Страница 20 из 31
Встреча Лютера с этой «прославленной святой», а на деле – наглой мошенницей без чести и совести служит ярким примером того, что в средневековой Церкви в самом деле что-то прогнило, и прогнило серьезно.
Глава четвертая
Монах в Виттенберге
Когда Лютер вернулся из Рима, эрфуртская братия решила, что, несмотря на неутешительный ответ (точнее, нежелание отвечать) от начальника Штаупица, они все же не станут подчиняться его авторитету. Лютер оказался в затруднительном положении. Для него «начальником» был именно Штаупиц; ему принес он обет повиновения. Поэтому в эрфуртском мятеже против Штаупица Лютер участвовать отказался; однако это вызвало глубокую трещину между ним и большей частью монастырской братии – трещину, которая будет сказываться на его жизни и много лет спустя. Штаупиц, понимая трудное положение Лютера, снова перевел его в Виттенберг, вместе с его близким другом Иоганном Лангом, который в этом споре был с Лютером на одной стороне. Эрфуртские монахи только радовались, что избавились от них обоих. Виттенберг в сравнении с Эрфуртом был тихим, заштатным городишком. Что ж, говорили монахи, если эти двое так обожают Штаупица – пусть сами с ним и живут!
Что думал о своем переводе в Виттенберг сам Лютер, нам неведомо; впрочем, едва ли у него был выбор. Что же касается Штаупица – он, несомненно, радовался. Должность генерального викария ордена обязывала его часто путешествовать по подотчетным монастырям. В Виттенберге ему был необходим заместитель – и не приходилось сомневаться, что Лютер здесь наилучшая кандидатура. Однако, чтобы Лютер мог достойно замещать Штаупица в Виттенберге, ему требовалось получить докторскую степень – достижение, к которому сам Лютер никогда не стремился. Большое впечатление на Штаупица производил не только глубокий ум и способности Лютера, но и его отношение к Библии – по тем временам качество редкое, если не уникальное. Как часто повторял сам Лютер, в то время Библию никто не читал.
Позже, рассказывая о том, как характерно было для той эпохи полное незнакомство с Библией, Лютер не раз приводил в пример своего виттенбергского друга и коллегу Андреаса Боденштейна фон Карлштадта. Он вырос в городке Карлштадт в Баварии и, по примеру многих тогдашних гуманистов, стал называть себя просто Карлштадт, опуская фамилию Боденштейн. Преподавал он в Виттенберге на богословском факультете, пользовался там большим уважением, однако Библию почти не знал. Любопытно, что Карлштадт глубоко уважал Лютера за его знание Библии – однако, по-видимому, ни ему, ни кому другому не приходило в голову, что без этого знания богослову вообще не обойтись. Библии уделяли время лишь те, кто чувствовал к этому склонность – и в Виттенберге, помимо Лютера, таким был лишь один человек: сам Штаупиц. Штаупиц видел, что для Лютера Библия была не просто книгой, такой же, как «Никомахова этика» Аристотеля, томик Ливия или Цицерона. Это была ценность совершенно иного порядка, не сравнимая ни с одной книгой на свете – живое слово Божье, которое нельзя читать так, как читаем мы все прочие книги. Библия вдохновлена Богом; и, когда читаешь ее – следует читать с таким чувством, с таким трепетом, чтобы воистину обонять и ощущать дуновение небес. Если этого нет – все тщетно. Читать таким образом любую другую книгу, на взгляд Штаупица, было бы просто глупостью; но не испытывать такого почтения к Библии – глупость вдвойне. Из этого ясно, почему он так сблизился с Лютером и так надеялся на его помощь.
Под грушевым деревом. Aetatis 28
Выслушав бесчисленное множество исповедей Лютера, Штаупиц прекрасно знал, что Лютер прилежит Писаниям, в них ищет духовное утешение, Бога и ответы на свои вопросы, которые может дать только Бог. Именно такой человек, решил Штаупиц, лучше кого-либо иного сможет замещать его в Виттенберге; так что однажды, в октябре 1512 года, Штаупиц пригласил своего подопечного прогуляться по монастырскому саду и, присев под грушей, завел с ним серьезный разговор. В ходе этого разговора Штаупиц ясно дал понять: Лютеру следует готовиться к получению докторской степени.
