Страница 26 из 34
Надеюсь, ты чувствуешь себя неплохо, насколько это вообще возможно, и твоя работа хорошо продвигается. Каким бы ни был твой ответ, я с нетерпением жду момента, когда смогу прочитать твои записи о Варинстене и развалинах Кементари.
Твой брат по духу,
Тиамак из деревни Роща, ныне из Эрчестера».
Тиамак перечитал письмо, промокнул чернила, сложил и запечатал его своей печатью, решив лично передать курьеру, отправляющемуся на юг, чтобы быть уверенным, что никто о нем не узнает. Скорее всего, ничего из этого не выйдет – Энгас никогда не интересовался чужой работой, – но Тиамак считал, что должен что-то сделать. С тех пор, как его посетило ужасное предчувствие, когда они путешествовали через Фростмарш, Тиамака преследовало необъяснимое ощущение, что у него совсем не остается времени и скоро произойдет событие, которое, точно огромный камень, упавший в маленький пруд, полностью изменит их с Телией жизнь.
«Пусть Древние даруют мне способность неверно видеть будущее, и пусть я не смогу его прочитать, как слова на языке Кандии, – начал молиться он, но у него тут же возникла другая тревожная мысль. – На что я посылаю брата Этана? Быть может, мне следовало отправиться на поиски вместо него?»
Конечно, на такие вопросы не существовало простых ответов – и только боги могли их знать.
Тиамак поцеловал жену в лоб и направился к двери, но тут увидел, что стакан с лекарственным напитком уже почти выпал из ее руки; она заснула с раскрытой книгой на коленях. Он забрал книгу и стакан, который, к счастью, уже практически опустел, и поставил их рядом на стол.
– Доброго и спокойного тебе сна, дорогая жена, – прошептал он, закрывая дверь.
Глава 30. Медленная игра
Они ехали на северо-восток через широкие равнины, которые риммеры называли Остердир, все дальше удаляясь из весны в снега, которые растают еще очень не скоро. Лес оставался на севере, а озеро, огромное, как море, тянулось рядом на мили к югу. Мако был доволен, что им удалось выбраться из «ловушки смертных», как он ее называл, но когда Кемме во второй раз за столько же часов сказал: «Четыре Когтя и гигант, и мы прикончили несколько дюжин их лучших воинов!» – командир посмотрел на него с раздражением.
– Королева и не ожидает от нас меньшего, Жертва, – только и сказал Мако, но Кемме больше ничего не говорил.
И все же. Мако был доволен тем, что произошло, и в течение следующих долгих дней не пытался сделать жизнь Нежеру невыносимой, как раньше, хотя обращался с ней с прежним презрением.
Буря следовала за бурей, но плохая погода никогда не мешала хикеда’я, а из-за того, что не защищенная от ветра часть северного мира оставалась практически необитаемой, королевская Рука продолжала двигаться в сторону далекого пика Джиньяхайю’а не только после наступления темноты, но и днем. Но Мако не утратил осторожности: смертный Ярнульф знал эту территорию лучше, чем любой из хикеда’я, и он часто с ним советовался, но Ярнульфу никогда не разрешалось вести Руку за собой или ехать впереди. Мако сам занимал место во главе, пропустив вперед лишь гиганта Го Гэм Гара, который расчищал путь, когда снег становился слишком глубоким для лошадей. Кемме и Саомеджи следовали сразу за вождем, и он изредка с ними совещался. Таким образом, Нежеру и смертный замыкали их маленький отряд.
Ярнульф слегка придержал лошадь, но так, чтобы Нежеру этого не заметила. Она решила, что он хочет поговорить с ней, потому что она опозорена, попытается привлечь на свою сторону и сделать из нее союзницу. Все остальные хикеда’я не верили смертному, и в данном случае Нежеру была с ними согласна. Королевские Охотники считались жестокими одиночками, к тому же они невероятно гордились своей свободой, в то время как остальные их соплеменники носили ошейники рабов. Она не могла поверить, что один из Охотников так легко согласился разделить судьбу отряда Когтей.
– Итак, Жертва Нежеру, – неожиданно заговорил Ярнульф. – Как ты здесь оказалась?
