Страница 36 из 56
— ЭйДжей? — Кэмми не пропустила вопрос. — Ты в порядке?
Крепко сжимаю губы и качаю головой.
— Я не знаю, — говорю я им.
— Что именно? — спрашивает Кэмми.
— Я знаю, где она, и не знаю, в порядке ли я.
— Мне очень жаль. Я была настолько поглощена своими проблемами, и даже не подумала спросить тебя, что было после обеда, — говорит Кэмми.
— Она какая-то грустная, у нее как будто пустой взгляд, — замечает Эвер. Ее слова ранят меня. Было так очевидно, что Тори не в порядке? Как оказалось, она более нестабильна, чем я думал. Правда ее прошлого преследует меня, и не знаю, что с этим делать.
— Это длинная история.
Кэмми смотрит на мое лицо, пока мы идем, но я смотрю только вперед.
— Тут есть отель дальше по улице. Я уверен, что мы сможем найти для вас номер. Позвольте только я заберу кое-что из машины.
Никто не спорит. Мы проходим пару кварталов. Это маленький отель, а не люкс, к которым, как видно, привыкла Кэмми, но он должен быть достаточно приличным. Я это знаю. Я останавливался здесь на пару недель, когда Хантер переживал тяжелые времена. Тогда я был в некотором роде бездомным, благодаря своим потрясающим последним отношениям.
— У вас с собой не так уж и много вещей, — отмечаю я, заметив две их маленькие сумки.
— У нас с Каспером все немного вышло из-под контроля, и мне просто нужно было вытащить нас оттуда и побыстрее. Я как-то не задумалась о последствиях, — поясняет Кэмми.
Я прикусываю язык, чтобы не поделиться своим мнением насчет этого мудака.
— В любом случае, на ночь у нас все есть.
— Машину он тоже забрал, так? — предполагаю я
— Да, — говорит Кэмми. — Мы вроде как пешком.
— С нами все будет нормально, — говорит Эвер. — Последние несколько лет я жила сама по себе. Родителей никогда не было дома, а няня безбожно пила и забывала про свои обязанности.
Это больно. Как можно взять ребенка, а затем переложить заботу о нем на няню?
Я так старался уйти от прошлого, так хотел преодолеть сожаление и стыд, которые чувствую все время. Вот только каждый раз, как я стремлюсь к тому, чтобы все забыть, все возвращается. Мы не должны были отдавать ее, и мне хочется это сказать, но Кэмми была вынуждена принять решение, и потому это не сработает. Я просто хочу, чтобы Эвер знала правду.
Мы заселяемся в отель. Я провожаю девочек наверх, не зная, куда пойду сейчас сам. Домой без Гэвина я не хочу, и не хочу врываться в дом Хантера, так как могу разбудить детей. Может, я просто пытаюсь придумать повод остаться. Но это было бы большой ошибкой.
Мы открываем дверь в номер и видим большую комнату и спальню приличного размера с двумя кроватями.
Подхожу к маленькому столу в углу и кладу на него маленькую белую коробку, которую возил с собой весь день.
— Эвер, я ждал тринадцать долгих лет, чтобы сделать это, но сейчас, в эту секунду, не могу поверить, что все действительно происходит.
Она выглядит немного смущенной, поэтому я открываю коробку и достаю свечу и зажигалку из заднего кармана. Я ставлю свечу в центр кекса и зажигаю ее.
— Ладно, загадай желание, Эвер.
Дочь смотрит на меня, будто я дурак, но я улыбаюсь и говорю ей:
— Давай же. Желания сбываются. Верь мне.
Она закрывает глаза, и я обнимаю ее, а Кэмми кладет руку на мою. Я смотрю на Кэмми и вижу, что она плачет, пока Эвер задувает свечу.
— С днем рождения, Эвер, — говорит она.
Когда этот подходящий для книг момент проходит, мы режем кекс на три части и едим в тишине. Мы словно осознаем величие этого момента, и нам не нужны слова.
Через несколько минут я замечаю, что Эвер устала.
— Тебе, наверное, стоит немного поспать, — предлагаю я.
Эвер подходит ко мне, и я не понимаю, чего она хочет, пока ее руки не обнимают меня за шею.
— Я знаю, ребята, для вас этот день отстой, но это был лучший день в моей жизни.
