Страница 18 из 34
Если речь в записке шла о конкретных банальных операциях (покупке сумок для кубинских комсомольцев, встрече намибийских партизан в аэропорту), то они совершались. Документ же посерьезнее, покрупнее зачастую оседал мертвым грузом в архиве. И о нем забывали. А спустя какое-то время другое подразделение цековской бюрократии выпускало бумагу аналогичного содержания. Или, наоборот, на ту же тему, но совершенно иного содержания.
Очень почетная, можно сказать, великая миссия аппаратчиков заключалась в подготовке речей и докладов для высших лидеров страны. Вот когда начиналась свистопляска! Сначала спускалось указание сделать доклад для съезда, пленума, переговоров с иностранным лидером. Задание формулировалось туманно. Скажем, изложить новое видение обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе или разработать обновленную концепцию народного образования. Под задание формировалась команда.
Составлялось сорок ее вариантов. Их надо было синтезировать в один. Вписывались фамилии, потом вычеркивались, вписывались вновь и опять вычеркивались. Наконец, утверждалось 15 человек из аппарата и ряда ведомств. Их забрасывали на комфортабельную дачу. Там уютные апартаменты, изобилующая деликатесами еда, тишина, чистый воздух.
Мой приятель участвовал как-то в переводе на иностранный язык доклада, который предполагалось произнести на партийном форуме на следующий день. Охрана предупредила: из дома не выходить (чтобы не было утечки информации). Для верности здание «опоясали» лазерным лучом. Попытаешься его пересечь, включишь сирену тревоги. В дополнение к лучу часовые. А в докладе-то секретов никаких нет, да и в округе километров на пять ни одной живой души. Жаждущих же прочитать очередной доклад не только в округе, а вообще нигде не сыщешь. Но зато как приятно для самолюбия и охранников, и пишущих. Мы все такие важные и особые!
Вернемся, впрочем, к процессу сочинения доклада. 15 аппаратчиков-дачников пекут вариант за вариантом: 25-й, 44-й, 103-й. Все не то и не то. Переписываются разделы, «рокируются» абзацы, замарываются слова. Очередные варианты (иногда следующий отличается от предыдущего двумя словами) стремительно доставляются в штаб, на Старую площадь. Летит черная «Волга», расцвеченная огнями и издающая душераздирающие звуки. Ни дорожные знаки, ни сигналы светофора, ни безопасность пешеходов, ни неудобства для других машин ей нипочем. Только неудержимо вперед, быстрее доставить пред высокопоставленные очи два новых слова.
Все бы ничего, да только когда наступал торжественный момент официального произнесения речи или доклада, выяснялось, что готовившееся на даче в текст не вошло, разве что пара ничего не значащих фраз. Кто переписал речь – непонятно. Зато потом по Москве обязательно ходило огромное количество всякого рода лиц, которые утверждали, что именно они все и писали.
Своим долгом считали цековцы вмешательство в производственную деятельность подчиненных коллективов. Куратор Министерства энергетики из соответствующего отдела бесконечно звонил подопечным и требовал безотлагательной подготовки справок-отчетов: какова частота тока в сети, упало ли напряжение, сколько потреблено энергии за истекшие сутки и прочие подробности. Зачем? Почему? В министерстве понять не могли. Куратор делал это, потому что так велел его начальник, тот – чтобы при случае продемонстрировать информированность заведующему отделом.
…В США или Японии на самую скромную должность в магазине или второсортной конторе просто так не принимают. Проверяют интеллектуальный потенциал претендентов. В ЦК КПСС никто этот потенциал ни у кого не проверял. Критерии для отбора кадров были другими, и о них я уже упоминал. Соответственно, иными получались итоги. При существовавшей системе чем послушнее, глупее, серее был человек, тем с большей скоростью и легкостью возносился вверх по служебной лестнице.
И это было понятно, по-моему, даже ученикам средней школы и бабушкам, торгующим семечками на одесском «Привозе». Не разумели ситуации лишь сами участники карьерной гонки. Я с изумлением слушал высказывания по центральному телевидению бывшего аппаратчика, а позднее одного из лидеров реформаторского движения Вольского. Аркадий Иванович разъяснял широким массам телезрителей, что, мол, нет ничего удивительного в успехах экс-партработников в сфере бизнеса. В парторганы все-таки попадали толковые люди, лучшие из лучших.
