Страница 11 из 23
В результате возникло правовое государство. Любое действие властей обязано учитывать приоритет закона и законодательное ограничение, а что однозначно не запрещено, дозволено и простому подданному. Приоритет закона при этом означает, что законы стоят превыше замыслов властей, законодательное ограничение – что на всякое действие власти требуется законодательное полномочие; если последнее отсутствует, мероприятие власти противоправно.
У правового государства, правда, есть проблема, на которую Бастиа указывал еще в 1850 году[66]: тот, кто обладает законодательной властью, может выстроить для себя любое право. Всякая группа, находящаяся у власти, может произвольно сама устанавливать себе законы, покуда она формально соблюдает предусмотренные процедуры. Но и конституционная разбойничья шайка остается разбойничьей шайкой. Чтобы решить эту проблему, в конце концов попытались ограничить подобный произвол посредством неизменяемых статей конституции и создания независимых верховных судов.
С умеренным успехом. Если закон или конституция мешают действиям правительства, их либо соответствующим образом меняют, либо толкуют. В таких случаях именно суды зачастую играют неприглядную роль, поскольку присваивают себе регулирующую компетенцию законодателя в тех областях, где вообще-то должны лишь контролировать соблюдение правил; отсюда постоянные политические схватки за посты в верховных судах. Ведь и правосудие, разумеется, отмечено субъективными позициями, и всякая статья конституции трактуется всяким судьей в зависимости от его собственных политических убеждений[67]. Поэтому даже конституции фактически можно почти произвольно менять или толковать. Принятая в 1949 году Конституция Федеративной Республики Германии с момента вступления в силу подвергалась изменениям ровно 62 раза. Конституция США, которую изменить сложнее, за 200 лет претерпела всего лишь 18 изменений. Зато у судей всегда была наготове «соответствующая времени» трактовка, подчас и против дословного текста. Философ Энтони де Ясаи формулирует так:
Конституция похожа на пояс целомудрия, ключ от которого хранит сама дама: если она не годится, найдется способ обойти ее или изменить[68].
В конце концов такая практика приведет к тому, что однажды политика вообще перестанет заботиться даже о формальном соблюдении законов – правовое государство эродирует. Возьмем Германию: вопреки действующему законодательству ЕС правительство Меркель, например, форсировало так называемое спасение Греции[69], вопреки существующим публично-правовым договорам приняло решение о выходе из атомной программы[70], вопреки конституции и законодательству ЕС открыло границы для нелегальных мигрантов из безопасных третьих государств[71]. В государстве это продолжается и сверху вниз: высшие чиновники в Германии сетуют, что касательно планов правительства уже простая ссылка на противоположное правовое положение воспринимается как злобная и бесчеловечная[72]. Вот почему не приходится удивляться, что организации и предприятия при таком повороте немедля требуют от администрации «гибких действий», то есть фактически – противоправных разрешений. Коль скоро это служит «благому делу» и соответственно отображается в СМИ, большинство найдется всегда. Подобная реакция имеет место даже касательно действий, открыто направленных против правопорядка, – например, предоставления «церковного убежища» или многолетней оккупации чужих домов левыми автономами. В итоге на соблюдении законов настаивают лишь очень немногие госслужащие да отдельные суды.
Но никакое правовое государство таким манером существовать не может. Пока законы в силе, их надлежит соблюдать. Если они более не считаются подходящими, законодательный орган должен предусмотренным путем принять новые законы, которые будут применяться с момента издания, не имея обратной силы. Растущее незнание таких элементарных взаимосвязей ведет к тому, что правовое государство мало-помалу превращается в государство произвола, где существующее право применяется лишь избирательно и может быть нарушено без всяких санкций, если политическое руководство полагает это желательным. Однако это и есть произвол, как во времена абсолютизма. Коль скоро закон уже не единственное мерило действий администрации, на передний план выходят иные критерии.
Один берлинский друг, который держит в городе несколько ресторанов, рассказывает, что ему пришлось потратить немало времени и денег, чтобы получить разрешение расширить площадь ресторана. Наконец получив разрешение, он обратил внимание делопроизводительницы на следующее: буквально через дорогу араб-ресторатор летом постоянно значительно расширял площадь своего заведения – явно противозаконно – за счет уличного пространства. Разве на это не нужно разрешения? Делопроизводительница закрыла дверь и сообщила: «Нам этот случай известен, но когда мы посылаем туда сотрудников, нам грозят побоями».
