Нумерат. Число Консула

– Закрой пасть, Сеня, – процедил он, скрипнув зубами.

– Ты чего кипятишься? – деланно удивился Арсений и обратился к Вике: – Придётся звонить, иначе наш нумерат расплачется. Посмотри на него: его ж заклинило. Видно, иметь много мозгов – тоже вредно. Так что звони, утешь нервного друга.

Вика скривила гримасу недовольства.

– Я вам телефонный автомат?

– Вика, позвони! – не выдержал Денис, повысив голос. – Я не могу с ней разговаривать! Не могу! Чёрт возьми, что здесь непонятного?!

Недовольство на лице Вики сменилось сначала удивлением, а потом – обидой.

– Эй, Дэн, не ори на меня!

Макаров навис над Денисом, сидящим на скамье.

– Не ори на неё, понял? – угрожающе предупредил он.

Испустив стон негодования, Денис вскочил.

Ну, что за несправедливость и ирония: обладая Дланью правды и имея возможность заставить любого человека выложить сокровенные секреты, сам он правду сказать не в состоянии. Она чешется на языке, нарывает, желая вылиться на свободу и оправдать хозяина, а Денис только орёт: «Не могу!».

Наблюдая перемены разнообразнейших эмоциональных состояний – от отчаяния до ненависти – на лице друга, Вика сжалилась:

– Да позвоню я, позвоню, чего ты? – Она дёрнула плечом. – Только что я ей скажу? Эй, Асель, твой парень не хочет тебя видеть, ты его несказанно раздражаешь, поэтому он попросил, чтобы я позвонила и сообщила тебе об этом. Так, что ли?

Денис замотал головой.

– Ты что! Мне надо собрать вас вместе, надо, чтобы Асель пришла, как можно скорее. Скажи ей… э-э-э… ну, не знаю… что тебе помощь нужна. Зачем девчонки друг с другом встречаются? Скажи, что туфли новые купила и показать хочешь.

– Туфли? – Глаза подруги округлились.

Кажется, она оскорбилась до глубины души.

Вика и туфли. Примерно то же самое, что вегетарианец и мясо, серная кислота и кожа, ядерная физика и «Анна Каренина».

Денис поджал губы, взглянув на Викины потрёпанные пыльные кеды, которые та умудрилась надеть вместе с лёгким сарафаном. Нет, туфли – не вариант. Надо придумать другой.

– Скажи, что тебе грустно, – предложил Денис. – Грустно, потому что ты прочитала… хм… Достоевского. И теперь тебе хочется умереть, так как нет смысла жить. Всё тлен.

Арсений нахмурился.

– Тимошин, когда речь об Асель, в тебе просыпается идиот, честное слово. Даже варианты твоего вранья – идиотские.

Денис смерил Макарова злобным взглядом и пробубнил:

– Нет, Вик, скажи лучше, что тебя Сеня обидел, лез целоваться, приставал в кино… Даже врать не придётся.

– Э-эй! – вскинулся Арсений. – Никто ни к кому не приставал! Это всё по взаимному согласию.

– Ты бы лучше руки свои при себе держал! – ответным тоном отреагировал Денис: всё же его нервное состояние давало о себе знать – сдерживаться он уже не мог и нарывался на конфликт.

– Вот достали, – коротко бросила Вика и выудила из рюкзака телефон. Набрала номер Асель и прогудела в трубку: – Асель, тут такое дело… Тимошин руку сломал. Упал неудачно, ты же знаешь, какой он неуклюжий. Он в полубессознательном состоянии, тебя зовёт… Что?.. Да нет, не шучу… Где? В центре, в сквере возле кинотеатра «Мечта», у Пушкина… Конечно… Да-да… Скорую? Ну, конечно, вызвали. Приезжай, а то вдруг Дэн не выживет, так хоть попрощаешься. Давай-давай. Ждём. – Вика швырнула телефон обратно в рюкзак и констатировала: – Скоро будет.

Денис изъедал Вику взглядом: вот придушить бы её сейчас!

– А что ты хотел? – вздёрнула брови та. – Сам же просил, чтобы Асель быстро приехала. А это – самый надёжный вариант. Я женскую психологию знаю. Сейчас Асель, как ужаленная, прибежит.

– Ты ей наврала, – выдавил Денис, гася в себе ярость, чтобы опять не заорать на подругу.

Вместо Вики ответил Арсений:

– Тимошин, не волнуйся. Если не устраивает, что рука у тебя в порядке, я могу исправить ситуацию и с удовольствием сломаю тебе руку. Хочешь?

Денис мрачно промолчал: ситуация и без того выглядела нелепой, а тут ещё и эти двое, как сговорились, решив окончательно рассорить его с Асель. Сейчас она, наверняка, несётся сюда, чтобы быть рядом с ним, а он даже объяснить ей ничего толком не сможет.

Всё, хватит. Надо взять себя в руки и обдумать дальнейшие действия, а не тыкаться носом туда-сюда, как слепой котёнок, и бессвязно вопить в попытках оправдаться.

Пока Сеня и Вика о чём-то заговорщицки шептались у памятника, Денис отошёл и грузно уселся на скамью.

– Здесь? – почти беззвучно спросил он, будто сумасшедший, ведущий беседы сам с собой.

– Здесь, – тут же отозвалась тень.

– Ну, так запомни. Ты выбрала нечестную игру. Мне плевать, насколько добры твои намерения, если методы паршивые. Сампи не сможет управлять мной, как и ты. Но раз вы сговорились, то поиграем. И ничего, что вас много, а я один. Я всё равно выиграю, ясно?

– Ух, как страшно, – просипела тень, завибрировав в районе диафрагмы.

И умолкла. Словно исчезла. В голове тут же прояснилось, самообладание постепенно возвращалось к Денису, мозг заработал с новой силой, будто его промыли и очистили. Главное теперь – не вернуться в состояние паники, когда придёт Асель. Асель – его слабое место. Асель.

Её имя таяло на языке, растекалось пряным сладковато-горьким вкусом, наполняло сердце нетерпением.

– Да что ж такое… – прошептал Денис, зажмурившись, выгоняя из головы мягкую улыбку Асель, побеждая дрожь, расползающуюся по спине и рукам при одной только мысли об этой девушке.

– Тимошин, ты чего там бормочешь? – спросила Вика, подходя ближе к скамейке.

– Принимаю решение, – буркнул Денис.

Он, и правда, принял решение. Это было трудно, но необходимо. И решение далось ему нелегко.

Подруга уселась рядом и, по обыкновению, приложила ладошку к его лбу.

– У тебя депрессия? – Ни капли желчи, она действительно беспокоилась. – Да ладно, Дэн, не переживай. Помиришься ты со своей Асель.

Она убрала руку и вздохнула. Бросила короткий взгляд в сторону Макарова, который в это время задрал голову, пытаясь разглядеть умиротворённое лицо Пушкина в бронзе.

– А я ему хочу письмо написать.

Денис с опаской взглянул на Вику и прищурился.

– Кому?

– Ему. – Подруга указала взглядом на Арсения.

– Зачем?

– Не знаю. Просто мне так хочется.

Денис нахмурился.

– Проще ему в лицо сказать. Подойди и скажи.

– Я понимаю, что кора его головного мозга произошла от дуба, но мне всё равно… – Вика опустила глаза. Раскраснелась. – Да и написать мне легче, ты же знаешь.

– И что ты напишешь?

– Что-то очень странное и печальное. Как тебе это: «Она ещё не сдалась, но уже не боролась»?

– Опять цитируешь?

– Цитирую, – с тяжким вздохом подтвердила Вика. – Думаешь, поймёт?

Денис снова покосился на беспечную физиономию Арсения, стоящего у памятника.

– Вряд ли он способен понимать намёки. Лучше скажи напрямую. Так надёжней.

Будто почуяв, что разговор о нём, Макаров подошёл к скамейке и уселся рядом с Викой, хотел по-хозяйски приобнять её рукой, но почему-то передумал. Рука зависла в воздухе, а потом вернулась на колено хозяина.

– Вик, – начал Арсений смущённо, – я тут вспомнил из Пушкина: «Белеет парус одинокий»…

– Это из Лермонтова, – мгновенно перебила его поэтичные излияния Вика.

Денис усмехнулся и наклонился к уху подруги:

– Ещё не передумала? Он Пушкина с Лермонтовым перепутал. Это кощунство. Он тебе не походит.

Вика ткнула локтем Дениса под рёбра и улыбнулась. Денис хотел прокомментировать её загадочную улыбку, но слова застряли ещё на стадии зарождения в голосовых связках.

В сквер вбежала Асель. Вихрем ворвалась. Ураганом. Запыхавшаяся и растрёпанная. Длинная коса чёрной плетёной лентой лежала на правом плече. Обычно Асель одевалась аккуратно, подбирала вещи по цвету и выглядела безукоризненно, но сейчас… Широченные джинсы, стоптанные кеды, наспех наброшенная на ядовито-розовую майку красная рубашка, через плечо – маленькая сумочка на длинном ремешке.