Время Солнца

– Если зачерпнуть воду из нашего океана, – продолжал голос Брауна, – и поднять её в воздух, то легко заметить, что вода послушно принимает форму сосуда. И мирно покоится в нём.

Стакан, поднявшись на приличную высоту, вдруг резко перевернулся, и вода выплеснулась из него, рассыпаясь жемчужинами крупных и мелких капель.

– Но стоит освободить её от оков, как она тут же примет форму шара и устремится вниз, к своей стихии, – говорил голос.

Когда все капли упали в воду, перевёрнутый стакан направился следом и нырнул в пучину океана. Камера последовала за ним, и Бек увидел водный мир, в который всё глубже опускался стакан с воздухом.

– Проделывая противоположный эксперимент, перевернём тот же сосуд и погрузим в океан порцию воздуха, – объявил голос. – Он так же послушно принимает форму своей темницы.

Стакан вновь перевернулся, и из него выпрыгнул большой, упругий пузырь и, дробясь на более мелкие пузырьки, стал просачиваться сквозь воду плавными струйками.

– Но как только мы предоставим воздух самому себе, – вновь послышался голос Брауна, – он так же обратится в шар и, протискиваясь сквозь толщу воды, направится вверх по кратчайшему пути. Ему, попавшему в чуждую среду, не нужны ни карты, ни компасы, чтобы найти дорогу домой. Он безошибочно вернётся туда, где воздух. Туда, где много воздуха. Туда, где весь наш воздух.

Экран разделился пополам волнистой линией соприкосновения двух стихий. Сверху медленно падал водяной шар, а снизу, как отражение, поднимался воздушный пузырь.

– Подобное тянется к подобному, – доносилось из динамика ноутбука. – В нашем случае капля, падающая в океан, и пузырёк, вздымающийся из пучины, неизбежно возвращаются к своим изначальным стихиям.

Картинка на мониторе пришла в движение. Воздух и вода плавно закручивались в спираль, образуя символ «Инь-Ян», а капля и пузырёк, подхваченные круговым движением, превратились в светлую и тёмную точки.

Послышался стук, и в дверь просунулась мокрая голова Андрея.

– Чувак, твоя глазунья остывает, – сообщил он. – Лично я чертовски голоден.

Бек спохватился и посмотрел на часы. Встреча с Дианой была назначена на полдень. Времени категорически не оставалось. Он торопливо поднялся из-за стола.

– Пожалуй, тебе придётся обедать одному, – сказал Бек, открывая шкаф.

***

В третьем часу пополудни Бек и Диана катили на «мустанге» по Лонг-Айленд-Сити, направляясь в сторону тоннеля Куинс – Мидтаун.

– Сначала я пожалела, что не пошли на комедию, – с улыбкой говорила Диана.

Бек безучастно смотрел на дорогу.

– Слава богу, всё закончилось хэппи-эндом! – облегчённо вздохнула она.

Он отрешённо молчал.

– Бек, – осторожно позвала его Диана.

Тот ясный июньский день шестилетний Бек и его родители провели на берегу широкой реки.

Отец наломал сильными руками плоских свинцовых решёток аккумулятора в пустую консервную банку и расплавил свинец над огнём.

Бек и мама с интересом наблюдали за тем, как отец выливает серебристую жидкость в овальное углубление в земле. «Грузило почти готово» – отец потрепал Бека по голове. Бек восторженно захлопал в ладоши: «У меня будет своя удочка!» Мама улыбнулась, и на её округлом, как полная луна, лице появились красивые ямочки.

Взгляд Бека стал одержимым. Впереди на светофоре загорелся красный свет. «Мустанг» двигался к перекрёстку, не сбавляя хода.

– Бек? – недоумевающе произнесла Диана, переводя взгляд со светофора на его лицо. – Ты в порядке?

В тот день Бек поочерёдно сдавал родителям «экзамены». Сначала отцу – выбрасывая по лапам боксёрские «двоечки», а потом маме – выразительно читая вслух книгу. Мама с гордостью слушала сына, а отец благодарно улыбался ей.

Бек стиснул челюсти. Его глаза заволокла пелена скорби.

– Бек, – встревоженно сказала Диана. – Что с тобой?! Бек!!

«Мустанг» на всём ходу влетел на перекрёсток на красный свет. Справа наперерез мчал оранжевый грузовик. Диана зажмурилась, прикрываясь ладонями, и пронзительно закричала:

– Бе-е-ек!!!

Раздался мощный сигнал, завизжали тормоза. «Мустанг», дрифтуя, ушёл влево. Грузовик, резко вильнув вправо, пронёсся в нескольких дюймах от «мустанга».

Машина замерла у обочины. Бек сидел, упёршись лбом в руль. Диана ошарашенно глядела на Бека. Он устало поднял веки и повернул к ней лицо.

– Прости, – сказал он охрипшим голосом. – Этот фильм… Он напомнил мне о родителях…

Они возвращались в сумерках. Их белый «москвич» въехал на перекрёсток на зелёный сигнал светофора. Отец и мама сидели впереди, а Бек сзади. Оранжевый автобус слева на скорости врезался в «москвич» и опрокинул его в сточный бетонный арык.

– Мы возвращались домой, – снова заговорил Бек, – и в нас врезался автобус… Водитель автобуса уснул за рулём. Родители скончались на месте, а я чудом остался жив. Только зрение нарушилось.

Диана с грустью посмотрела на Бека.

– Мне очень жаль, – сказала она и потупила взгляд.

– Два года я жил с бабушкой… – Бек тепло улыбнулся, вспомнив лучистое, изрезанное глубокими морщинами лицо добрейшего на свете человека.

– У тебя есть братья или сёстры? – спросила Диана.

– Родных нет, – Бек покачал головой, – но зато много двоюродных. У бабушки я был младшим внуком из тринадцати, и в её доме часто гостил кто-нибудь из них.

– Выходит, у тебя двенадцать братьев и сестёр? – заключила Диана.

«Мустанг» влился в поток машин, въезжающих в тоннель. Бек перевёл взгляд с дороги на Диану.

– После смерти бабушки со мной в её доме стали жить один из старших братьев и его жена.

***

Вопреки опасениям Бека, место в паркинге нашлось довольно быстро. Оставив машину, Бек и Диана прошли в башню Рокфеллер-центра и встали в очередь за билетами на смотровую площадку Top of the Rock, расположенную на крыше.

– Давно мечтала сюда попасть, – сказала Диана, сияя. – Говорят, отсюда виды лучше, чем с Эмпайр-стейт-билдинг.

– Небо и солнце здесь совсем не такие, как в городе. – Бек вздохнул. – Мне очень не хватает наших гор…

Диана восторженно оглядывала небоскрёбы Манхэттена с открытой площадки семидесятого этажа. В её распахнутых глазах цвета янтаря читалась детская радость.

– Как красиво! – нараспев сказала она и посмотрела вверх.

В сине-бирюзовом небе ярко горело солнце, окаймлённое тонким радужным ореолом.

– Солнце здесь и правда особенное! – воскликнула она изумлённо.

– Древние египтяне называли солнце глазом бога, – сказал Бек, щурясь на яркое светило.

– А небо! – улыбнулась Диана. – Какое синее небо!

– Лицо Тенгри, – едва слышно промолвил Бек, запрокинув голову.

Насладившись видами, открывающимися с башни Рокфеллера, Бек и Диана спустились в Центральный парк.

– Мой нынешний год совсем не похож на все прошлые, – говорил он, неспешно шагая по аллее. – Тридцать третий день рождения начался с бессонницы.

Диана понимающе закивала.

– Ты вступил в возраст Христа, – сказала она. – Это особенный возраст.

– В ту ночь я вспоминал всё, о чём когда-то мечтал… И сделал для себя открытие…

Диана прислушалась к чему-то.

– Кажется, у тебя день рождения под Новый год? – уточнила она.

– Двадцать пятого декабря, – кивнул Бек.

Диана остановилась и восхищённо посмотрела вслед Беку.

– Ты родился в Рождество?!

Бек тоже остановился и обернулся к Диане.

– Меня вдруг осенило, что каждому из нас отпущено своё время солнца, свои четыре сезона, – сказал он. – Весна, лето, осень и зима…

Её глаза улыбнулись из-под каштановой чёлки.