Она убирает руки и уходит, оставив меня в полном шоке. Меня словно ударили в грудь или сделали дефибрилляцию. Эти слова — лучшее, что я слышал в своей жизни, и вряд ли что-то сможет их переплюнуть. Я мечтал услышать это от дочери, пусть даже это были мечты о безликой маленькой девочке, которая не знает меня, но говорит, что скучает по мне. Сегодня явно не подходящий день для исполнения мечты, и все же это случилось.
Кэмми плюхается на диван, скидывает туфли и подтягивает колени к груди.
— Что мне делать?
Я усаживаюсь рядом с ней и кладу ладонь ей на колено.
— Все, что подскажет сердце.
Она наклоняет голову и смотрит на меня.
— Мое сердце впервые за долгое время лишилось дара речи.
— Да, я слышу.
— Что случилось с Тори?
Я откидываюсь на спинку дивана.
— Я не знаю, с чего начать, Кэм. Просто скажу, что она только что упекла себя в психушку. Снова.
— Что? — Она выпрямляется. — Из-за пиццерии?
Я цинично смеюсь.
— Нет, это была только верхушка айсберга.
— Ну а где твой сын, Гэвин?
— Остался на ночь с Хантером. Мне нужно было найти тебя после того, что случилось сегодня днем.
— Почему ты сейчас не с Тори?
Кэмми не смотрит на меня, когда задает этот вопрос.
Сжимаю пальцами виски и закрываю глаза. Я не ищу идеальных слов.
— Я постепенно разлюбил женщину, в которую вряд ли когда-либо был по-настоящему влюблен, — выпаливаю я. — Раньше мне было совсем не все равно, а теперь я далек от этого. Она была эмоционально отстраненной и холодной много месяцев подряд. Со временем мои чувства к ней прошли. Я сломался.
Это первый раз, когда я признаю это — даже перед самим собой.
— Но ты все еще заботишься о ней? — настаивает Кэмми.
— Мне не все равно. Я вызвал «скорую», когда решил, что она снова хочет покончить с собой. Но мне нужен перерыв. Я знаю, это звучит ужасно и чудовищно, но, Кэм, это уже предел. Я единственный заботился о Гэвине с момента рождения, и это еще мягко сказано. Я пытался помочь Тори оставаться психически стабильной, пытался сделать так, чтобы Гэвин рос счастливым и не знал о ее демонах. Но то, что случилось сегодня, стало последней каплей.
Она медленно качает головой.
— Она была такой, когда вы познакомились?
— Нет. Она не хотела детей. Но забеременела Гэвином, и я не собирался отказываться от него, независимо от того, как сильно она его не хотела. Я заставил ее сохранить беременность. И когда он родился, переключатель щелкнул.
Кэмми поворачивается ко мне.
— Так было, когда Каспер узнал об Эвер, — говорит она с пониманием и даже сочувствием. — Но... тут другое. Она не его дочь. Как может мать чувствовать такое к своему сыну?
— Я не знаю.
Это причиняет мне боль. Я не могу понять. Он — наше с Тори дитя, и я вижу это каждый раз, когда смотрю на его личико.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает Кэмми.
— Если честно, не знаю. Я не счастлив. Это все, что я знаю.
— Ты заслуживаешь счастья, — тихо говорит она.
— И прямо в эту секунду... — я поворачиваюсь к ней, мне нужно, чтобы она поняла важность того, что я пытаюсь сказать, — прямо сейчас я счастлив, несмотря на все ужасное, что видел и слышал сегодня.
В моей голове неуместные мысли, которым здесь и сейчас нет места в моей нескладной жизни.
— Я тоже, — бормочет она. — Погоди, у меня есть идея.
Да, у меня тоже…
Кэмми встает с дивана и опускается на колени перед мини баром. Я наблюдаю за каждым ее движением. Ее штаны чуть сползают, открывая черные ажурные стринги. Мне приходится держаться изо всех сил, пока она открывает дверь холодильника и достает две бутылки колы и четыре маленькие бутылочки с крепким алкоголем.
Она ставит их на журнальный столик передо мной и бежит в ванную, откуда возвращается с двумя стаканами.
— Мы никогда не пили вместе, — говорю я ей, посмеиваясь.
— Я не могу потерять свою стипендию из-за дурацкой вечеринки в средней школе, — издевается она над идеалами семнадцатилетней Кэмми. — Теперь я знаю, что стоило это попробовать. Хотя бы разок.