Страница 9 из 12
Но было и другое учебное заведение, которое мы бы сейчас назвали элитарным, это академия в Остроге, открытая в 1595 году. Ее основатель Ян Замойский (1542–1605) был одно время ректором Падуанского университета, затем секретарем короля Стефана Батория, великим коронным канцлером и гетманом. Первый ректор, Шимон Шимонович, был учеником великого нидерландского гуманиста Юста Липсия и консультантом патриарха Мелетия Пигаса, в частности он настоял на том, чтобы сохранить старый календарь Юлия Цезаря, и тем самым показать непосредственную связь восточнохристианского мира с древним Римом. В Остроге, как и во Львове, был целый квартал греков-торговцев, так что найти преподавателей греческого не составило труда. В этой академии главное внимание уделялось умению импровизировать, создавая похвальные слова святым: почитание святых защищало от обвинений в протестантизме, а проповеднические импровизации в духе Иоанна Златоуста – от обвинений в католичестве, так как здесь академия обращалась к патристике через голову схоластики, точно так же как гуманисты обращались к Платону через голову Аристотеля.
После заключения Брестской унии в 1596 году, требовавшей от всего духовенства Речи Посполитой подчинения Риму, патриарх Мелетий Пигас, занимавшийся в то время вопросами восточной Европы, выпустил указ, по которому православным священником может стать только человек с высшим образованием. Мелетий исходил из того, что князья станут защищать учебные заведения в своих городах, необходимые им и для репутации, и для влияния в Европе, и для консультаций, и поневоле защитят православие, перешедшее на полулегальное положение. Разумеется, многие местные князья в Речи Посполитой хотели досадить католикам, чтобы отстоять свою независимость от короля или сейма, но вопрос был в том, чтобы они становились православными, а не протестантами. Кроме того, требование диплома о высшем образовании отсекало от служения у алтаря как авантюристов, так и тайных католиков с западными дипломами.
Так как многие города Речи Посполитой следовали Магдебургскому праву, защищавшему автономию корпораций, то был придуман новый тип корпораций – братства, по уставу содержавшие церкви и монастыри в должном порядке и потому имевшие право отстранять от служения священников, которые не оправдали доверия, например распродали церковное имущество. Так как епископы, вступившие в унию с Римом, могли быть признаны расхитителями церковного имущества, то братство получало власть над епископами, а так как протестантизм требовал секуляризации (конфискации в пользу государства) монастырского имущество, братство противостояло протестантизму.
Львовское братство сразу создало свою школу, получив учредительный документ патриарха. Братское богословие имело свои особенности, например оно утверждало чуть ли не тождество греческого и славянского языков, что оказывается политическим приложением аристотелевского учения о единой сущности вещей, различающихся акциденциями (привходящими признаками). При этом латинский язык другой природы, потому что на нем обсуждаются другие богословские вопросы, и только «пресуществление» этого языка, перенос в него православной богословской проблематики, создаст языковое и политическое единство восточной Европы. Другая особенность львовской школы – создание катехизисов, массово распространяемых руководств по основам богословия, написанных в форме вопросов и ответов, как диалоги Платона, тогда как в средневековом христианстве катехизисами назывались проповеди, направленные на желающих обратиться в христианство и объясняющие христианское учение простыми словами.
Князь Константин Острожский купил для школы типографию и обратился к польскому королю с просьбой дать школе статус университета. Князь рассчитывал, что король, побаивавшийся монахов-иезуитов, главных проводников Контрреформации как слишком выполняющих волю Рима, решит для равновесия поддержать православных. Король долго колебался, но так окончательного решения и не принял. Далее львовская школа обратилась за поддержкой к Лжедмитрию во время его похода на Москву, но Лжедмитрий не имел с точки зрения польской короны полномочий действовать на польских землях. При этом все православные высшие учебные заведения Речи Посполитой поддерживали Лжедмитрия, равно как и всех, кто участвовал в походе на Москву, в том числе рассчитывая открыть новые университеты и на московских землях.
