Страница 24 из 34
Лишь в 1933 году, после мощнейшего экономического кризиса, потрясшего до основания капиталистическую систему, президент Рузвельт нормализовал отношения с Советской Россией. В самой Америке усилилось радикальное движение, власти пошли на социально-ориентированные реформы, несколько изменился их взгляд на окружающий мир, в частности смягчился подход к СССР.
Тем не менее до настоящего сближения между США и Советским Союзом дело не дошло. Недоверие американцев к коммунистическим порядкам в СССР сохранялось. В Соединенных Штатах непрестанно проводили параллель между большевиками и фашистами в Германии. Утверждалось, что эти режимы братья-близнецы. Их, мол, роднит тоталитаризм, деление людей на хороших и плохих по классовому и расовому признакам, подавление свобод, массовые убийства, чистки, враждебность к частной собственности. Как писали американские обозреватели и ученые, коммунистический СССР, фашистские Германия и Италия символизируют собой «моральный коллапс», «полное разложение» Европы[94].
Сближение Сталина с Гитлером в конце 1930-х годов вызвало в США еще более мощный всплеск ненависти к Москве. Зазвучал тезис о том, что тоталитарные режимы объективно тяготеют друг к другу, что они создали альянс, который угрожает миру во всем мире[95]. Раздел Польши, война СССР против Финляндии подкрепляли этот тезис. В США заговорили о том, что коммунисты хуже, опаснее фашистов, ибо прикрывают свою агрессивную, античеловеческую суть привлекательными лозунгами, подрывают демократические государства изнутри, создавая там пятую колонну в виде компартий, левацких профсоюзов и т. п.
Москва вела себя в отношении США более сдержанно, что диктовалось обстановкой. СССР пребывал в окружении враждебно настроенных государств. Сталин маневрировал, искал любые возможности для того, чтобы расколоть кольцо блокады, использовать «противоречия между империалистами». Лишь когда не удалось договориться с Англией, Францией и США, Кремль пошел на сделку с Германией. Но и тогда Москва не хотела «сжигать мосты» с Вашингтоном, надеялась поддерживать политический диалог и выгодные экономические связи.
После нападения Германии на СССР в июне 1941 года налаживание сотрудничества с США и другими антифашистскими государствами стало для Кремля императивом. Но в Соединенных Штатах сохранялась неприязнь к Советам. Будущий Президент США, а тогда сенатор, Г. Трумэн заявил вскоре после вторжения гитлеровцев на территорию СССР: «Если мы увидим, что Германия выигрывает войну, нам следует помочь России, если же Россия начнет выигрывать, то нам следует помогать Германии, так чтобы они поубивали как можно больше друг друга»[96].
И все же Вашингтон в целом взял курс на поддержку СССР. После же нападения Японии на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор наличие общего врага окончательно сплотило идеологических антагонистов в военный союз. Но даже будучи союзниками, стороны испытывали взаимное недоверие, имели различающиеся интересы и исподволь готовились к соперничеству в послевоенном мире. Кремль не очень охотно демонстрировал проамериканские симпатии на Тихом океане и избегал подключения там к войне с Японией. Соединенные Штаты и Англия всячески оттягивали дату открытия второго фронта в Европе. Уже в 1942 г. обозначились разногласия по вопросу о послевоенных границах СССР. Сталин хотел оставить себе «свободу рук» и решать этот вопрос силой[97]. Ему, однако, советовали поспешить с договоренностями в данной области, поскольку существовала вероятность победы на президентских выборах в США в 1944 году претендента, гораздо хуже Рузвельта относящегося к СССР[98].
На завершающей стадии войны союзники спешили опередить друг друга в освобождении европейских стран, не желая уступать партнеру контроль над землями и ресурсами. Вашингтон, первоначально настаивавший на подключении Москвы к разгрому Японии, резко изменил позицию, когда обзавелся атомной бомбой. Применение Соединенными Штатами атомного оружия против японских городов было продиктовано не только военной целесообразностью, но и желанием припугнуть Кремль.
Истоки противостояния
С окончанием мировой войны и исчезновением общего врага антигитлеровская коалиция потеряла основу своего существования. На повестку дня встали новые задачи, а они были у держав-победительниц, прежде всего у СССР и США, совершенно разные.
