Химмельстранд

Уехать. Уехать куда глаза глядят, оказаться где-то в другом месте.

Петер сжал в кармане ключ от машины. Что тогда было? Неопределенное желание поскорее вырасти, стать взрослым, самому распоряжаться своей жизнью. Оказаться в другом месте... Взросление — это и есть мираж «другого места». Есть и утешение: когда-нибудь, рано или поздно, ты все равно повзрослеешь.

А здесь? Подумать только, а вдруг на всей Земле не осталось никакого «другого места»...

Он резко мотнул головой, словно стряхивая наваждение.

Люди ему поверили, а сам-то он ни в чем не уверен. С другой стороны, они оказались где-то. Но из этого где-то всегда можно переместиться куда-то. Вот и всё.

Он слегка потянул ручку, и дверь, сыто чавкнув, захлопнулась — так и должны закрываться двери в новых дорогих машинах. Нажал кнопку старта и посмотрел в зеркало заднего вида — все как по команде повернулись в его сторону. Медленно развернул машину, поднял сжатую в кулак руку и наклеил улыбку — профессиональную улыбку тренера по аэробике: «Какие вы все красивые, какие вы все способные».

Они помахали ему в ответ, и его пронзила мысль —- ладно бы красивые и способные, но — какие вы все одинокие... выброшенные в пустоту неизвестно куда, а главное — неизвестно зачем. Ни единого деревца... Хоть бы кустик — и то было бы веселее. Забавно — в машине одиночество ощущается не так сильно. Запах кожи, глухое урчание мотора, огоньки светодиодов на панели... даже само движение создает ощущение самодостаточности. Пусть маленькая, но собственная вселенная. Все-таки он от них уезжает, а не они от него.

Краем глаза заметил: Изабелла отделилась от группы и двинулась к нему. Как всегда, неизвестно, что от нее ждать: очередную порцию ругани или пожелание успеха.

— Слушай... если найдешь магазин, купи что-нибудь пожрать.

На лбу у корней волос выступили капли пота.

— А у нас ничего нет?

Изабелла обреченно покачала головой.

— Купи чипсы... шоколад.... Все равно что.

— По-моему, были бананы.

Изабелла вздохнула. Ее била мелкая дрожь. Тиреотоксикоз. Болезнь называется тиреотоксикоз. Можно есть сколько угодно много, и при этом не поправляться — повышенный обмен. Избыточное сгорание. Цена: неунимаемая дрожь и ручьи пота, когда сгорать нечему.

Петер посмотрел на ее дрожащие руки. И что произойдет, если им не удастся вырваться из этого заколдованного круга? Если кончится еда? Страшно подумать. Страшно — и почему-то интересно.

— Ты слышал, что я сказала?

— Слышал...— Он нажал кнопку, стекло поползло вверх...

...и придавил педаль газа.

Через минуту Петер оказался в удручающе зеленой, без единого ориентира, пустыне.

***

— Даже речи быть не может!

Дональд предложил передвинуть кемперы при одном условии: его собственный остается на месте. Естественно, тут же начались разговоры: все — так все.

Он посмотрел на Майвор и покачал головой — до чего же народ глуп... Ни у одного прицепа, кроме их с Майвор, не было стационарной пристроенной палатки. Разобрать, перенести и снова собрать — целая история. Но даже и этот аргумент излишен: Дональд и Майвор — старожилы. Они абонируют место в кемпинге «Салудден» уже пять лет подряд, каждый год на пять недель. В этом году расположились среди краткосрочных туристиков только потому, что как раз на то место, где они разбивал лагерь, упало дерево. И теперь они три недели вынуждены жить в этой суете, с бесконечными криками приезжающих на пару дней и уезжающих туристов — в кемпинге якобы не хватает персонала, чтобы распилить и убрать это чертово дерево. Дерево, правда, внушительное. Ствол чуть не метр в диаметре. С другой стороны — хорошо, что упало. Вовремя. Не дождалось их приезда.

Так или эдак, они уже три недели стоят здесь. Остальные приезжают самое большее на неделю — и хватает же наглости предложить Дональду перебраться на другое место!