Несколько десятков лет спустя, рассказывая об этом своим студентам, Лютер указывал на старое грушевое дерево и говорил: вот под этим самым деревом Штаупиц в тот день спорил с ним и его убеждал.
Разговор вышел долгим и нелегким. Молодой монах решительно заявил своему любимому и уважаемому наставнику, что становиться доктором не хочет – по нескольким причинам. Во-первых, он недостаточно силен и телом, и духом для бремени преподавания и проповедей. Он даже признался Штаупицу, что, по собственному ощущению, едва ли проживет долго: странное убеждение это было, как нам известно, совершенно ложным – но вполне искренним. Должно быть, Лютер ощущал на себе бремя шестилетнего поста и умерщвления плоти. Сейчас, в двадцать девять лет, он был далек от той мощной фигуры, какую мы видим на позднейших портретах Кранаха. Быть может, нам трудно вообразить себе Мартина Лютера худым и костлявым; однако на том жизненном этапе телосложением он явно больше походил на тощего козла, чем на быка. Через семь лет после этого разговора – во время Лейпцигского диспута 1519 года – он, по словам одного очевидца, был так худ и изможден, что сквозь кожу едва не просвечивали кости. Так что в беседе со Штаупицем Лютер не фантазировал, говоря, что здоровье его далеко от идеала. Однако что бы там ни имел в виду Лютер – Штаупиц слишком хорошо его знал. За годы бесконечных исповедей Штаупиц успел узнать, как этот монах склонен к самоуничижению и мрачному взгляду на жизнь, – и теперь, как и прежде, готов был развеять его сомнения шуткой. «Даже если ты скоро умрешь, – сказал он, – что с того? Господу на небесах тоже нужны мудрые советники. Уверен, что докторов Ему там не хватает!»[59]
Это возражение Лютер принял – быть может, с улыбкой; однако были у него и другие аргументы против. Для начала, не слишком ли он молод для докторского звания? Да и монашествует всего несколько лет. Как он будет проповедовать, чему учить? Более того, ясно было, что многие эрфуртские монахи смотрят на его быстрое возвышение с ревнивой завистью – а к таким вещам Лютер был чувствителен. Но Штаупиц ответил: если Лютер примет его предложение, то будет преподавать студентам Библию – перспектива, несомненно, для Лютера привлекательная. Не остановившись на этом, он еще подсластил пилюлю: ничего, кроме Библии, Лютеру преподавать не придется. Чтобы окончательно убедить Лютера, добавил: и никакого Аристотеля в учебной программе! К этому времени к Аристотелю Лютер испытывал настоящее отвращение – и то, что его не придется преподавать, разумеется, очень его порадовало.
Приняв наконец предложение Штаупица, Лютер начал занятия и сумел получить докторскую степень с примечательной быстротой. На церемонии ему вручили Библию, золотое докторское кольцо – три сплетенных вместе кольца, символизирующих Троицу – и особую докторскую биретту. Церемония проходила 18 и 19 октября 1513 года, и Лютер пригласил на нее множество друзей и знакомых, в том числе и эрфуртскую братию – благородный жест с его стороны. Однако многие эрфуртские монахи были сердиты на него еще со времени возвращения из Рима, за то, что он принял сторону Штаупица, а теперь к тому же рвали и метали из-за того, что он предпочел получить степень в Виттенберге, а не в Эрфурте. Поэтому на праздник они не явились, и, мало того, пытались добиться того, чтобы его лишили степени. С их точки зрения, став доктором в Виттенберге, Лютер предал присягу, приносимую всеми эрфуртскими монахами, в которой они клялись продолжать свои занятия в Эрфурте. Однако Лютер такой присяги не приносил, почему – не вполне ясно. Так или иначе, Лютер был глубоко задет тем, что былые друзья и наставники сделались теперь его врагами. Особенно яростно выступал против Лютера Натин: с этих пор он стал его врагом на всю жизнь.
Так или иначе, после этого Лютеру пришлось остаться в Виттенберге. Преподавать он начал с 1 августа 1513 года – за два месяца до официального получения степени. Начинались его лекции с шести утра, зимой – с семи утра. Первые два года в Виттенберге Лютер читал лекции о Псалтири, два года спустя начал преподавать Павлово Послание к Римлянам, а еще через два года – Послание к Галатам.
59
LW, 54.