Страница 3 из 9
Мы постоянно «неординарны», и я готов поспорить с каждым, что он не найдёт в своей жизни ни одного примера использования – что, по моему мнению, невозможно, – чисто ординарной логики без амбивалентности; очень сложно найти что-то действующее без самообмана. Обратимся к математике: человек удивлён тому, что дважды два – четыре, пять на пять – двадцать пять. Все сходится. Конечно, ведь это я сделал так, чтобы все сходилось; это тонкий самообман, у которого, как и у всех самообманов, может быть какая-то функция, операциональная эффективность. «Я влюблён» – это самый тонкий из самообманов.
Всё является самообманом. В недавно опубликованном собрании избранных отрывков из произведений Пола Вацлавика Взгляд внутрь себя ослепляет [2007], описывается замечательная конференция под названием Иллюзия иллюзии, которая завершается словами: «Нет никаких иллюзий, потому что есть только иллюзия». Достаточно вспомнить Германа Гессе с его кукольным театром для сумашедших в книге Степной волк [1927]. Из иллюзии невозможно выйти. Логика самообмана – феномен неясный и потому в течении столетий упрятанный в темницах линейной логики – в последние тридцать лет вновь стала объектом внимания, поскольку, после того как начали изучать отношения между субъектом и его реальностью более корректно с методологической и эпистемологической точки зрения, не могли больше игнорировать тот факт, что человек склонен искажать реальность, которую он воспринимает, и постоянно формировать её на основе собственных самообманов. Примеров тому множество: я встаю утром после беспокойной ночи, и каждое минимальное событие дня начинает раздражать меня в силу этих ощущений, испытанных утром -это самообман. Я могу стать параноиком и думать, что все настроены против меня, я смотрю вокруг себя и постоянно нахожу этому доказательства – это самообман. Я могу быть экзальтированным, думать, что я в состоянии творить необычайные вещи и даже самые незначительные события все больше убеждают меня в этом: если, спускаясь по лестнице, я спотыкаюсь, но не теряю равновесие, то считаю себя эквилибристом. Еще один пример: обманывает сам себя тот человек, который не замечает, что партнёр ему изменяет, в то время как все, кроме него, об этом знают. Самообман – это природное качество, защищающее нас от всего, что причиняет боль; это нечто положительное, но оно может стать патогенным, если им злоупотреблять. Подумаем о страхе: на первый взгляд он кажется чем-то негативным, но, на самом деле, является самым примитивным и самым здоровым из наших ощущений; это тот физиологический механизм, который, благодаря определённому восприятию, активизирует наш организм, делая нас лучше. Без страха мы бы ничего не могли делать. Всем известно, что в чисто физиологических терминах страху соответствует тревожность, которая возрастает по кривой линии и до определённого момента делает нас более эффективными, но мы становимся неспособными, когда она переходит этот предел. Следовательно, не стоит дискредитировать самообман, как бы того желали когнитивисты и все те, кто увлечен иллюзией рационального контроля. Самообман – это дар, который мы должны использовать, раз мы не можем его избежать.
Системно-интерактивная традиция изучила логические амбивалентности в коммуникации и ввела понятие двойной связи (двойной ловушки), которая изначально отождествлялась с логическим парадоксом, то есть с сообщением, которое одновременно передаёт как определенное содержание, так и его противоположность. Уже в исследованиях Г. Бейтсона, Дж. Уикланда, Д.Д. Джексона по этиологии шизофрении [1956] было выявлено, что пациент шизофреник мог быть таковым «сформирован» из-за чрезмерно повторяемой парадоксальной коммуникации в динамике семейного взаимодействия. Бейтсон, Вацлавик и другие первыми привнесли в область психологии и психотерапии исследования логических уровней Бертрана Рассела [Уайтхед, Рассел, 1910-13], а, следовательно, и наиболее утончённую логику. Изучая амбивалентность коммуникации и амбивалентность ответов людей, они пришли к формулировке логики парадоксов, ставшей одной из основных концепций традиционного стратегического подхода. Феномен парадокса коммуникации с самим собой, с другими людьми и с окружающим миром является основой этиологии самых сложных психических патологий и в то же самое время основой структуры терапевтического вмешательства. Однако в то время пользовались еще понятием парадокса, а не самообмана;
последний, действительно, является самым примитивным механизмом, который включает в себя и парадокс, являющийся нашим самообманом, и не только его. Когда я ощущаю что-то внутри себя и одновременно обратное этому (например, «я люблю его и ненавижу его») – это парадокс, также как и в том случае, когда я хочу что-либо, но в то же самое время боюсь этого. Однако в том случае, когда я думаю, что было бы правильно поступить определенным образом, а потом делаю прямо противоположное, или когда я настолько сильно верю во что-то, что все мои действия направлены на подтверждение этой моей веры, или ещё, когда определенная мысль, неоднократно повторенная на протяжении некоторого времени, именно благодаря этому повторению становится истиной, мы не имеем дело с парадоксом.