— Даже речи быть не может, — повторил он и показал на палатку. — Только разобрать эту хреновину — целый день уйдет. И собрать — столько же. К тому же мы, в отличие от вас, уже три недели стоим здесь.

Тип в безобразных очках, типичный ботаник, что-то пробормотал. Дональд уставился на него.

— Повтори!

— Я говорю, ни один из нас не стоит на том же месте, что вчера. Чисто технически.

Дональд повысил голос — так он разговаривал со скользкими субподрядчиками.

— Чисто технически вопрос стоит вот как: попробуйте заставить меня передвинуться. Я, по-моему, ясно объяснил, что это за работа.

Ботаник сразу стушевался. Пожал плечами.

— Просто мысль пришла в голову.

Дональд раскинул руки, будто хотел обнять всех присутствующих.

— Когда закончим, приглашаю всех на пиво. Сюда, в палатку.

Показал знаком Майвор — всё, разговор окончен,— повернулся и пошел к кемперу. Майвор последовала за ним. Когда они отошли на расстояние, на котором никто не мог их слышать, Майвор сказала:

— Почему ты всегда такой настырный?

— Настырный? Ты же сама знаешь, что это за работа — разбирать все это дерьмо. Мебель, стойки... на одних настилах надорвешься.

— Всё так... но ты мог объяснить людям без такого напора. Что за агрессия? И на меня незачем орать.

В палатке Дональд схватил стул, поставил в угол и уселся, скрестив руки на груди.

— Я не на тебя орал, старушка, ты прекрасно знаешь. Они меня просто... я тебе говорю: если кто-то будет нарываться, то...

— То что? Что ты тогда сделаешь, Дональд?

Дональд, не вставая, дотянулся до газового холодильника и достал банку пива.

Отщелкнул замочек, сделал большой глоток и вытер губы.

— Тогда я возьму винтовку.

Майвор уставилась на мужа. Тот с деланым равнодушием кивнул на вход в палатку: вот, дескать, если кто-то явится и начнет нарываться, сама увидишь. Она дождалась, пока он на нее посмотрит.

— Ты взял с собой винтовку?

— Само собой,—Дональд пожал плечами.— Сейчас такие времена... полно проходимцев.

Сделал еще глоток пива, слишком большой: из угла рта на подбородок побежала янтарная струйка.

Майвор не спускала с него глаз.

— Я же не собираюсь никого убивать, старушка, ты же понимаешь. Отпугну — и всех дел.

— Патроны, по крайней мере, вынул?

— Вынул, вынул. Само собой.

— А затвор снял?

— Хватит уже...— Дональд отвернулся, откинул крышку табуретки и достал оттуда транзистор — надо же как-то прервать неприятный допрос.

— Сомневаюсь...— Майвор горько усмехнулась.— Радио... какое там радио... посмотри вокруг.

Но Дональд уже успел нажать кнопку, и тут же выяснилось , что она сомневалась зря. Из старого красного транзистора, купленного лет тридцать назад, полилась музыка. Тува Карсон, «Все уже забыли».

Дональд и Майвор ошеломленно уставились друг на друга. Им сказали, что ни телефоны, ни компьютеры не работают — нет покрытия. И на тебе:

Все уже забыли, но не я,

С каждой одинокой ночью

Память все ярче...

Они вслушивались в слова песни, будто в ней зашифровано какое-то скрытое сообщение. Будто они помогут найти ответ, объяснить их нелепое положение. Ни тот ни другой не были поклонниками Тувы Карсон, а теперь сидели и вслушивались в каждое слово.

Песня закончилась. Они, затаив дыхание, ждали. Вот сейчас прозвучат слова диктора: «Важное сообщение»... «а теперь прослушайте» — или что-то в этом роде. Но Нет — вступительный аккорд к «Твоей мелодии» Сильвии Вретхаммар. И голос самой Сильвии.

***

Молли и Эмиль решили играть в собак. Довольно долго они были щенками. Катались по полу кемпера, тявкали и притворялись, что дерутся. Наконец Молли взяла в зубы свой сандалик, помотала головой и забросила под диван.