После поражения Лжедмитрия и нового подъема Москвы иезуиты взяли реванш и в 1624 году захватили Острожскую академию, преобразовав ее в свою коллегию. Напомню, что иезуитские коллегии стали образцом для нынешних средних школ как первое массовое, а не индивидуальное образование: иезуиты придумали классы, журналы, парты по двое, многочисленные промежуточные экзамены, шкалу оценок и письменные работы. Целью иезуитских школ было объединить учащихся в классы, чтобы управлять их воображением и тем самым создавать широко образованных людей, способных и решать нестандартные задачи, и объединяться вместе, имея опыт объединения в класс, для совместных действий в непривычной и незнакомой обстановке.
Острог пал, а Киев стал подниматься. В Киеве тоже возникло братство, поддерживаемое местными казачьими офицерами, и жена одного из казачьих генералов дала деньги на создание школы. Ректор был приглашен из Львова, чтобы программы обучения были на уровне. В 1620 году гетман Петр Сагайдачный получил от патриарха Феофана документ о ставропигии (прямом подчинении патриарху) киевской школы. Дело в том, что в Киеве служил присланный патриархом православный епископ, которого польская власть не признавала, и казаки решили, что, если все рукоположенные этим епископом священники будут иметь университетское образование, рано или поздно их церковь придется признать.
Киевская академия располагалась, как и некоторые ранние европейские университеты, сначала в монастыре. Первый ректор Киевской школы Исаия Копинский решил, в частности, скопировать для школы устав афонских монастырей, видя в нем несколько преимуществ: в нем предписывалось ежедневное чтение книг, были продуманные часы отдыха, использовались механические часы для расчета времени, наконец, соединялись частые общественные богослужения, а не только раз в неделю, с занятиями по самостоятельной подготовке. В это же время на афонский устав перешли Львовская академия и ряд монастырей этих земель благодаря епископу Луцкому Исаакию, в молодости жившему на Афоне. Чтобы было что читать, всем детям аристократов, принимавших монашество в Киево-Печерской лавре, было велено жертвовать имущество на закупку книг. Но в Киеве обозначилась одна проблема: в 1632 году сейм, наконец, признал православные братства юридическим лицом во всей Речи Посполитой, и православные епископы и сотрудники их аппарата испугались, что теперь настанет диктатура братств. Тогда в 1633 году сын валашского господаря Петр Могила добился от польского короля признания его митрополитом Киевским и стал действовать решительно, соединив киевскую братскую школу со своей частной латинской школой, копировавшей программы латинских коллегий, в единую академию. Петр Могила разогнал всех епископов, игуменов и профессоров и начал с нуля, снискав, в конце концов, уважение и Кракова, и казачьей верхушки. Особенностью созданной им академии были диспуты по богословским вопросам каждую субботу, в которых должны были участвовать все ученики, а также довольно долгий срок обучения, так как, например, нужно было отдельно изучать поэтику (правила стихосложения, дававшие общую литературную культуру и культуру воображения, как и в иезуитских школах), а отдельно – риторику. На высшей ступени изучалось богословие, причем здесь количество лет не регламентировалось, и в основном требовалась самостоятельная работа – можно сопоставить богословский класс с нашей аспирантурой. Также учащиеся помогали самому Петру Могиле составлять книги. Когда польский король потребовал от Петра Могилы закрыть школу, обвинив ее в протестантизме на основании того, что каждый студент по индивидуальной программе занимается богословием, Петр просто пренебрег этим приказом. В 1659 году, уже после смерти основателя, Академия получила по Гадячскому договору, впервые признавшему политическую субъектность Украины в составе Речи Посполитой, статус университета, причем с обязательством контролировать все прочие школы, чтобы среди профессоров и студентов не было протестантов и ариан (отрицателей Троицы, исходивших из представлений новой науки о начале как отправной точке вещей, на три не делящейся, – таким арианином в Англии был Исаак Ньютон, и в Польше их было довольно много).