Тропою сна

– Я все слышу, – раздалось из кухни.

– Слышать – это неплохо, но порою надо еще и думать. В очередной раз подпитываешь ее фантазии своим неуемным вниманием? – бросил Ян, проходя мимо девушки в кухню и присаживаясь на свой любимый стул.

Тот был такой же фундаментальный, непоколебимый и надежный, как и сам Янош, и в этой квартире, среди разномастной, порой нефункциональной, а порой даже нелепой мебели, этот стул единственный не претерпел изменений от рук хозяйки. Он нравился Яношу, а значит, приукрашивать его на свой вкус Эле даже в голову бы не пришло.

– Так, фантазеры-шизофреники, – продолжил решительный баритон Яноша. – Хватит страдать фигней, а давайте-ка рассуждать логически.

Лем с усмешкой покосился на него и отвернулся к окну, их подруга снова заняла привычное место на подоконнике.

– Наверняка есть и разумное объяснение тому, почему ребенок оказался за дверью. Во-первых…

– Ты голодный? – спросила Эля, помня о ненормированности его рабочего дня.

– Перебивать людей некультурно. Сколько раз можно повторять? Ну когда я научу тебя элементарной вежливости?

Парень сидел в тени, и девушка не могла четко видеть его лицо, но почти физически ощущала, как он измотан. Не обращая внимания на ворчание, Эля предложила попробовать блюдо, которое впервые приготовила. Лем плотоядно облизнулся, несмотря на то, что свою пайку уже слопал и был невозможно сыт.

– Ну давай, – сдался Янош. – А то мать наверняка сварганила что-нибудь несъедобное.

Пока он ел, в кухне висела выжидающая тишина. Лем смотрел куда-то вдаль и молчал, а Эля наблюдала, как длинная челка Яноша занавешивает загорелый лоб и как он раздраженно откидывает ее в сторону. Фантазия девушки в данный момент называлась: «муж пришел домой, а любящая жена потчует его потрясающим ужином».

– Круто, да? – полюбопытствовал Лем.

– Нормально, – как всегда, ответил Янош. – Снова не расскажешь, из чего это?

– А зачем? Приходи в любое время и ешь сколько захочешь.

– Все еще думаешь, что путь к сердцу – через желудок? – полюбопытствовал Лем, когда Янош отправился мыть руки.

Эля только вздохнула:

– Тогда бы он еще в школе…

– О чем шепчемся? – повысил голос Янош, выходя из ванной.

– Для того и шепчемся, чтобы ты не услышал, – ответил Лем.

Эля понимала, что самая большая разница между ними в том, что один просто считает ее ненормальной, а другой, зная, что она ненормальная, считает, что это нормально.

– Так вот, ты могла, вынося мусор, к примеру, не увидеть, как Эмиль юркнул в дверь.

– А когда шла обратно, в тамбуре его тоже не заметила? – возразил Лем.

– Она же рассеянная, к тому же он мог спуститься этажом ниже, а потом вернуться обратно.

– Ну да, а дверь в тамбур Эмиль сам за собой закрыл? Не дотянулся бы.

– Я вообще никуда сегодня не выходила, – прервала их девушка.

– Тогда другой вариант…

– Ян, не надо, я действительно невнимательная и задумчивая, но он для меня – самое важное в жизни, и ты не можешь обвинить меня в том, что я настолько плохая мать.

– Ты отличная мать, – вставил Лем, ерзая на низком пуфике, который походил на ежа из-за колючек (благо, мягких), торчавших из его боков.

– Кстати, он сегодня впервые назвал меня мамой.

– Как ты ни старалась объяснять, что его мама с папой «надолго уехали», маленькому ребенку это неважно, для него мама – ты.

– Хочется, чтобы он знал про Иру и Данила.

– Давно хотел спросить, в кого из них у него такое развитое воображение? – спросил Янош.

– Ни в кого, Иру ты знал, ну а Данил был таким же прагматичным, как и она.

– В тебя, как ни странно, – протянул Лем. – Хотя ты к его генетике имеешь лишь косвенное отношение.