К сожалению, данный случай не единичный[73]. И означает это только одно: правовое государство ныне всего лишь пустая оболочка, которая при угрозе насилия сразу же прогибается, уступает. Право применяется только к тем, кто со всем согласен, в остальном действует право сильного. Стимулы, созданные таким образом, губительны: во-первых, правонарушители все больше уверяются, что угрозой насилия добьются своего. Фактически возникший вакуум власти все больше заполняют криминальные кланы и организованная преступность. Во-вторых, законопослушное пока что население постепенно тоже придет к выводу, что быстрее достигнет своих целей, применяя сходные методы. Правовое государство, а с ним и монополия власти подходят к концу.
Права человека
На редкость счастливое время, когда можно думать то, что хочешь, и говорить, что думаешь.
Можно ли защититься от произвольного изменения права, установив обязательные индивидуальные права? Идея неотъемлемых прав человека возникла сравнительно недавно. На протяжении тысячелетий считалось совершенно естественным, что рабы, крепостные и прочие нижестоящие обладали меньшими правами, чем, например, знать и буржуазия. Вплоть до середины ХХ века у женщин в большинстве обществ было меньше прав, нежели у мужчин, а в обществах, основанных на шариате, так обстоит и поныне[74].
Если всерьез принять золотое правило, станет ясно, что принцип абсолютных прав, положеных каждому индивиду, имеет смысл. Ведь если я утверждаю, что мне положены определенные права, то я должен признать их и за другим человеком, иначе он тоже сможет утверждать, что ему положено больше прав, чем мне. Поэтому мирное и плодотворное компромиссное решение – признать за каждым равные права[75]. Выходя за пределы чистого равенства перед законом, права человека покрывают область, которая имеет для каждого первоочередное значение, а именно физическую неприкосновенность и неприкосновенность жизни, свободу передвижения и определенную свободу действий, куда относятся, например, свобода слова и собраний, а также свобода заключения договоров. Идея заключается в том, что эти права не могут быть упразднены ни религией, ни идеологией, ни решением большинства, ни иными юридическими утверждениями и правительственными актами. Ведь последние тоже могут измениться, и даже если в единичных случаях они позитивны для индивида, при следующем правительстве ситуация может выглядеть совершенно иначе. Вот почему для всех надежнее непреложно признать определенные права за каждым человеком. Существование индивидуальных прав человека способствует мирному и плодотворному общежитию: я предоставляю тебе твои права, а ты мне – мои. Этот вывод понятен всюду в мире; как таковой, он не зависит от культуры, хотя иные культуры (пока) от него отмахиваются. Стало быть, нет нужды превозносить сей факт ни с религиозной, ни с естественно-правовой или трансцендентной точки зрения. Незачем даже обращаться к конструкту самособственности, согласно которому я принадлежу сам себе и оттого не должен терпеть ни физических посягательств на мою персону, ни посягательств на мою жизнь и мою свободу действий. Права человека не упали с неба, люди договорились предоставить их друг другу, чтобы каждый, в какой бы системе он ни жил, обладал безопасностью и свободой действий. Соответствующие декларации, например Декларация ООН о правах человека[76] 1948 года, широко распространились после Второй мировой войны и, несмотря на отчасти отсутствующую международно-правовую обязательность, в известной степени стали всеобщим достоянием – права человека официально признали даже коммунистические системы[77]. Поэтому столь велико значение отказа большинства исламских государств от этой договоренности, закрепленный в Каирской декларации 1990 года о правах человека в исламе[78], согласно которой совокупные права человека оговорены в шариате. Этот отказ обеспечивает идеологические боеприпасы для схваток меж светским и божественным порядком[79], которые ввиду избытка молодых мужчин в исламских странах явно обострятся[80].
66
Bastiat 1850.
67
Об этом убедительно пишет Хаснас (Hasnas 1995): “There is no such thing as a government of law and not people.” («Не бывает господства права, а не людей».)
68
Jasay 1997, 3.
69
Нарушение клаузулы No-Bailout ст. 127 Договора о формах и методах работы Европейского союза (AEU-Vertrag).
