня специально, но посмотреть состав у них ума бы не хватило. Когда татуировка светилась, я была почти уверена, что в ней содержится фосфор или что-то вроде. Даже напугала медсестру, и химический анализ мне всё-таки сделали. Это не так сложно: оборудование у нас в школе лучше, чем во многих университетах, а ученики – победители олимпиад по химии… Фосфор они не нашли, и вообще результат поставил их в тупик: по их мнению, краской оказалась… кровь. Если бы не новогодние праздники, наши учителя и олимпиадники обязательно заинтересовались бы светящейся кровью. А так – оставили на “потом”.
Но что если между моей головной болью, татуировкой и смертью Антона действительно есть связь? Конечно, магия, вуду, золотые нити и прочее в том же духе – это конечно, глупости и суеверия. Но как я могу отрицать, что мои сны с кладбищем и странное поведение внезапно ожившего Антона не часть чьего-то плана? Это только в кино магия в герое внезапно открывается, потому что он избранный, а в жизни это всегда кому-то надо. Очевидно, ритуал с Антоном кто-то подготовил. Определённо всё это – чей-то план, и в него меня зачем-то втянули. Зачем? Я же никто и ровным счётом никому не нужна. Чтобы отвлечь внимание от настоящего преступника? Допустим, но почему я? Или в этом нет логики, а причина – обычный человеческий фактор? В смысле, я просто случайная жертва?
Задумавшись, я устраиваюсь на диване поудобнее и опускаю взгляд на левое запястье. Татуировка выглядит нормальной, но золотая нить, снова видимая, переливается в солнечных лучах и тянется от меня к Антону. Правой рукой я легко касаюсь её и тут же слышу резкий вздох Антона. Поворачиваюсь: он, дрожа, держится за грудь, взгляд стеклянный.
Хм. Эта штука явно им управляет. И другие её не видят, или спросили бы меня о ней. Да и я не всегда её вижу. Почему? Это галлюцинация? Я читала о таком: гипнотизируемому даётся триггер (в моём случае татуировка), и при взгляде на него, он видит то, что хочет гипнотизёр. Допустим, я вижу нить, но почему тогда Антон так на неё отзывается?
– Скажи, – увлёкшись размышлениями, прошу я. – Ты её видишь? Нить от моей руки к тебе?
Короткая пауза, тяжёлое дыхание, словно Антон пробежал марафон. Я жду.
– Да, – сдавленно отвечает он наконец.
Я снова приближаю к нити руку (Антон испуганно смотрит на меня), но теперь не касаюсь её. Однако чувствую, как дрожит вокруг запястья воздух. Словно это не нить, а оголённый провод. Трогать провод я бы не стала, а нить могу и даже почему-то знаю, что ничего страшного со мной не произойдёт. А вот с Антоном… Эксперимента ради (вдруг прошлый раз у него просто сердце прихватило?) я снова аккуратно касаюсь нити, теперь запоминая ощущения. Она тёплая наощупь, как солнечный луч, и настолько же реальна – я её вижу, но никак не ощущаю.
Антон у стены крупно вздрагивает и падает на колени.
Я поспешно убираю руку, но уже не пугаюсь – усталый мозг не может удержать в себе ещё и страх. За главного сейчас любопытство, поэтому, помолчав, я спрашиваю:
– А ты можешь её коснуться?
Антон не спрашивает, о чём я. Он тихо отвечает:
– Я не знаю, госпожа.
– Попробуй, – прошу я и пристально смотрю на свою руку. Будут ли изменения? Я почувствую то же, что и он? Боль в груди? В руке?
Антон молчит – очень долго, поэтому я снова оборачиваюсь и вижу, как он застыл с поднятой у груди рукой.
– Не могу, госпожа, – всё-таки говорит он тихо, и я замечаю, как он морщится. Волосы у лба и висков у него слиплись от пота.
Не может? Но я же смогла. Странный какой-то гипноз. Я не чувствую ничего, кроме тепла, а он? Ему явно больно. Или нет?
– Что ты чувствуешь?
