Лучший мой подарочек

А… а - это тут откуда?

Небольшой широкий стакан, до краев наполненный темно-золотистой жидкостью, пах чем-то больничным, как в школьном медкабинете. Не так резко, но очень похоже. Рот и горло обожгло адским огнем, выжегшим в ее теле буквально все… но мучительная смерть не наступила.

Ударив в голову, горячая волна рассыпалась мириадой сверкающих всполохов, как фейерверк на День Города. Казалось, чужой город и правда озарили огни салюта, под который так хорошо кружиться и танцевать, задрав кверху голову.

А еще лучше сесть на колени к… как же его назвать, кто он ей? Отличная идея, то что нужно.

Мягкое (какое-то слишком мягкое и осторожное, хотелось большего) прикосновение пальцев к щеке и губам заставило негромко застонать и податься вперед, захватывая их ртом, пытаясь продлить и углубить ощущения.

Внутри что-то пульсировало и как будто чесалось. Грудь стала невыносимо чувствительной и слишком красивой, чтобы прятать ее под платьем. Собственные руки предали ее и начали жить отдельной жизнью, зарывшись в непривычно жесткие, густые черные волосы. Чтобы дать понять, чего же она хочет, чуть надавив на затылок в нужном направлении. Долгожданные прикосновения заставили бесстыдно приподняться, чтобы почувствовать наконец чужие губы на напрягшихся сосках. И вообще сразу везде.

Все сильнее покачивающийся мир бешено закружился в слепящем водовороте, превращаясь в сон, бездумно-приятный, совершенно не поддающийся пересказу.

========== часть 6 ==========

- Дай руку! Помоги… помоги мне!

- Нет! Ты же умерла!

Ее руку с браслетом (откуда он взялся, непонятно, такого у нее сроду не было) все не получалось отдернуть от края черной ямы прямоугольной формы. Чтобы гроб поместился, трудно, наверное, такую вырыть, тем более в мерзлой земле.

Аня излишне резко села в кровати, тут же сморщившись от боли в затылке и во лбу тоже, везде. Как будто опять головой ударилась, причем как следует.

Воспоминания начали оживать медленно и постепенно, с большой неохотой. Некоторые из них, да почти все, вызывали прилив крови к щекам или даже желание провалиться сквозь землю. Они вообще воспоминания или сны?

Судя по тому, что она опять в какой-то незнакомой комнате, точно не той, из которой была вчера торжественно уведена - не сны. И совсем без ничего, хотя привычки ложиться спать голой у нее никогда не было, холодно как-то и неудобно.

Если принять душ, воспоминания о скользивших по ее телу руках тоже смоются? Вчера ей все нравилось, что удалось запомнить, по крайней мере.

Сейчас же наряду с головной болью в душу все сильнее вползал страх необратимого и неизбежного. Которое, кажется, уже произошло, осталось только ждать последствий.

Неужели это была она? Правда делала все это? Прижималась к внуку Ким Ир Сена, которого еще недавно безумно боялась, пошло хихикая, сдвигала бретельки платья со своих плеч, ладно хоть в штаны не лезла. Хотя и это полностью исключить нельзя, возможно, просто не запомнилось.

Прикосновений хотелось нестерпимо, внутри что-то ныло и пульсировало, желая наполненности. Это почти уже не запомнилось, но, судя по усиливающемуся желанию сходить в душ, чтобы смыть с бедер что-то липкое, она ее достигла.

ЕГЭ, родители, Даша, Элька и школа еще больше скрылись в тумане… или за тяжелой каменной дверью. Может, она просто еще не выспалась и голова болит от выпитых вчера неизвестных напитков? А потом все будет хорошо, в какой-нибудь следующий день?

***

Как же… как еще рано. К сожалению. Зачем она так рано проснулась, теперь целый длинный день впереди, прежде чем, возможно, что-то случится? Если Он сегодня придет, в этом никогда нельзя быть уверенной.

Сколько она уже прожила здесь, Аня не понимала: дни сливались друг с другом и считать их как-то даже и не хотелось. Какая разница. Пару недель? Месяц? Или уже два? Она даже не знала, где, собственно, находится. Где-то на окраине, кажется, или за городом.

