Страница 3 из 126
- Вот как? Изгнать раайэнне за убийство все равно, что роунгарра – за то, что он хорошо зарабатывает и любит деньги, гном – роет да кует, а человек совершает глупости…
Он промолчал, а она и не ждала ответа. И снова удивила его. Вместо расспросов за что и почему, привычных слов жалости или формального сочувствия, деловито спросила:
- И куда вы теперь?
- В Обитель Отверженных, или Изгнанных. Не самое приятное место.
- Надолго?
- Не могу сказать, оттуда из изгнанных еще никто не возвращался по собственной воле.
Больше она ничего не спрашивала. И он был этому несказанно рад. Собеседником она была ненавязчивым и нелюбопытным.
Какое-то время они сидели молча, потягивая коньяк. Тут в ее левой руке что-то блеснуло. Мелкая монетка из красноватого металла.
- Возьмите.
- Что это?
- Золото Драконов. На удачу.
И правда, на одной стороне монеты красовалась распахнутая пасть красного дракона, изрыгавшего пламя, а другая была пуста. Абсолютно ровная поверхность. Ничего. Красная монета с одной стороны, черная – с другой. Черный цвет был густым и маслянистым, подрагивая при свете каминного огня, казалось, он сейчас стечет с монеты.
- Наши легенды говорят, что золото Драконов, вернее, то, что мы сейчас так называем, пришло вместе с Безначальными, еще до освоения Ран-Тарра. Артефакт Безначальных, который принял близкую и понятную нам форму – форму золотой монеты – приносит процветание, если был отдан добровольно. Не знаю, как обстоят дела с удачей в вашей обители, но бедствовать там вы точно не будете.
Мужчина рассматривал необычную монету, то и дело поглядывая на свою собеседницу. Она неожиданно замолчала и откинулась на кресло, поежилась, глубоко вздохнула, ее снова начинало знобить. Если озноб усилится, она начнет леденеть, и неизвестно чем это все закончится. Застыть в кресле ледяной статуей ее совсем не прельщало. Особенно не в своем.
Все это не укрылось от внимательного взгляда раайэнне.
- Вам нехорошо?
- Не очень, пожалуй, я пойду к себе. Доброй ночи, - она слабо улыбнулась, снова порываясь встать. И снова ей это не удалось.
- Останьтесь, прошу вас. Закажу горячего чая и принесу плед. Правда, мне не трудно.
Он быстро встал, вышел в соседнюю комнату и через доли секунды вернулся с большим шерстяным пледом. Ни слова не говоря, укутал ее ноги и подбросил дров в камин. Затем подергал за бархатный шнурок на стене, дал подошедшему ночному портье указания. Движения были точными, ни одного лишнего. Оперативность восхищала. Военный, несомненно, привык ко многому.
Он снова сел в свое кресло и взял ее за руку:
- О наших способностях Вы наслышаны.
Она отвела глаза, пытаясь выдернуть руку.
- Как изгнанник я был лишен части силы, но, чтобы помочь Вам, того, чем я владею сейчас, вполне хватит. Ведь Вы больны. Просто снимите перчатку и дайте мне руку.
- Не стоит тратить Ваши силы на меня, они Вам еще пригодятся, куда бы Вы ни собирались. Я болею, это так, но я поправляюсь, правда.
Раздался стук в дверь. Она облегченно вздохнула, когда он, нехотя, но все же выпустил ее руку, чтобы встать и открыть дверь.
Ночной портье привез целый столик, накрытый желтой ажурной скатертью и уставленный разными тарелками. Горячий чай, вероятно, затерялся где-то там, среди крышек и тарелок. Пахло вкусно.
За окном злобствовал ливень. Но двойные рамы не пропускали влагу, а плотные портьеры приглушали звуки. Только по раскатам грома можно было понять, что океанский шторм разыгрался не на шутку.
- Поужинаете со мной, - он не спрашивал, а утверждал, расставляя тарелки и элегантно раскладывая приборы.
- Я не голодна.
- Вам надо поесть, а здесь, к чести местного повара, неплохо кормят. Попробуйте хотя бы горячего супа.
Неизвестно что ее убедило, наверное, слово «горячий». Она приняла чашку с густым бульоном и аккуратно сделала первый глоток. Неплохо. Правда, она бы предпочла кипяток, но не на сто градусов, а порядка на два побольше. Ей казалось, только такая температура способна ее согреть. Да где же найти такую жидкость, которая способна будет так кипеть, не испаряясь?
Три года снежной лихорадки ее измотали. За это время она потеряла треть веса и свою красоту. Тело осталось изуродованным. Навсегда. Лекари сказали, что детей у нее больше не будет. Ей еще повезло: лицо неимоверными усилиями удалось сохранить. Но прежнее великолепие уже не вернешь.
Единственный плюс во всем этом - она получила развод. При мысли об этом на душе потеплело. Или это желудок получил порцию нормальной горячей еды? Хмм.
Долгожданная свобода страшной ценой: изгнание, одиночество, разрыв с отцом и старшим братом, сыновья не решили чью сторону принять, приступы оледенения давали о себе знать регулярно, хотя становились слабее. М-да.