Советский Союз вышел из мировой бойни обескровленным, потерявшим десятки миллионов граждан и значительную часть экономического потенциала. В СССР свирепствовала разруха, население влачило полунищенское существование. На восстановлении страны необходимо было сосредоточить все силы. Но сталинское руководство решало и другие задачи.
Во-первых, оно не собиралось менять суть своего тоталитарного режима, а значит, должно было противодействовать воздействию извне на умонастроения советских граждан. В этой связи широкая опора на США в залечивании ран войны исключалась: вместе с помощью в страну проникла бы чуждая идеология. Она и так уже начала просачиваться в результате союзничества с Западом в годы войны, возвращения домой огромного числа советских солдат, повидавших более развитые и свободные страны. Кремль занялся тщательной фильтрацией среди воинов-победителей, развернул широкую и уродливую кампанию против «низкопоклонства перед заграницей».
Во-вторых, СССР, пострадавший больше многих других в самой разрушительной войне в истории человечества, стремился как можно суровее наказать Германию за агрессию, получить от нее максимум репараций и не допустить возрождения мощного и агрессивного германского государства. Характерна в этом смысле реакция Кремля на американский проект договора о разоружении Германии, выдвинутый в сентябре 1945 года. Маршал Г. Жуков так комментировал данный документ в депеше из Берлина в Москву: «…Мы вовсе не заинтересованы в том, чтобы пойти в какой-либо степени навстречу попыткам американцев поскорее покончить с оккупацией Германии, так как не можем допустить после такой войны, чтобы дело действительного разоружения и демократизации Германии бросить на полдороге». Сталин согласился с данной оценкой, подчеркнув, что «разоружить и демилитаризовать Германию мало, надо в корне изменить ее экономику и политическую систему»[99].
В-третьих, советское руководство считало необходимым в целях обеспечения национальной безопасности окружить СССР с запада дружественными режимами. В период между двумя мировыми войнами восточноевропейские страны относились к Москве с недоверием, а некоторые из них и просто с ненавистью. С точки зрения Сталина и его соратников, именно это обстоятельство не позволило еще в 1930-х годах организовать коллективный барьер на пути гитлеровской агрессии. Москва преисполнилась решимости не допустить повторения прошлого. Для этого надо было поставить у власти в Восточной Европе коммунистов, разделявших идеологию Кремля и послушных его воле. Тогда СССР не просто приобрел бы надежных друзей, но и наконец вывел бы социализм за рамки одного государства, покончил со своей изоляцией в международных отношениях.
В-четвертых, вынеся на своих плечах значительную, если не основную, тяжесть борьбы с фашизмом, выйдя из войны победителем, СССР претендовал наряду с США на роль глобальной державы. Москва считала себя вправе участвовать в послевоенном переустройстве мира, иметь преобладающие или по крайней мере весомые позиции в различных регионах земного шара – от Ирана и средиземноморских проливов до Кореи и Японии. Решая названные задачи, Сталин исходил из ошибочных представлений о возможностях СССР и о тенденциях в мировой политике и экономике. Так, верховный советский лидер уверился к концу войны в том, что военная сила способна решать социально-политические, территориальные и любые другие проблемы. Типична реплика Сталина в адрес Ватикана: «Подумаешь, Папа Римский, что он собой представляет? Сколько у него дивизий?»[100].
94
See: Adler Les K., Paterson Thomas G. Red fascism and the development of the cold war // America and Russia. In. ed. Gary R. Hess. N.Y., 1973. P. 64.
95
See ibid. Р. 65.
96
Цит. по: Ученые записки ИАМП. Т. 6. М., 1994. С. 5.
97
См.: Советская внешняя политика в ретроспективе: 1917–1991 / Под ред. А.О. Чубарьяна. М., 1992. С. 117.
98
См. там же. С. 115.
99
Архив внешней политики РФ МИД (далее – АВП РФ). Ф. 489. Оп. 24. П. 19. Д. 1. Л. 50–51.
100
Советская внешняя политика в ретроспективе: 1917–1991. С. 123.