Страница 13 из 19
14 мая 1999 года по просьбе МИДа в ДА имел место круглый стол в связи с бомбардировками натовцами Югославии. На приглашение откликнулись послы Германии, Италии и другие дипломаты из многих стран. Широко были представлены СМИ. Россияне наседали на натовцев, те отбивались. Одни на четверочку, другие, большинство, выглядели бледно, как советские пропагандисты, оправдывавшие в свое время ввод наших войск в Чехословакию или Афганистан.
8 июня 1999 года в Комитете ученых за глобальную безопасность состоялась российско-американская конференция на тему «Стратегическая стабильность в Азиатско-Тихоокеанском регионе». Наташа выступила сразу на двух языках – говорила на русском и сама же делала последовательный перевод выступления на английский. А после конференции мы и еще ряд россиян пили пиво с отставным американским генералом, в прошлом командующим ракетными войсками США. Сидели на углу Ленинского проспекта и улицы Д. Ульянова, у палатки, за шатающимся столиком, на табуретках. Подходили алкаши, просили мелочь и закурить. Генерал, еще недавно державший под прицелом ядерных ракет всю нашу страну, угощал алкашей сигаретами «Мальборо».
15–16 ноября 1999 года мы провели крупномасштабную международную конференцию «Укрепление безопасности в Европе/Евразии». Оплатил расходы наш партнер – Центр им. Маршалла. Он же обеспечил участие в этом форуме высокопоставленных дипломатов и военных из большинства стран НАТО и СНГ. С российской стороны главным докладчиком был начальник Генштаба Вооруженных сил А.В. Квашнин. Разговор получился весьма интересным.
Глава 4. Наука и практика
В «кашлевский» период ректорства получило дальнейшее развитие наше сотрудничество с МИДом в области науки. Идеи Кашлева о непосредственном участии ИАМПа в подготовке заседаний Коллегии МИДа были, как уже отмечалось выше, отвергнуты. Вместе с тем в соответствии с план-заказом министерства мы составляли по 110–120 справочно-аналитических документов ежегодно. Бо́льшая их часть удостаивалась положительных отзывов от заместителей министра и руководителей подразделений МИДа. А в начале 1997 года на мое имя поступило новогоднее поздравление от первого заместителя мининдел И.С. Иванова, в котором была дана очень лестная оценка всей работы ИАМП.
А вот с другим Ивановым, Иваном Дмитриевичем, у нас возникла конфликтная ситуация. И.Д. Иванов в прошлом возглавлял научное подразделение в Дипломатической академии, затем перешел на дипломатическую службу, успешно рос по служебной лестнице и в конце 1990-х годов был назначен заместителем мининдел, курирующим экономические вопросы. Он сразу вспомнил об alma mater, Дипакадемии, и направил Кашлеву записку следующего содержания: «Какие исследования Дипакадемия могла бы готовить по экономической тематике?». Кашлев передал записку мне, и я составил заместителю министра ответ:
«Дипломатическая академия осуществляет исследования на основе ежегодного плана-заказа МИД России, содержащего и экономические темы. Любые пожелания могут быть включены в план на следующий год. Готовы также выполнять Ваши оперативные задания вне плана».
Спустя пару дней от И.Д. Иванова приходит новая записка:
«Неужели Вам непонятно, что меня интересует? Я ведь спрашиваю, какие исследования ДА могла бы готовить по экономической тематике?»
Кашлев вручил мне эту записку и раздраженно потребовал дать Иванову «вразумительный ответ». Я посовещался с экономистами ДА – на кафедрах, в ИАМПе и, суммируя их реакцию, направил ректору сугубо конфиденциальное послание:
«Замминистра Иванов И.Д. не в состоянии понять, что дважды два равняется четырем. Или сам не знает, чего хочет».
Вскоре И.Д. Иванов пригласил меня и завкафедрой мировой экономики и международных экономических отношений ДА В.Е. Рыбалкина на беседу. Усадил в кабинете, а сам куда-то надолго исчез. Пока он отсутствовал, мы с Рыбалкиным разглядели на столе писульку, выполненную почерком Кашлева. Стали читать. Ректор писал:
«Уважаемый Иван Дмитриевич!
