Страница 16 из 24
Вообще ангел-хранитель очень часто оберегал меня от всякого рода неприятностей, связанных с моим разгильдяйством, – видимо, молитвами бабушки Марии Ивановны.
Все тайное когда-то становится явным
Рижанки встречают нацистов цветами, июнь 1941 г
Мне приходилось копить увольнения для посещения установочных лекций и сдачи экзаменов во время сессий. Ходил на занятия и экзамены в центральное здание университета в парадной военной форме, чем приводил в восторг сокурсниц и сильно раздражал преподавателей.
Тогда я не понимал причин плохо скрываемого раздражения моим внешним видом некоторых университетских преподавателей преклонного возраста. Вроде бы и брюки хорошо выглажены, и ботинки начищены, и яркий значок «Отличник боевой и политической подготовки» на груди сияет. Даже фуражку я в университете уважительно снимал и ходил по коридорам и аудиториям, держа ее в руках. Была в этой недоброжелательности университетских преподавателей какая-то тайна. Как оказалось позже, это была тайна беззакония.
Уже в наше время случайно наткнулся на опубликованную в интернете докладную записку, составленную высокопоставленным сотрудником латвийского КГБ, курировавшим высшие учебные заведения республики после войны. Оказалось, что пара сотен преподавателей латвийской высшей школы добровольно сотрудничала с немцами в период оккупации. С руководящих постов и от преподавания на общественных кафедрах их после войны коммунисты отстранили, а вот преподавать на всех других кафедрах оставили.
Хотя со дня разгрома фашистской Германии прошло на момент моего поступления в университет уже четверть века, думаю, что бывшим коллаборационистам было не очень приятно видеть молодого сержанта Советской армии, радостно разгуливавшего в парадной форме по коридорам и аудиториям, в которых они с любовью развешивали портреты вождей Третьего рейха. Хотя развешиванием портретов дело не могло ограничиваться. Немцы уничтожили в годы войны несколько тысяч студентов, профессоров, выпускников латвийских вузов – в основном латышей. Они планировали ассимилировать латышский этнос и поэтому тотально уничтожали его интеллигенцию, поддерживаюшую национальное самосознание. Те, кто остался при немцах преподавать в высшей школе, должны были что-то отдать взамен сохранения жизни и известного уровня материального потребления.
Обычно в жертву немецким спецслужбам отдавали своих коллег коммунистов или демократов. Ведь это только кто-то из своих мог настучать в 1944 г. в гестапо на членов «белого» Латвийского центрального совета: профессора Константина Чаксте, политика Бруно Калныньша, дипломата Людвига Сэю, католического епископа Езупа Ранцанса и двух сотен других знаковых фигур латышской интеллигенции. Всех их отправили в концлагерь, большинство потом расстреляли.
Кстати, во время моей учебы в аlma mater не было традиции поминать погибших во время немецкой оккупации преподавателей и студентов. Тогда мне казалось, что это потому, что они были «белыми» латышами. Однако такой традиции нет в Латвийском университете и в настоящее время, после возврата к «белому» латышскому проекту. Была предпринята попытка установить памятник Константину Чаксте в Риге напротив Кабинета министров, но ее успешно заблокировало высшее руководство республики во главе с тогдашним президентом – эмигранткой В. В. Фрейбергой. Ее отчим служил на руководящих должностях в латышском легионе Ваффен СС, и она, видимо, испытывала ненависть ко всему, связанному с антифашистским сопротивлением в Латвии.
В пользу моего предположения о доносах преподавателей университета говорит и то обстоятельство, что в «новое» время именно они активнее всех стали пропагандировать теорию «советской оккупаций».
Преступления эсэсовских легионеров, коллаборационистов и «лесных братьев» в этой теории расцениваются меньшим злом, чем действия «советских оккупантов». Носители тайны беззакония пытаются скрыть факты массового сотрудничества «коричневой» латышской интеллигенции с нацистами.
Впрочем, они скрывают также сам факт существования латышской интеллигенции, которая сражались за «красную» Латвию – Яниса Антона, Иманта Судмалиса, Вилиса Самсонса, Джемса Банковича, Леонида Лейманиса, Пауля Галиенекса. Эти люди выполняли функции удерживающих в среде латышского народа.
Особую активность в распространении теории «советской оккупаций» проявляет нынешний евродепутат, а в советское время секретарь парторганизации экономического факультета университета Инесе Вайдере. Таким образом она, похоже, пытается замолить свой грех активной борьбы в советский период с «реакционной латышской буржуазной эмиграцией». Я однажды услышал ее выступление на эту тему на теоретическом семинаре на кафедре политической экономии у профессора Яниса Петровича Пориетиса. С тех пор я сторонился И. Вайдере от греха подальше. Тогда подумалось: «Сегодня ты клеймишь «белую» латышскую эмиграцию, а завтра будешь клеймить латышских коммунистов теми же словами». Как в воду глядел.
Отход человека от веры – апостасия – явление хорошо известное в христианстве. Оно всегда расценивалось как одно из самых тяжелых преступлений, и отступники наказывались отлучением от общения с другими верующими. Если же это преступление совершал священник – человек, вызвавшийся быть пастырем душ человеческих, да еще если он начинал агитировать за новую веру, то такой отступник подвергался уголовному наказанию.
Под понятие тяжкого преступления полностью подходят действия коммунистических идеологов, которые переметнулись в лагерь националистов-язычников в начале 90-х гг. прошлого века.
Я привожу здесь примеры апостасии латышских национал-коммунистов, поскольку именно они пришли к власти в Латвии. Однако не меньшее преступление совершили и коммунистические идеологи русского происхождения в отношении своей паствы.
Студенческая вольница
Главное здание Латвийского госуниверситета им. П. Стучки
По окончании срочной службы я перевелся с заочного на дневное отделение университета. Помогли хорошие оценки, полученные на экзаменах во время прохождения срочной службы.
Студенческая жизнь с ее свободой пришлась мне по вкусу. Уровень преподавания в университете был достаточно высокий, предметы на начальных курсах интересные, преподаватели читали увлекательные лекции. Запомнились лекции проф. Василия Ивановича Дорошенко, который читал историю мировой экономики, доцента Игоря Александровича Пешкова, преподававшего историю экономических учений, лекции по политэкономии капитализма Георгия Яковлевича Либермана. Английскому меня учила Эльза Петровна Маруга, защитившая диссертацию по психологии. Она давала мне почитать интересные книги по этой науке. До этого я читал только книгу Дейла Карнеги «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей». Оказалось, что психология это не только набор рецептов по манипуляции, но серьезная наука о поведении человека.
Еще я специально ходил на историко-философский факультет слушать блестящие лекции по логике проф. Юрия Петровича Ведина. Он посоветовал мне, какие книги почитать по логике, по истории философии. Я познакомился и подружился на кафедре философии с молодыми блестящими преподавателями, уже кандидатами наук на тот момент Валерием Евгеньевичем Никифоровым и Эдуардом Лиепиньшем. Они создали для студентов Философский клуб, и в нем собиралось много молодых людей, которые хотели как-то разобраться в жизни. Это были в основном русские студенты.
В университете дружеские компании формировались больше внутри учебных групп и потоков. Естественно, что возникали русские и латышские группы общения. С латышами во время учебы мы поддерживали нормальные отношения. За пределами учебы происходило стихийное деление компаний по этническому принципу. В хоры и танцевальные коллективы записывались в основном латыши. Латышской были, например, группы байдарочников и туристов в университете. Хорошо что для турпохода на Кавказ собралась отдельная русская группа – я пошел с ней.