– Он уже второй раз вот так непонятно исчезает и появляется. Мне… страшно.

Лем успокаивающе коснулся ее руки, а Эля тут же представила, что прикосновение принадлежит Яну, почувствовала сухую теплую кожу, чуть шершавые подушечки красивых загорелых пальцев. Чтобы отвлечься, ей пришлось срочно сжать в кулаке кисточку от занавески.

– Ты знаешь, я в чудеса не верю, и то, что ты не хочешь принять логическое объяснение, еще не говорит о том, что его нет. Переутомилась, переволновалась, задумалась, не заметила. И не надо на меня так смотреть, ты – хорошая мать, но никто не идеален. – «Особенно ты», – добавил его взгляд. – Ребенок нашелся, и это главное, в следующий раз будешь меньше отвлекаться на свои фантазии.

– Фантазировать – моя работа, – нервно перебирая пряди своих волос, напомнила Эля.

– Да брось, – махнул рукой Янош, скептически приподняв бровь. – Твое увлечение, – по-другому и не назовешь, – даже денег толком не приносит, лучше бы подалась в повара, это у тебя хоть приемлемо выходит.

Эля и не подумала обижаться, во-первых, она знала Яна так давно, что уже перестала обращать внимание на его пренебрежительную манеру общаться, а во-вторых, именно так звучал комплимент в его исполнении, хотя молодой человек вряд ли бы это признал.

– Мы теряем основную нить разговора. Что конкретно ты можешь предложить? – спросил Лем, по привычке растягивая слова.

– А что тут предложишь? Отдохнуть и перестать себя накручивать на пустом месте.

– Ты, как обычно, не отличаешься оригинальностью. В таком случае предложу я. А что, если обратиться к ненаучным методам анализа проблемы?

– Каким? – спросили одновременно Эля с Яношем, но тут за стенкой захныкал ребенок, и девушка поспешила в детскую.

– Предложишь ей обратиться к колдуну или гадалке? – скривился Янош, но это ничуть не испортило исключительной красоты его лица. Он был красив всегда: когда злился, когда надменно отчитывал друзей и коллег, когда взбирался по карьерной лестнице, невзирая на методы, и даже когда говорил страдающим по нему девушкам свое емкое и холодное «нет».

– Вообще-то к экстрасенсу.

– Не вижу разницы.

Лем ничего не ответил, и они долго сидели, глядя в разные стороны, пока не вернулась хозяйка квартиры.

– Так что за метод? – уточнила Эля, появившись в прихожей.

– Он передумал, – выразительно глядя на Лема, сказал Янош.

– Ну вообще-то нет, – чуть прокатившись на пуфике вперед и вернувшись обратно, сказал Лем. – Но пожалуй, это будет несвоевременно, оставим до критической ситуации.

Побледневшая Эля так и замерла в прихожей, обессиленно опершись о стену.

– Хватит пугать. Ты что, ее не знаешь? Напридумывает черт знает чего.

Лем промолчал, явно придерживаясь своего мнения, поэтому вибрацию мобильника в наступившей тишине услышали все.

– Да, мам, скоро буду, только успокою парочку параноидальных психов, – сказал Янош в трубку и отключился. – Так, мальчики и девочки, срочно меняем тему. Чего он проснулся?

– Сказал, что в комнате много кричащих дяденек в синей одежде.

– И?..

– Потом они куда-то ушли, на их месте появилось что-то приемлемое, и он уснул.

– Интересно, – оживился Лем.

– Еще бы, судя по описанию – военные, только вот откуда он о них знает, да еще и в таких исчерпывающих подробностях, у нас даже телевизора нет, – девушка в напряжении морщила лоб.

– Да откуда угодно, например девочка в группе рассказала. Где-то я тут у тебя видел успокаивающий чай.

Янош встал и начал открывать все подряд дверцы полосатых кухонных шкафчиков, пока не нашел нужную упаковку. Щелкнув кнопкой чайника, он шагнул в прихожую и потянул Элю за руку. И только когда усадил на жуткое творение современного модерна из кучи блестящих металлических трубок и всучил чашку с горячим напитком, источавшим запах валерьяны, продолжил: