Страница 8 из 12
Феофил Коридаллевс, издатель и интерпретатор Аристотеля, понял главный недостаток образовательной программы Контрреформации: она допускает самостоятельное или под руководством одного преподавателя изучение множества дисциплин, от оснований наук до вершин философии. Контрреформация настаивала на существовании некоего метода, с помощью которого легко можно проходить курс обучения. Греки строго различали «энциклопедию» как систему среднего образования и «философию» и «богословие» как искусство спорить, делать собственные выводы и обосновывать сложные положения, которые не вполне понятны людям с только лишь средним образованием. Следовательно, целью Коридаллевса стало реформирование высшего образования так, чтобы оно меньше всего было похоже на среднее. Для этого надлежало комментировать Аристотеля так, чтобы это было не просто разрешением недоумений, а поводом к дальнейшим систематическим обсуждениям и уточнением уже современных словоупотреблений. На место методического усвоения мудрости было поставлено изобретение высокого стиля философской речи.
Коридаллевс бранил иезуитов, дающих знания отдельными порциями, и призывал учеников «подняться на вершины созерцаний». Тогда они смогут научиться не только строго и последовательно рассуждать, но и ясно мыслить и ярко запоминать прочитанное, и главное, смогут переспорить католиков, показав всю парадоксальную остроту православных догматов.
Еще радикальнее вел себя Георгий Корессий (ок. 1570–1660) с острова Хиос, который хотя и не смог до конца реализовать свою программу, он сделал немало для развития знания в оккупированной Греции. Он считал, что «энциклопедия» вполне может включать в себя все философские знания, включая самые возвышенные, тогда как высшее образование должно быть богословским, систематизируя эти знания исходя из того, что только богословские доказательства работают и в области небесной, и области земной. Программа Коридаллевса была реализована полутора веками позже, когда афонские монахи во главе с Никодимом Святогорцем (1749–1809) создадут на Афоне центр образования. При жизни на Коридаллевса нападали за чрезмерный интеллектуализм в богословии, видя в нем протестанта, для которого нет мистической реальности, а есть только формулировки и символы.
Действительно, многие ученики Коридаллевса, такие как Иоанн Кариофиллис, применяя метод изучения «энтелехий», завершенных существований, к решению канонических казусов (таких, как действительность таинств, совершенных священником-самозванцем), попадали впросак. Но его реформа оказалась успешной в Венеции, где при греческой церкви Святого Георгия действовала грамматическая школа, признанная местными властями. Ученик Коридаллевса Герасим Влахос (1607–1685) преобразовал эту школу, усилив преподавание риторики, чтобы ее выпускники чувствовали себя так же смело, как выпускники любого университета.
Герасим Влахос решил, что власти Венеции подружатся с греками и не будут их обращать в католичество, если греки научатся хвалить не только благоразумие их действий, но и внешние достижения венецианского государства. Своих учеников он учил хвалить Венецию, все ее окрестности и владения, и произносить такие речи перед собранием всей греческой общины с участием представителей венецианского сената. Только после такой речи можно было получить священный сан и разрешение на проповедь, что делало греческое духовенство в глазах венецианцев очень лояльным.
Грамматические школы на греческих островах, подвергнутых сильному итальянскому влиянию, стремились не отставать и тоже учили не только риторике, но и поэтике. Умение сочинять школьные драмы, стихотворные панегирики и другие произведения во славу торжественных событий, таких как юбилей архиерея, вообще отличали восточнохристианское образование. Представления могли привлечь меценатов, которым следовало уделять внимание не только итальянской культуре, но и достижениям собственной молодежи.
Как и западная Контрреформация, в лице, например, Суареса, так и восточнохристианская образованность XVII века уделяла особое внимание этическим и политическим трудам Аристотеля, толкуя и перерабатывая их применительно к современной политической ситуации, одновременно обучая студентов работать с оригинальными источниками. В начале XVIII века ситуация в греческом мире переломилась: вдохновляемые успехами Петра I, и рассчитывая, что они войдут в состав православной державы, греки во главе с афинским епископом Мелетием (1661–1714) решили, что актуальны будут география и астрономия – ведь появилась сильная морская держава. Мелетий требовал от учеников совершать паломничество в Иерусалим, не забывая составлять карты, считая, что это поможет сделать будущую империю средоточием хорошо изученных святынь. Соответственно школьные стихи и пьесы стали посвящаться славным людям прошлого, жившим в этих городах, например Дионисию Ареопагиту, как происходившему из Афин.
Только во второй половине XVIII века появились университеты нового, неполитического типа, которые должны были готовить прежде всего просвещенных учителей: Афонская академия (Афониада) и Ионическая академия. На Афоне от учащихся требовали сочинять собственные трактаты, а на Ионических островах – собственные учебники и учебные пособия.
В славянских землях первые учебные заведения, в Остроге, Перемышле, Замостье, Львове, Киеве создавались местными воеводами, с одной стороны, для защиты православия от унии с католичеством, а с другой стороны, для борьбы с протестантизмом и арианством (радикальными сектами, отрицавшими божество Иисуса). Но главное, что воеводы считали нужным укрепить города как центры юридически обоснованного принятия решений. Они советовались с образованными людьми, что позволяло бы сохранять структуры управления даже при военном поражении. Отчасти здесь копировался опыт польских католических университетов, получавших право на сбор средств и приобретение зданий по королевской привилегии. Иначе говоря, польские короли мыслили себя как основные заказчики образования, стремясь к укреплению своего влияния на международной арене и поддержке со стороны ученых разных стран.
Но даже до Реформации в этой части Европы были академии. Так, гуманист Филипп Каллимах Буонакорсо (1437–1496), бежавший в Польшу после ссоры с римским папой, создал в доме местного архиепископа академию, где обсуждали Платона и современную науку. Польский сейм по требованию папы потребовал выдачи Филиппа, но архиепископ заявил, что его дом – часть храма, и поэтому все его жители неприкосновенны. В благодарность Филипп Каллимах написал житие своего покровителя. Во время Реформации Станислав Ориховский, один из друзей Лютера, живший в его доме, также получил покровительство католических епископов: переехав в Перемышль, он создал академию, целью которой было доказать право славян на собственное богослужение, а местным епископам было важно тоже знать о древности своих кафедр, и они помогали ему в этих занятиях. Учиться к нему шли аристократы, но также и просто энтузиасты знаний, создававшие потом начальные школы для бедных и общественные библиотеки. Верность католичеству этот лютеранин доказал своеобразно: он заявил, что Лютер на самом деле просто проверял в дискуссиях верность католического учения и никогда не ратовал против схоластики. Последнее было просто неправдой, августинец Лютер терпеть не мог Фому Аквинского, но если «схоластикой» называть любые процедуры аргументации и преподавания с опорой на источники, понять это слово очень широко, тогда да, и Лютер оказывается схоластом и католиком!
Развитие философского образования в славянском мире
Князь Константин Острожский создает в 1576 году академию (она же коллегия, она же гимназия, она же школа), из который выходили будущие епископы и гетманы. Ядром этой академии стали польские ученые из Краковского университета во главе с Яном Лятосом, которые были не согласны с календарной реформой папы Григория XIII (1582). Вопрос о календаре для них был вопросом об автономии восточной Европы: так как новый календарь не приняли протестанты, то православные боялись, что, если они примут папский календарь, их никто не будет отличать от католиков в конфессиональных спорах. Поэтому в Острожской академии было хорошим тоном взять что-то из трудов Лютера или Кальвина, чтобы выглядеть оригинально в сравнении с магистралью католического богословия, так действовал, скажем, профессор этой академии, ставший потом патриархом, Кирилл Лукарис (1572–1638), склонявшийся к кальвинизму. Другим греческим профессором академии стал Никифор Парасхесис Кантакузин (?—1607), потомок византийского императорского рода, преподававший риторику в то время, как ректор Даниил Смотрицкий преподавал философию. Главным в философии было усваивать современную систему понятий, чтобы потом издавать полемическую литературу. Введенная в этой академии трехэтапная схема обучения: грамматика – риторика – философия, потом воспроизводилась во всех учебных заведениях славяно-русского мира, включая московскую Славяно-греко-латинскую академию. Ведь все эти заведения мыслились как центры книгоиздания и даже духовной цензуры.