И маятник качнулся

- Извиниться? Это нужно было делать иначе.

- Иначе?

- Не таким тоном. И не подкрадываясь.

- Подкрадываясь? - доктор явно ничего не понимал.

- Пусть Ваш приятель сам рассказывает, о чём и как мы беседовали. Если рискнёт, - я довольно ухмыльнулся. Пожалуй, почтенный гном не станет открывать все подробности нашей недолгой беседы. Слишком уж она получилась... занимательной.

- Ты не принял его извинения? - полная растерянность.

Я широко улыбнулся:

- Он не успел их принести.

- Ты... ты... Ты нагрубил ему?!

Я сделал вид, что задумался.

- Я сказал чистую правду.

- Правду?... - доктор понял мой намёк и осёкся.

Несколько минут он молча смотрел на меня с таким укором, что в другое время я бы устыдился своего поведения, но сейчас... Сейчас мне даже море было - по колено. Гизариус качнул головой, скорбно поджимая губы:

- Я был о тебе лучшего мнения... Я думал, что ты - благородный человек, заслуживающий уважения, а ты...

- Кто? - я с искренним интересом уставился на доктора.

- Всего лишь фигляр, притворяющийся рыцарем.

Каково, а? И что я должен делать теперь, после такой "характеристики"? Плакать горючими слезами? Рвать на себе волосы? Эх, доктор, доктор, ты наивен, как ребёнок... Я поднялся, отряхивая штаны.

- Я ни разу не давал Вам понять, что являюсь кем-то иным, нежели рабом, переданным Вам во временное пользование, этого Вы не можете отрицать, - сухо сообщил я. - Мнение о моих достоинствах и недостатках, а также о моём происхождении, о моём предназначении и о моих намерениях Вы составили сами, не удосужившись узнать, что я думаю об этом самом мнении. А я скажу, ЧТО я думаю: если Вам нравится витать в облаках, воля Ваша. Но смею заметить, что присутствующая в Вашем доме особа королевской крови скорее всего лишилась зрения, именно витая в облаках, и я не могу понять мотивов того, кто определил принца на излечение к такому безответственному и строящему иллюзорные замки человеку, не способному дать правильную оценку простейшей жизненной ситуации...

Рука доктора дрогнула - наверное, он хотел меня ударить, но сдержался. Или передумал, предположив, что после такой тирады я вполне могу дать сдачи.

- Да как ты можешь...

- А ведь он совершенно прав, - голос Борга заставил вздрогнуть и меня, и доктора.

- В чём он может быть прав? - Гизариус не хотел верить, что у меня нашёлся защитник.

Великан опёрся на перила террасы, улыбаясь одновременно насмешливо и горько.

- Хотя бы в том, что принц был неосторожен в оценке противников и выборе друзей.

- Неужели?

- Я не знаю, как именно он заболел, и что этому способствовало, но чувствую: здесь попахивает местью.

- Отвергнутая любовница или соперник? - невзначай поинтересовался я. Хотя, разницы никакой: те же яйца, только в профиль...

- Не знаю, - Борг пожал плечами. - Об этом нужно спрашивать у принца.

- Да, "Опора" никогда не славилась способностью идти по Следу, констатировал я.

В глазах верзилы промелькнуло нечто, похожее на профессиональный интерес.

- А сам-то ты откуда? - резонный вопрос.

- Ниоткуда, - ответил я со всей возможной серьёзностью.

- Так я и поверил! - ухмыльнулся Борг. - "Честь"? Или - "Скальпель"?

Он бы ещё сказал: "Заноза"...

- Я. Не. Имею. Отношения. К Тайной. Страже.

- Можешь рассказывать сказки кому угодно, но только не нам, - заявил рыжий.

- Хорошо. Вам известен примерный состав Орлиного Гнезда?

Борг отрицательно качнул головой, доктор неопределённо пожал плечами.

- "Да" или "Нет"?

- Большей частью, - наконец решился ответить Гизариус.

- Я там присутствую? - феноменально глупая беседа, но что поделать...

- Нет... Но это ничего не значит! - с жаром бросился доказывать доктор: - Ты можешь входить в число...

- Приглашённых специалистов? - обречённо выдохнул я.

- Именно так! - ну до чего же довольное лицо!

- Вы оба малость не в себе, - я покрутил пальцем у виска. - Или - не малость... По вашему выходит, что всё это, - я провёл рукой по щеке и ошейнику, - что-то вроде маскировки?

Можно было не спрашивать: глаза двух взрослых мальчишек сияли лихорадочным возбуждением близости к открытию самой страшной и интригующей тайны в их жизни. А мне вдруг захотелось зарыдать в полный голос. Пришлось сурово сказать:

- С невменяемыми я сегодня разговаривать больше не буду. Поймёте абсурдность своих умозаключений, тогда - пожалуйста. А ещё лучше: обратитесь к моему хозяину и узнайте от него все подробности, - и я гордо удалился к себе в комнату.

Из такой ловушки мне никогда не удастся выбраться. Почему? Потому что я сам её придумал и построил. Я - не просто дурак. Я - круглый дурак. Дурак из дураков, второго такого не отыщешь, хоть весь мир обойди. И самое печальное, что я уже никогда не поумнею достаточно, чтобы научиться скрывать от окружающих свою глупость...

У меня есть занятная странность в характере, и, судя по тому, что оная странность проявляет себя с той поры, как я начал что-то соображать, этот порок - наследственный. Незаметно для самого себя я действую, как "зеркало". То есть, перенимаю у собеседника интонации и манеру излагать мысли. Особенно легко это происходит, если у меня хорошее и спокойное настроение: тогда я часами способен составлять компанию любому человеку, при этом очень редко буду говорить то, что думаю - лишь то, что он хочет слышать. Такая особенность очень удобна для выживания, но, каждый раз превращаясь в "зеркало", я стараюсь себя одёрнуть и вернуться в прежнее состояние, потому что становиться отражением собеседника считаю невежливым и непристойным. И обидным. Ведь тогда он говорит вовсе не с вашим покорным слугой, а с самим собой...

С другой стороны, моё "истинное" лицо - не самая привлекательная картина и понравится далеко не каждому. Я, например, не в восторге от своего характера. Но вводить в заблуждение людей, которые были добры ко мне... Это гнусно. Пусть лучше меня считают нервным и несдержанным, чем будут обманываться на мой счёт...

...За ужином Гизариус, донельзя довольный то ли собой, то ли тем, что вдвоём с Боргом им удалось меня "сломать", объявил, что со следующего дня я займусь новой работой, поскольку моё физическое состояние уже вполне сносное. Когда я осторожно поинтересовался, в чём именно будет заключаться сия работа, рот доктора растянулся в улыбке ещё шире (хотя, казалось бы, дальше некуда), и провозгласил: