Страница 13 из 28
— Что же он не взял с собой, раз он поехал к сестре?
— Он боялся, что если его арестуют, прежде чем ему удастся передать их сестре, то они попадут в руки правительства.
— Разве это такой секрет?
— Да, мое милое дитя, и потому возьмите их, спрячьте, не говорите про них никому и постарайтесь, чтобы никто не знал о вашем посещении «Виллы Роз» сегодня. Итак, идите с Богом; если что будет нового, я сообщу вам…
Жанна вернулась в Ниццу, но вместо того, чтобы возвратиться к себе, она прошла в собор, в котором не была с самой Пасхи, и, упав на колени перед Лурдской Мадонной, она стала горячо молиться. Но вдруг ее глаза заметили надломленный цветок фиалки в ногах статуи. Она вспомнила слова Анри во время их первого знакомства: «Фиалочка переломлена и недостойна занять место на алтаре Святой Девы».
И она, горестно заплакав, вышла из храма. Падре Альфонсо из исповедальни наблюдал за ней.
XIV
Был чудный летний вечер, когда из оживленного порта старой Ниццы выпорхнула легкая, как чайка, паровая яхта «Ла-Стелла», распустившая паруса, чтобы воспользоваться попутным ветром и ускорить ход.
Наш приятель Дюваль ходил по палубе и присматривался к удалявшимся очертаниям французского берега.
«Все пропало, — думал он, — из-за случайной неосторожности! Карьера, положение в свете, будущность!» Он — бежавший офицер, дезертир! Не лучше ли тотчас же вернуться и сознаться во всем начальству? Да ведь при том, хотя он и настоящий виновник взрыва, он уверен: Дюпон его не выдаст, и он будет отвечать только за укрывательство. В сущности, это пустяки. Что может ему угрожать? Нет, положительно он глупо делает, что убегает! А Анри? Ну, Анри — дело другое. Ему грозит серьезное наказание. Но ведь ему эти люди помогут и обещают освободить и увезти за границу. Значит, ему об Анри беспокоиться нечего. Он для него сделал все, что мог, а главное, спас его бумаги и изобретение.
— Послушай, малый, — обратился он к рулевому, — поворачивай назад. Я хочу вернуться обратно.
Рулевой, не обращая на него внимания, держал колесо в прежнем направлении.
— Эй ты, приятель! Ты не слышишь, что я тебе приказываю?
— Я принимаю приказания только от капитана, — ответил тот.
— В чем дело? — сказал подошедший хозяин яхты.
— Господин Коржак!..
— Де Коржак, — поправил он.
— Господин де Коржак, вы не имеете права меня задерживать! Я хочу обратно в Ниццу!
— Я вас не держу, сделайте одолжение, прыгайте через борт. Если вы умеете плавать, вы еще засветло там будете. Акул здесь нет…
— Шутки прочь, милостивый государь. Поворачивайте вашу яхту хвостом в море и везите меня в Ниццу.
— Ни за что! Яхта идет в Геную, где мы должны встретиться с нашими друзьями.
— Перестаньте глупить, дорогой капитан.
— Ведь вас не насильно увезли. И это нужно для спасения Дюпона. Вы ведь всегда из Генуи можете вернуться во Францию. Вы не дезертир, — продолжал он, угадывая его мысли, — вас еще не арестовали, и вы имели полное право располагать собой ради маленькой поездки для своего удовольствия. Вы вернетесь, и вас даже нельзя будет обвинить в исчезновении Дюпона.
Дюваль вздохнул и покорился своей участи. Под руку с де Коржаком они спустились в каюту, где оба сделали честь великолепно сервированному ужину.
Утром яхта входила в порт Генуи, и наши знакомцы вступили на итальянскую почву.
Поднявшись по Сабита-Вико-Монченте, путешественники достигли ворот Святого Андрея, и здесь, свернув в переулок, оказались у самого дома Джиованни Неро. Трактирщик, видимо, поджидал их.
— Идите скорее, ваши друзья уже здесь, — сказал он по-итальянски с обычным генуэзским акцентом.
— Где же Дюпон? — спросил Дюваль, видя одного Лебюфона.
— Он наверху, ждет вас, — сказал тот. — Он какой-то странный. Прочтя вашу записку, он вполне руководствовался моими советами, но не промолвил ни одного слова во все время дороги. Он не стал есть, когда я ему предложил перекусить, только выпил стакан воды, который я ему подал в вагоне…
— Воды? Дюпон выпил воды? — воскликнул Дюваль. — О, бедный друг! Как он потрясен! Я никогда не видал, чтобы он воду употреблял на что другое, кроме мытья! Как вы могли предложить ее?
— Он всю дорогу плакал…
— Плакал?! Праведное небо! Что вы говорите?! Да скорее крокодил заплачет, чем Дюпон! Ведите нас к нему! Вы его подменили.
Никогда предположение не было вернее. Дверь открыли: вместо Дюпона стояла Жанна, в мужском костюме, с заплаканными глазами…
XV
Когда Жанна прочла об аресте своего друга, она ни минуты не колебалась и решила собой пожертвовать, только бы его спасти. Узнав из газет, что его везут в Ниццу, она подкараулила поезд, последовала за конвоем на «Виллу Роз» и, когда Анри оттуда перевезли в тюрьму, она явилась к начальнику тюрьмы с просьбой допустить ее на свидание с арестованным. Препятствий не оказалось. Может быть, этому помогла красота молодой женщины, подействовавшая на добродушного смотрителя; может быть, беспечность последнего; может быть, он не считал Дюпона опасным преступником. Жанна не теряла времени: она, оставшись наедине с Анри, потребовала, чтобы тот немедленно поменялся с ней одеждой, вышел бы под вуалью из тюрьмы, прошел бы на квартиру, переоделся и, сев на поезд, выехал бы из Ниццы. Анри послушно стал исполнять ее приказания. Только что они окончили переодеваться, вошел сторож и ввел нового посетителя. Дюпон, прикрываясь черной мантильей, вышел. Новый же посетитель, указав на сидевшую с закрытым руками лицом Жанну, произнес:
— Вот бумага. Мне приказано взять этого преступника. Дайте мне конвойных до вокзала. Наденьте на руки наручники, чтобы он не мог сопротивляться.
Маленькие ручки Жанны были защелкнуты в кандалы. Два жандарма вошли, подхватили ее с двух сторон и повели вслед за неизвестным в полицейском шарфе. На станции жандармы получили по пять франков — выпить за здоровье комиссара, а Жанну ввели в вагон и освободили от кандалов, причем спутник ее ей шепнул:
— Господин Дюпон, я вас спасаю! Доверьтесь мне. Вот записка вашего друга Дюваля!
Узник прочел записку, кивнул головой, но не проронил ни слова.
— Скорее из этой дверцы в тот поезд, который на Геную!
И оба выскочили на полотно, перешли на поезд, идущий в Италию, и расположились в купе первого класса.
У Лебюфона (читатель догадывается, что это был он) были заготовлены билеты, и когда подошел кондуктор, они оказались в порядке. Поезд тронулся. Жанна молчала и не отвечала на вопросы. Проехали Ментону, Вентимилью, Сан-Ремо. Жанна не могла удержать себя от слез, думая об Анри и беспокоясь о его судьбе. В шесть часов утра они прибыли в Геную, и Лебюфон отвез своего молчаливого спутника в знакомую ему гостиницу.
Трудно вообразить впечатление, произведенное на обоих незнакомцев, когда Дюваль признал Жанну и когда Жанна сказала, что она подменила Дюпона!
— Назад, назад в Ниццу! — воскликнули они. — Нам необходимо его разыскать во что бы ни стало!
— Да что о нем беспокоиться, — сказал Дюваль, — ведь он теперь, без всякого сомнения, спасен!
Все пристали к молодой женщине:
— Куда он направился? Куда он мог направиться? Куда вы ему сказали направиться?
Жанна не успевала отвечать.
— Я его спасла, но куда он поедет, я не могла предугадать. Ему виднее было, какой поезд взять и по какому направлению. Я думаю, что он во Франции не останется и, зная, что господин Дюваль ездил без него в Геную…
— Откуда он знает?
— Я ему сказала… и потому думаю, что он сюда же и направится…
— Очень возможно. Но мы не должны ждать…
— Вы побудьте пока тут, — сказали незнакомцы, — а мы его отыщем и привезем сюда.
И они исчезли.
Освобожденный из тюрьмы столь романтическим способом, Анри первое время путался в платьях, особенно садясь в фиакр, но это было приписано сильному горю посетительницы, и никто из сторожей не обратил на это внимания.