Таким образом, в логике самообмана можно выделить подгруппы, подклассы. Как мы увидим далее, с этой целью мы разработали неординарные терапевтические стратагемы и соответствующие им протоколы вмешательства для большинства серьёзных патологий. Идея заключается в том, что если человек не усвоил критерии неординарной логики, то он не будет в состоянии применять их, даже если они предписаны в протоколе, которому надо следовать; и это особенно верно в том случае, когда необходимо использовать максимально точные техники. Следовательно, знание различных критериев неординарной логики и её функциональности становится фундаментальным для стратегического терапевта. Конечно, если пациент очень осознанно описывает нам свою проблему, и мы можем также рассудительно договориться с ним о её разрешении, мы сразу переходим к прямому указанию и не нуждаемся в неординарной логике. Проблема заключается в том, что я в своей практике среди более десяти тысяч случаев встретил, может быть, десяток человек такого типа. Конечно, возможно, что в течение двадцати лет ко мне обращались только «экстремальные пациенты»; но, анализируя большинство так называемых патологий, можно отметить, что они функционируют на основе неординарных критериев. Редко встречается патология, основанная на ординарной логике. Параноик, который должен защищаться от агрессивности других людей и боится мафии, потому что он получил угрозу, на первый взгляд, опирается на ординарную логику, однако в его восприятии любой, кто ждёт его под домом, послан мафией, поэтому он не может выходить из дома после восьми вечера, так как боится стать жертвой преступного нападения. Здесь мы переходим на другой логический уровень: фобическая навязчивая идея превращается в веру, которая создаёт воспринимаемую реальность и приводит к патологической реакции. Как подсказывает Пинель [1991], «логика убедительна, но предпосылка ошибочна».
Для осуществления эффективного вмешательства в случае подобных реальностей необходима логика, которая подходила бы к их структуре и была бы в состоянии перенаправить их смысл в сторону функционального управления, а именно преобразовать дисфункциональный самообман в функциональный.
Стратегическая логика
Оскар Уайльд пишет: «Чтобы познать истину, необходимо представить себе множество фальши. Ведь, что такое истина? В религии – это та точка зрения, которой удалось выжить. В науке – это последнее сенсационное открытие. В искусстве – это наше последнее состояние души» [Уайльд, 1986].
Не нужно возвращаться далеко назад, достаточно обратиться к «радикальному конструктивизму» [фон Форстер, 1973, 1997; фон Глазерсфельд, 1984, 1995; фон Форстер, фон Глазерсфельд, 2001; фон Форстер, Порксен 2001; Вацлавик, Бивин, Джексон, 1971; Вацлавик, Уикланд, Фиш, 1974], который указывает на то, что не существует одной единственной реальности, а существует столько реальностей, сколько наблюдателей. Более того: один и тот же наблюдатель при желании может воспринимать по-разному одну и ту же реальность в зависимости от точки зрения, которую из раза в раз он захочет принять. Речь идёт о том, что мы с Полом Вацлавиком в книге Искусство быстрых изменений [1990], написанной в четыре руки, назвали первой ересью стратегического подхода к человеческим проблемам, определяя еретиком того, «у кого есть возможность выбора», а ересью то, что отличает этот подход от большинства моделей психотерапии.