Вольский не одинок в подобных оценках, невзирая на то, что ЦК КПСС одарил наш народ такими всемирно известными талантами, как Брежнев, Черненко, Лигачев, Полозков! А сколько самородков вертелось на соседних этажах власти!
Кириленко впал в детство задолго до того, как Леонид Ильич согласился отправить его на отдых. Все решил телефонный разговор Л.И. с Кириленко, состоявшийся 1 июля. Секретарь ЦК звонил Генеральному, чтобы поздравить его с наступающим Новым годом.
Пока речь идет преимущественно о представителях «старой гвардии», доставшихся Горбачеву по наследству от доперестроечного режима. Ну а каковы же были новые, горбачевского призыва партийные боссы? О них, вообще-то, почти все известно. В эпоху гласности и демократизации плюсы и минусы партийных вождей стали достоянием широкой общественности. И все-таки некоторые зарисовки…
В нашем отделе при мне сменились четыре зама, курирующих азиатские дела. Первый был классическим представителем брежневской школы партработников. Его кабинет был завешан портретами Ленина и Горбачева; вначале в соотношении 4: 2, но, когда над замом сгустились тучи грядущей отставки, число изображений лидера «перестройки» возросло до пяти. На стол под стекло легли вырезки из газет с горбачевскими цитатами. Замзав постоянно клялся в любви к Горбачеву в широких аудиториях и поносил в компании доверенных лиц.
Но если Горбачеву замзав явно не симпатизировал, то его отношение к Ленину было более сложным, с трудом поддающимся анализу. Как-то беседуя в присутствии подчиненных с секретарем Русаковым, он восхищался: «Какой кладезь знаний труды Ленина! В подходе к любой проблеме нужен ленинский метод. Должен Вам доложить, что я регулярно перечитываю Ильича и постоянно делаю для себя открытия, нахожу в них ответ на злобу дня. Мы еще поверхностно, мало знаем наследие вождя!».
Далее Русаков, видимо, дает высокую оценку трудам Маркса. И зам реагирует:
– Должен, Константин Викторович, признаться, что его штудирую меньше, хуже освоил. Каюсь. Не хватает времени. Но даю обещание использовать ближайший отпуск для ликвидации этого пробела. Обязательно прочту всего Маркса!
Все это выглядело как ханжество, реализация одной из аппаратных заповедей (о которых речь шла выше). Но всякий раз, когда случался кризис в международных делах, замзав в самом деле усаживался за Ленина и часами выискивал у Ильича рецепты разрешения современных противоречий. Собственно, Горбачев первые три-четыре года пребывания у власти занимался тем же, что всячески подчеркивал в публичных выступлениях. Несмотря, однако, на любовь к основателю партии и государства, первого зама сняли.
Следующий замзав отличался патологической трусостью и никогда не высказывал никаких мыслей. Молчал и дрожал. Ему на смену пришел человек более решительный, но до неприличия невежественный. Я попал к нему на совещание, когда уже был наслышан о «талантах» нового начальника. Он информировал группу сотрудников об очередном заседании Секретариата ЦК.
– На Секретариате отмечалось, – начал замзав, – что в стране выпускается слишком много легкой музыки, а серьезной не хватает. Так, только некоего Розенбаума в прошлом году вышло несколько сот тысяч граммов пластинок.
Тут начальник споткнулся.
– А что, – поинтересовался он у присутствующих, – пластинки теперь измеряются на граммы?
Вслед за паузой кто-то, ранее других оправившийся от шока, объяснил разницу между грампластинками и граммами пластинок.
Вторым пунктом повестки дня была критика товарища, не заметившего опечатку в важном документе. В ЦК такое всегда считалось величайшим преступлением. Текст цековского постановления мог содержать любой вздор, любую глупость, и за это никто не отвечал. С опечатками было иначе. В соответствии с партийными традициями форме придавалось большее значение, чем содержанию.