Потерянное сердце (ЛП)

— Мы должны рассказать Эвер правду. Я не хочу скрывать от нее ничего. Все и так слишком сложно.

— Согласна.

Ощущая щемящую боль в груди, я встаю с кровати, но Кэмми хватает меня холодными руками, заставляя остановиться.

— Эй! — вскрикиваю я, потрясенный тем, как холодны ее руки, касающиеся моей кожи через тонкую рубашку.

— Подожди, — говорит она.

Она обхватывает руками мой бицепс, и я поддаюсь, позволяя ей усадить меня обратно на кровать.

— Не принимай мою сдержанность за нежелание быть вместе. Я так сожалею об упущенном времени.

Ее сдержанность всегда была нашей общей силой, и я никогда не принимал ее за холодность.

— Но мне придется уехать утром. Агентство по усыновлению было очень требовательным, что неудивительно, так как на прошлой неделе Эвер сбежала из приемной семьи.

Мне нечего сказать в этой ситуации, просто нет слов. Я могу только сидеть и думать о том, как это все может обернуться. Я переполнен вопросами и заботами, но знаю, что сейчас нет ответов ни на один из них, и оттого еще хуже.

Кэмми встает с кровати и, глубоко вздохнув, смотрит на себя в зеркало. Проводит пальцами под глазами, чтобы стереть следы пролитых до моего прихода слез, с трудом сглатывает и поворачивается ко мне.

— Готов рассказать ей?

— Нет.

Кэмми берет меня за руку и ведет к двери, где мы одновременно делаем глубокий вдох. Вернувшись в комнату, мы обнаруживаем, что Гэвин и Эвер лежат на диване и зачарованно смотрят какой-то странный мультфильм. Гэвин приткнулся Эвер под бок. Видеть их вместе — это абсолютный кайф для меня. Это другой вид любви, которую я не знал до сегодняшнего дня. Мне просто хочется сказать: «Это мои дети».

Кэмми подходит к дивану и берет Гэвина на руки.

— Просто не могу наглядеться. Ты похож на своего папу. Эти ямочки, Боже мой.

— А на кого я похожа? — спрашивает Эвер.

Кэмми садится рядом с ней на диване и кладет голову ей на плечо.

— Я думаю, что в тебе поровну и ЭйДжея, и меня. У тебя глаза ЭйДжея, это точно. И его губы.

— Уж тебе-то не знать, — бормочет Эвер.

— Извини, конечно, но тебе всего тринадцать, и с нами так разговаривать тебе не следует, — говорит Кэмми, глядя на меня, пока я пытаюсь сдержать смех.

— ЭйДжей! — резко говорит она, глядя на меня... как мама.

— Простите!

— Вы двое выглядите так, будто вам есть что мне рассказать. По крайней мере, о том, о чем вы только что разговаривали в другой комнате, — говорит Эвер, с усмешкой глядя на нас обоих.

Я и не знал, что тринадцатилетние дети настолько осведомлены о том, о чем и понятия не имел, пока мне не исполнилось... черт, наверное, тринадцать. О, Господи.

— У тебя есть парень? — рычу я в ответ.

Она откидывается на спинку дивана и приподнимает бровь... так же, как делаю я, когда кого-то спрашиваю.

— Нет, спасибо. Мальчики, с которыми я ходила в школу, были настоящими придурками.

Слава Богу!

— Нам нужно кое о чем с тобой поговорить, Эвер, — выпаливает Кэмми.

— Дай угадаю, — говорит дочь, поднимаясь с дивана. — Вы двое вроде как на перепутье и не можете принять решение о том, с кем я должна остаться.

— Все не так, — говорю я ей. — Совсем не так.

— Тогда что? — тихо спрашивает она, и уверенность из ее голоса исчезает

Гэвин вырывается из рук Кэмми. Она спускает его на пол, и он ползет ко мне. Как будто чувствует катастрофу, несущуюся на нас со скоростью миллион километров в час. Я поднимаю его и сажусь возле Кэмми.

— Итак, на прошлой неделе ты сбежала из приемной семьи, — начинает Кэмми.

— Да, и что? Я нашла тебя, и вы мои биологические родители. Это же не проблема, — говорит Эвер, давая понять, что она уже думала о случившемся.

— Да, так и есть, но у нас на тебя нет никаких прав. Сейчас правом опеки над тобой обладает штат Пенсильвания, и власти там требуют, чтобы мы отвезли тебя назад, пока все должным образом не уладиться. Звучит ужасно, Эвер, я знаю.