Выходить ей разрешали неохотно, сначала вообще не выпускали. Потом, правда, стало можно, но в прогулках по маленькому садику за высоким забором, да еще и под наблюдением охранников, радости оказалось мало. Только воздухом подышать.

Когда-то такая жизнь казалась ей пределом мечтаний - ни школы, ни родителей, ни надоедливой Дашки. Делать не надо вообще ничего. Только в Sims играть, если хочется, сколько угодно, или в Dragon Age.

Все это у нее появилось, стоило только захотеть и попросить у Него. И айфон наконец появился, новый и красивый, самый последний, долго и безуспешно выпрашиваемый в прошлой жизни у родителей. Только радости от него оказалось как от козла молока, интернета в счастливой КНДР не было, совсем. У кого-то, может, и был, но у нее нет. Только эту единственную просьбу не исполнили.

Много чего другого Он ей принес и подарил, радуя уже просто фактом внимания. Аня всегда благодарила за это долгим поцелуем, хотя поцелуи почти сразу стали успокаивать и радовать сами по себе, на некоторое время избавляя от сомнений.

От подарков быстро наступила пресыщенность, тем более они оказались в большинстве бесполезными, как айфон. Зачем ей все эти вещи и украшения, если она никуда не выходит? Только наряжаться здесь… для Него. Чтобы все быстро снять, без одежды она гораздо больше нравится. Можно было не одеваться, собственно.

И ждать со все большим нетерпением новых встреч. Прогнать все чаще выползающие из темных углов страхи и сомнения могли только они, утешая и поддерживая веру в себя и лучшее будущее.

Но их всегда было мало - чувствовать себя желанной и любимой хотелось постоянно. Воспоминания о сказанных словах, взглядах и… много еще о чем занимали все свободное время. Слова доходили до сознания не всегда, тем более английский часто начинал причудливо перемежаться с корейским, как и у нее с русским. Оставалось только прислушиваться к интонации, что подсознательно нервировало и подталкивало к паранойе.

Аня не находила выхода копящемуся напряжению, колеблясь между страхом все испортить и нарастающей неудовлетворенностью. Однажды, правда, удалось совершенно определенно понять, что она очень похожа на диснеевских принцесс, мультики о которых Председатель Трудовой Партии Кореи, как это ни странно, смотрел в детстве. Но радость от этого восхитительного открытия все же не могла продлиться вечно.

Взять и выяснить отношения не хватало духа, вдруг ответы будут совсем не те. Спросить: “Ты любишь меня или просто…”? А “просто” что? Трахаешь? Слишком грубо звучит и потом - вдруг это правда, что тогда?

От обжигающих горечью и страхом мыслей хотелось плакать, сначала с ней такого не было. Не находя в себе сил спрашивать, чтобы все не испортить, Аня пыталась получить ответы, заглядывая в глаза, но тревоги уходили лишь на время, вопрос: “Он любит меня или я ему просто нравлюсь?” - оставался открытым.

Она сама не могла, или не решалась, озвучить свои желания, даже для себя. Это любовь или стокгольмский синдром? А, может, любви вообще не бывает, или синдрома? Или они одно и то же?

А мечты готовы были унести совсем уж далеко, вывести наконец из золотой клетки в большой мир. Она даже видела себя рядом с Ним, на трибуне во время военного парада, вместо Ли Соль Чжу. Что у Него есть законная супруга, Аня всегда помнила… но жена ведь не стена? Можно просто вот так взять и уйти к другой, как Элькин отец. А прежнюю жену… ну, например, расстрелять в тюрьму посадить, чтобы не мешала и не беспокоила. Тут такое запросто. Это она, конечно, в шутку подумала, рофл же. Просто развестись, что такого-то. ВВП же развелся, и все у него зашибись.

- Или тебя расстрелять… если надоешь. Постареешь или потолстеешь, - издевательски засмеялась восковая кукла с черными провалами вместо глаз, регулярно беспокоящая ее по ночам во сне и даже иногда наяву.

Она всегда спала одна, и это все больше огорчало.

- Потолстею? - неожиданно обеспокоилась Аня. Она, как и дома, старалась следить за собой и почти не поправилась, если только совсем чуть-чуть. В бедрах и груди, ее тут слишком хорошо кормят, а спортом заняться как-то не приходило в голову. Если только секс можно считать спортом, хотя, наверное, все-таки нет. - От чего?