Ей все еще казалось странным, что кто-то с такой необычной внешностью настолько безупречно говорит на ее родном языке. Он даже удваивал звук «к», как хикеда’я, при вдохе, а не на выдохе. И прекрасно понимал тонкости языка, спрашивая у нее «как» она здесь оказалась, а не «почему», что сильно напоминало допрос.
– Меня послала Королева. А как ты оказался здесь, освобожденный раб Ярнульф? – спросила она.
Он улыбнулся, признавая, как и она, что им предстоит долгая, медленная игра, которая может продолжаться несколько дней. В этих бескрайних заснеженных равнинах с нависающим серо-белым небом и чахлыми темными лесами никто никуда не торопился.
– Я пришел из рабских загонов Наккиги, конечно, – сказал он. – Наккиги-Какой-Она-Была, если уж быть точным до конца, из старого города, расположенного снаружи горы. Я родился в замке Белой Улитки, у подножия Стормспейка, и с самого первого вдоха научился бояться Королевы. Так что в этом отношении я ничуть не отличаюсь от тебя.
– За исключением того, что я не носила рабский ошейник и меня учили любить Королеву, а не бояться.
– Одно и то же в конечном счете. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – И я знаю, что ты родилась не в рабском загоне, Жертва. На это указывает каждое твое движение.
– Что ты имеешь в виду?
– Цвет твоей кожи и форма лица говорят мне, что ты полукровка, но ты двигаешься так, как будто ты выросла среди аристократов Наккиги. Я прав?
– Да, – сказала она, уязвленная точностью его догадок. – И что еще ты видишь в моем прошлом, Королевский Охотник?
По его губам промелькнула еще одна довольная улыбка. «Смертные, в особенности этот, слишком охотно делятся своими мыслями, – подумала Нежеру, – их лица подобны книгам, в которых все написано».
– Не только твоя гордая осанка позволяет мне понять, что ты воспитывалась в благородном доме, прежде чем стала членом своего Ордена, – сказал он. – Ты явно знакома с Хаоса-Раши, «Путем изгнанников», которому обучают детей высших кланов. И точность, с которой ты им пользуешься, говорит о том, что ты совсем недавно покинула дом, где провела детство.
– С чего ты взял?
– С годами у ваших людей владение древними жестами становится более свободным и не таким четким. Среди самых старших – например, у советников Королевы, рожденных на земле, – невозможно понять, хотели они что-то сказать или просто пошевелились.
Ему снова удалось застать Нежеру врасплох: этот смертный мог быть кем угодно, только не глупцом. Но их игра уже начала доставлять ей удовольствие.
– В таком случае позволь мне рассказать кое-что о тебе, – сказала она. – У тебя был учитель, какие редко бывают у рабов. Ты изучал боевые искусства и даже верховую езду до того, как покончил с жизнью раба. Ты даже пытался отучить себя от некоторых жестов, тех самых, что послужили поводом для насмешки надо мной, во всяком случае, теперь ты можешь сойти за своего среди риммеров. – Она была вознаграждена легким движением уголка его рта – попадание! – А теперь скажи, зачем ты пытаешься скрыть то, как тебя воспитывали?
– Следует отдать тебе должное, Жертва Нежеру. У тебя острый взгляд, хотя я уже говорил о своем наставнике Ксока прежде. Но причина, заставившая меня отучить себя от языка жестов, привитых мне с самого детства, должна быть очевидна. Как один из Королевских Охотников, я путешествую по землям от границы владений Королевы до Риммерсгарда – а иногда, как в данном случае, до самых северных границ Эркинланда. Мне приходится иметь дело с другими смертными, которых я встречаю во время путешествий, и я часто делаю покупки в их поселениях. Как ты думаешь, что я получу вместо вяленого мяса и зерна, если они узнают, что я один из Охотников за рабами Королевы Утук’ку?
– Полагаю, петлю. И железную клетку для твоих костей. – Теперь улыбнулась Нежеру, совершенно сознательно показывая, что ей было бы очень приятно это увидеть. – Я слышала, что тела предателей часто вешают на границе земель смертных, чтобы показать остальным, что бывает, если они берут серебро Королевы.