— Ужасно? — переспрашивает она с циничным смехом. — Ужасно — это когда ты живешь в приемной семье с шестью другими детьми, которые избивают друг друга, чтобы привлечь внимание приемных родителей. Кажется, они даже не знали, что я там живу.

— Мы понимаем, — говорю я. — Но для того, чтобы вернуть наши родительские права, мы должны пройти через государственную процедуру. Надо собрать много документов, будет даже суд.

Последнюю часть я говорю, глядя на Кэмми, пытаясь вспомнить, говорила ли она о суде.

Кэмми кивает.

— Да, верно. Мы должны следовать законам страны, пока все не уладится. Мне нужно встретиться с агентством по усыновлению в Пенсильвании и узнать, что делать дальше.

Эвер ходит по комнате мелкими кругами, заложив руки за голову.

— Ну, а вообще вы хотите меня? — спрашивает она нас обоих.

Мы с Кэмми смотрим друг на друга, возвращаясь воспоминаниями к тем нескольким моментам, которые мы провели вместе сразу после рождения Эвер.

— Больше всего на свете, — говорит Кэмми.

— Больше, чем пиццу, — добавляю я.

Эвер наклоняет голову набок и прищуривается, глядя на меня.

— Вовсе не смешно, — говорит она.

— Смешно, — спорю я.

— Эвер, — Кэмми прерывает наши пререкания, — мы хотим тебя больше всего на свете, но мы должны сделать все правильно.

— Ну, ты же адвокат. Ты не можешь это сделать? — спрашивает Эвер

— Да, но все должно быть оформлено надлежащим образом и, как мне сказали, это может занять немного времени.

Эвер останавливается и опускает голову.

— Подожди, что ты говоришь? — Мы оба даем ей минуту, чтобы она смогла осознать. — Нет! Нет! Ты не можешь заставить меня вернуться в приемную семью. Ты не можешь!

— Это не зависит от нас, Эвер, — говорю я ей.

Она начинает метаться по гостиничному номеру, хватает пакет с вещами и идет к выходу.

— Я ухожу.

— Нет, ты не уходишь, — говорю я, передавая Гэвина Кэмми. — Ты останешься здесь, и мы справимся с этим, как семья.

Я беру ее за руку, оттаскивая от двери.

— Семья? — Она смеется. — Семья… так ты это называешь? Ты женат на женщине, которая тебя до глубины души ненавидит, и Кэмерон обручена с каким-то... каким-то... призраком. И давайте не будем забывать, что вы двое оказались идиотами, которые сделали ребенка в семнадцать и были вынуждены передать этого ребенка паре богатых людей, которые обещали дать ему лучшую жизнь. Только вот они умерли и оставили меня сиротой.

Каждое ее слово похоже на пулю в грудь. Страх, подозрения о том, что на самом деле думает обо мне моя дочь, яркими вспышками взрываются у меня перед лицом, освещая правду, которую я предпочел бы не замечать.

— Мы исправим все это, — говорю я.

— Я уже сломана, ЭйДжей, — говорит Эвер. — А что, если вы не сможете это исправить? Я останусь в приемной семье до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, а потом должна захотеть вернуться к людям, которые разрушили мою жизнь?

Кэмми плачет, она отчаянно рыдает на диване, чувствуя ту же вину, что и я. Я не знаю, что ответить Эвер, не знаю, как успокоить Кэмми...

Боже, как моя жизнь докатилась до этого всего за неделю?

Глава 20

Ощущая себя по-настоящему дерьмовым отцом, я привез Гэвина на ночь домой, чтобы он, наконец, после нескольких дней в гостях мог поспать в своей собственной кроватке. Я просил Кэмми поехать со мной, но она сказала, что, поскольку я все еще женат на женщине, с которой владею этим домом, это будет выглядеть странно. Мне не хотелось быть вдали от Кэмми и Эвер, тем более сегодня, ведь завтра они уедут. Я сказал, что встречусь с ними в отеле в семь часов утра, чтобы подвезти их до компании по прокату автомобилей.

И вот я лежу в кровати, которую два года делил со своей женой, и эхо ее простых, но разрушительных слов все еще отдается в моей голове.

Ей нужно уехать от меня.

Даже если не брать в расчет Кэмми, представить, что на этой неделе она не приезжала в город, не знаю, смогу ли когда-нибудь простить Тори за то, что произошло. Слова Тори и ее поведение сегодня утром, заставили меня почувствовать себя так, словно я отравляю ее жизнь. Словно Гэвин отравляет ее жизнь. Теперь его безопасность и благополучие, как и мои, в моих собственных руках.