Антон кривится и выдавливает:
– Больно…
«Так и знала», – удовлетворённо думаю я. А потом всё-таки пугаюсь. В голове мелькает простая мысль: ему плохо из-за меня. Я что-то сделала не так.
Оля, ты и правда идиотка! Ты же читала, чем заканчиваются эксперименты с людьми. Даже такие простые. Никогда ничем хорошим! Как ты вообще смогла даже подумать…
Я вспоминаю, как только что сгорала от любопытства, бросаю взгляд на левое запястье и, к счастью, на этот раз вижу на нём только татуировку. На мгновение меня обжигает жгучий стыд: я намеренно сделала Антону больно.
Голова по-прежнему кружится, но я неуклюже сползаю с дивана и, кутаясь в плед, пошатываясь, подхожу к Антону, ловлю за руку. Почему-то прикосновение кажется сейчас правильным. Более правильным, чем просто отменённый приказ.
– Не надо, хватит.
Антон сразу расслабляется. Его рука безвольно лежит в моей, и я сама её опускаю.
– Прости, – прошу я. – Я не… должна была.
Он с нежностью смотрит на меня, и заглянувшее в комнату солнце вдруг вспыхивает в его волосах так ярко, словно корона… Я всё ещё держу его за руку.
Антона Фетисова. За руку. Я.
Эта мысль отрезвляет и заставляет меня отпрянуть. Антон снова мрачнеет.
– Чем я испугал тебя, госпожа? – спрашивает он нерешительно.
Я ошарашенно гляжу на него. Нить реальна, это точно – я никогда не слышала о двойной галлюцинации, а у Антона точно нет триггера, его взгляд только что бродил по мне и даже по комнате. Взгляд у гипнотизируемого обычно застывший, если мои книги не врут. Я могу чего-то не знать и не понимать, конечно, но…
Почему он зовёт меня госпожой?
Я спрашиваю об этом Антона, запинаясь и стараясь унять дрожь.
Он снова ласково улыбается.
– Потому что ты моя госпожа.
Ну да. Исчерпывающе.
– Правда? А почему именно я?
Теперь он смотрит с недоумением, словно сама мысль кажется ему невероятной. Как будто я действительно центр его мироздания, и по-другому быть не может. Ну, как раньше верили, что Земля – центр мира.
– Пожалуйста, не называй меня так больше, – прошу я. И в ответ на его недоумённый взгляд добавляю: – Мне… неуютно.
– Как пожелаешь, – отзывается он. – Но как же мне к тебе обращаться?
– Просто: по имени. Оля.
– Оля, – повторяет он и улыбается. Я бы влюбилась в его мягкий голос и улыбку, точно бы влюбилась… Если бы не вот это вот всё сейчас.
– Спасибо, Антон, – говорю я, тоже пытаясь улыбнуться. Мои губы дрожат.
– Антон? – удивлённо переспрашивает он. – Это моё имя?
Боже, он действительно не помнит?
– Да, – тихо отвечаю я.
Мне снова почему-то стыдно и очень неловко. А он хмурится, опускает голову, будто что-то припоминает, и одновременно тихо говорит:
– Спасибо. Оля.
Я возвращаюсь на диван. Залезаю под одеяло чуть не с головой и только тогда с облегчением вздыхаю. Закрываю глаза и вспоминаю, что кроме улыбки и голоса, у Антона очень бледное лицо и синяки под глазами. Наверное, для бывшего мертвеца это нормально, но… А что, если без меня он действительно не станет ничего делать? Вообще ничего?.. Это ненормально, но… Ну да, как будто эта дурацкая нить – нормально!
– Ты правда выполнишь любой мой приказ? – спрашиваю я тихо, старательно изучая рисунок пледа. Коричневые и зелёные цветы и линии красиво изгибаются на восточный манер, переплетаются и завораживают. – Антон?
– Да, госпожа, – тут же отзывается он. Потом поправляется: – Прости, Оля.
Неужели это правда?
Мне катастрофически не хватает знаний. Вуду, гипноз? Нужен компьютер или планшет, чтобы выйти в Интернет. Мой телефон не потянет, а планшет остался у тёти…