70
www.welt.de/politik/deutschland/article160016872/Konzernen-steht-Entschaedigung-fuer-Atomausstieg-zu.html
71
Согласно ст. 16а, абз. 2 Конституции, тот, кто въезжает в страну из безопасного третьего государства, не имеет претензии на убежище. Все страны, соседствующие с Германией, безоговорочно считаются безопасными третьими государствами. Всякий въезд без титула на жительство противоправен. Согласно § 14 Закона о пребывании, въезд иностранца на территорию ФРГ наказуем, если он не имеет требуемого паспорта, заменяющего оный документа или титула на жительство (карается лишением свободы на срок до одного года или денежным штрафом). Однако в § 18, абз. 4 Закона о пребывании содержится исключение из положения, по которому въезжающие из соседних стран претенденты на убежище могут быть выдворены на границе: «От запрета на въезд или выдворения надлежит отказаться в случае въезда из безопасного третьего государства, коль скоро… федеральное министерство внутренних дел… сделала такое распоряжение по причинам гуманитарного характера или с целью соблюдения политических интересов Федеративной Республики Германии». Насколько нам известно, при открытии границ в сентябре 2015 года такого распоряжения министерства внутренних дел не существовало, хотя его было бы сравнительно легко сделать (Alexander 2017, 58f.), и Европейский суд недавно истолковал отход правительства ФРГ от Дублинского протокола как допустимое исключение согласно ст. 17 Дублин III. Итог: правительство более не интересует даже соблюдение формальностей. Лучшей иллюстрации для упадка правового государства не найти. Аналогичным образом верховный земельный суд в Кобленце констатировал в приговоре от 14.02.2017 (шифр 13UF 32/17): «Означенное лицо, конечно, совершило уголовно наказуемое деяние, въехав без разрешения на территорию Федеративной Республики. Однако в Федеративной Республике порядок, относящийся к правовому государству, в этой сфере уже примерно полтора года отменен, и нелегальный въезд на территорию ФРГ в настоящее время де-факто уже не подвергается уголовному преследованию». Бывший судья Конституционного суда ФРГ, проф. д-р д-р Удо ди Фабио (Prof. Dr. Dr. Udo di Fabio), в своем экспертном заключении по поручению Свободного государства Баварии пишет по поводу открытия границ 8 января 2016 года: «Действующее европейское право согласно Шенгену, Дублину и Евродак почти систематически более не соблюдается, соответствующие правовые предписания демонстрируют значительный дефицит исполнения». Ни пресса, ни общественность, ни ведомства, ни суды в Германии не усматривали в этом проблемы и не настаивали на соблюдении действующего права.
72
Из личных бесед автора.
73
www.welt.de/politik/deutschland/article154174175/Berlins-Unterwelt-ist-verloren-an-die-arabischen-Clans.html?wtmc=google.editorspick?wtmc%Dgoogle.editorspick&-google_editors_picks=true; www.bz-berlin.de/tatort/menschen-vor-gericht/erpressung-auf-dem-strassenstrich-prozess-geplatzt; www.focus.de/politik/deutschland/wedding-gewalt-und-ueberfaelle-dhl-express-setzt-zustellung-in-berliner-gewaltkiez-aus_id_6244009.html; www.achgut.com/artikel/schlaegerei_an_der_berliner_polizeischule_und_andere_kleinigkeiten
74
В частности, женщины наследуют меньшую долю, нежели мужчины (Коран, сура 4, аяты 12 и 175; изд. 1907 г.), и не являются полноценными свидетелями (2, 282).
75
Исключения для преступных элементов, детей, а также слабоумных вполне оправданны.
76
www.ohchr.org/EN/UDHR/Pages/Language.aspx?LangID=ger
77
Ср., например, ст. 19–40 последней Конституции ГДР; www.documentarchiv.de/ddr/verfddr.html
78
https://de.wikipedia.org/wiki/Kairoer_Erklärung_der_Menschenrechte_im_Islam
79
Речь идет, на мой взгляд, скорее о борьбе идей/идеологий, чем о борьбе культур/цивилизаций (как считает Huntington 2006). Об этом говорит, например, тот факт, что и европейцы, выросшие в западной культуре, переходят в ислам, поскольку его авторитарное, но ясное мировоззрение явно больше им по душе. И наоборот, в арабском мире люди сознательно отходят от ислама, поскольку свободный западный образ жизни кажется им предпочтительнее.
80
Многие конфликты мировой истории объяснимы избытком молодых мужчин, Heinsohn 2006. Комбинация претензии ислама на мировое господство (Коран 61, 9; 8, 39) с агрессивной мужской молодежью, к сожалению, особенно опасна.