Полюбуйтесь, как отзывается о Вас наш проректор Бажанов».
К записке было приложено мое конфиденциальное послание Кашлеву с критикой Иванова. Вот такой замечательный был у нас тогда ректор!
Что же касается других форм научного сотрудничества ДА с МИДом, то наши представители, в том числе и мы с Наташей, регулярно выступали на совещаниях в министерстве. Так, 15 апреля 1998 года мы участвовали в совещании по финансовому кризису в АТР. Ряд экономистов принялся утверждать, что Россию кризис не затронет, она твердо встала на ноги. Мы возразили – кризис дойдет и до нас, к нему надо готовиться, принимать превентивные контрмеры. И, действительно, вскоре, увы, кризис ударил по отечественной экономике.
10 марта 1999 года Наташа была главным докладчиком на заседании Совета по проблемам безопасности в АТР. Сделала акцент на том, что России следует проводить в регионе активную, но гибкую, сбалансированную политику, учитывающую наши интересы на других направлениях, включая западное. Такую позицию поддержало большинство присутствующих. Но со стороны пары ученых прозвучали возражения. Один исследователь из Института востоковедения стал доказывать, что России лучше выйти на время «из игры» в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Закрыть границы, отказаться от экспорта ресурсов и лишь подталкивать Китай, США и других «игроков» на взаимные соперничество и конфронтацию. Пусть они поистязают себя, ослабнут, выдохнутся, и тогда мы вернемся к активной политике и захватим лидерство в АТР.
По окончании заседания к Наталье Евгеньевне подходили мидовцы и шептали: «Сколько же дураков в научном мире! Спасибо, что хоть Вы сделали разумный доклад!». Негативную реакцию мидовцев можно было понять. Им хотелось услышать практические рекомендации по укреплению позиций Москвы в важнейшем, самом динамичном регионе современного мира, а вместо этого МИДу предлагалось фантасмагорическая идея ухода Москвы из АТР.
Вскоре я выступил на атээровскую тему в Совете Безопасности РФ. И там наши с Наташей тезисы в основном нашли понимание.
Во взаимоотношениях с Министерством у меня возникли и новые карьерные сюжеты. В апреле 1997 года директор Второго департамента Азии А.П. Лосюков предложил мне должность посла по особым поручениям по проблемам АТР. Круг обязанностей: готовить аналитические записки и рекомендации, участвовать в различных форумах в странах региона. Сказал, что готов, но по совместительству, с сохранением должности проректора в Дипакадемии. Чисто мидовская карьера, даже самая блестящая, меня уже не привлекала. Прикипел к науке и публицистике. Вскоре эта идея обсуждалась уже с участием заммининдел по АТР Г.Б. Карасина. Помимо совместительства, меня интересовало и получение наконец ранга посланника второго класса. В те же дни Кашлев поднял данный вопрос перед заммининдел по кадрам Ю.А. Зубаковым.
Но меня разочаровали: ранг будет лишь в перспективе, а пока я становлюсь заместителем директора Второго департамента Азии и для внешнего мира – специальным представителем министра по АТР. Вопрос проговорен с министром, и Карасин торопил меня с ответом. Сказал, что подумаю пару дней, хотя думать было нечего: зачем мне было терять академические свободы в обмен на канцелярскую работу за мизерную зарплату?
Я проинформировал Карасина и Лосюкова о своем отказе. Но тогда же появился повод для удовлетворения – 22 июля 1997 года Примаков вручил мне на Коллегии МИДа удостоверение и нагрудный знак «Заслуженный деятель науки РФ», копию соответствующего Указа президента Ельцина. А вот с рангом мне в очередной раз отказали – не положено, так как не нахожусь на дипломатической работе. Я обижался, причем обидчика персонифицировал – это Примаков. Помимо всего прочего, влияла обида за то, что Примаков исключил меня из состава Научного совета МИДа.