Страница 16 из 34
Но то, что я никуда не поехал, это лишь полдела. Приглашение от зама попало заведующему отдельского секретариата. Тот так расстроился из-за моей популярности за рубежом, что решил отомстить. Загнал меня работать на очередной съезд КПСС – раздавать вместе с девушками-машинистками мандаты и материалы делегатам. Кстати, на ту же конференцию за кордон приглашали еще одного сотрудника отдела. И его не пустили. В порядке мести зав. секретариатом сосватал бедолагу в поездку то ли в Рязань, то ли в Сызрань.
У шефа была еще одна особенность: при том, что он не любил, когда другие путешествуют, сам испытывал колоссальную тягу к перемене мест. Заграница манила его как мощный магнит. И он абсолютно не сопротивлялся «электромагнитному полю», из-за которого коллеги все реже видели его в родных цековских стенах.
Предметом острой зависти на Старой площади мог стать костюм. У товарищей возникали вопросы: где достал, на какие деньги приобрел? Одновременно выносилось порицание за то, что партийный работник расфуфырился, потерял скромность. Машина, личная дача тем более воспринимались с глубочайшим раздражением. Даже телевизор порождал отрицательные эмоции. Жена сослуживца, увидев, что наш телевизионный аппарат имел большой экран, всплеснула руками и воскликнула:
– Ой, где же вы такой экранище оттяпали!?
Как выяснилось, ее телеприемник был не меньшим, но ей хотелось, чтобы у другого было хуже.
Самое же большое омерзение вызывали успехи коллеги на интеллектуальном поприще. Никто не должен быть умнее! В ЦК велась настоящая охота на лиц, публикующихся в печати. Их шельмовали на партийных и профсоюзных собраниях, вызывали на «ковер» в высшие инстанции. В конце концов партком ЦК принял разгромное решение, поименно осудившее плодовитых «писак» и фактически объявившее выступление в прессе вне закона.
Парткомовский функционер гневно разъяснял: «Если у ответственного сотрудника хватает времени для написания статьи, значит, он недорабатывает, не все силы отдает делу партии». «Кроме того, – продолжал марксистский философ уже совсем в духе Оруэлла, – люди сочиняют опусы, сидя в служебных кабинетах, на казенных креслах и орудуя аппаратными перьями. И опираются при этом на знания, информацию, кругозор, полученные благодаря работе в ЦК».
Я пытался возражать:
– Ну а если человек занимается литературными упражнениями на досуге. Вы вот на отдыхе, знаю, любите половить рыбку. Правда?
– Сравнил, – отвечал, широко улыбаясь, собеседник.
– Но ведь вы рыбачите, используя пруд цековской дачи. Через аппаратные каналы приобрели снасти. Обдумываете план очередной рыбалки в казенном автомобиле или в служебном кабинете. Хвастаетесь уловом в рабочее время. Порой вам удается выудить громадную рыбину за счет сильных рук. А сильные они благодаря спецпитанию в спецстоловой.
После долгих и горячих стычек между группировками «пишущих» и «непишущих» партком уточнил, что публиковаться все-таки можно, но ограниченно, так, чтобы суммы гонораров значительно отставали от уровня зарплаты. Секретарь ЦК Добрынин предложил еще более гибкую формулу: «Пусть люди пишут столько, сколько позволяет их партийная совесть!». Как все-таки хорошо, что Толстой, Диккенс и Шекспир не были партийными работниками! Их партийная совесть, а уж тем более товарищи по КПСС, не позволили бы написать «Войну и мир», «Холодный дом» и «Гамлет».
Абсурдность аппаратной возни по поводу публикаций была особенно видна на фоне того, что наши лидеры, в прошлом Брежнев и компания, а затем уже Горбачев и даже такой «святой» человек, как Лигачев, пекли, словно пироги, не то что статьи, книги, и это не мешало им отдавать родной партии самих себя до последней частицы энергии.
Забегая вперед, отмечу, что в конечном счете развитие событий в стране позволило лагерю «писак» победить во внутриаппаратной борьбе. Когда в 1988–1989 годах КПСС стала терять позиции, сверху бросили клич: «Партийцам бороться за народ, выступать, писать, идти в люди!».
Чем же занимался аппарат? По сути, он являл собой суперправительство, которое в самом деле только одно и было в состоянии управлять выплавленной в горниле Гражданской войны уникальной системой. Страна жила решениями ЦК, которыми забиты необъятные партийные архивы. Составление этих документов и их проталкивание через руководящие органы и было главнейшим и важнейшим содержанием аппаратной деятельности.
Без постановления ЦК люди не могли ступить и шага, с оным они пускались в любую авантюру. По решению ЦК вводились войска в Афганистан, а наряду с этим по столь же высочайшему повелению министерству торговли предписывалось отпустить несколько сумок для ЦК ВЛКСМ, комсомолу позволялось подарить их кубинским друзьям.
В соответствии с аналогичными постановлениями открывались выставки мягкой игрушки, сколачивались в африканских саваннах подпольные «революционные» движения, назначались на работу на Старую площадь уборщицы, утверждалась повестка дня советско-американских переговоров по стратегическим вооружениям, появлялись на свет «народные» артисты СССР, поворачивались вспять реки.
Ни одна делегация не могла отправиться за кордон, не будучи благословлена номером цековского документа. Без него аэрофлотчики не принимали в Шереметьево-II иностранные лайнеры с гостями, шоферы не доставляли визитеров в город, чекисты не охраняли их от террористов, повара не потчевали странников русскими щами, гостиничные боссы не заботились об их ночлеге.
Несмышленые чужеземцы, слабо разбиравшиеся в лабиринтах реального социализма, подчас требовали невозможного. И возникали обиды. Приезжает, скажем, крупный бизнесмен по внешнеторговой линии и, уже находясь в Москве, звонит секретарю ЦК, которого когда-то развлекал в Лос-Анджелесе. Прими, мол, сегодня. А тот сегодня никак не может, ибо надо заготовить соответствующее постановление. Дело же сие непростое, требующее времени и усилий.
Но с принятием постановления все развивалось по накатанному сценарию. Копии документа рассылались исполнителям: в Министерство иностранных дел, уголовный розыск, управление метрополитена, Библиотеку имени В.И. Ленина. Адресатом могла быть любая организация Советского Союза. И, кстати, исполнители, как правило, не возражали, более того, всякие там министерства, управления и ассоциации и являлись зачастую инициаторами решений, организовывали их подготовку и прохождение через «инстанцию» (в советском истеблишменте именно так трепетно величали ЦК КПСС).
Благословение Старой площади позволяло надеяться на осуществление мероприятия. Конечно, магистральные задумки высшего политико-идеологического органа державы, например о создании продовольственного изобилия или преодолении жилищного дефицита, были абсолютно нереальны, а потому не выполнялись. Но указы попроще, поприземленнее и понезатейливее играли незаменимую роль в функционировании системы.
Когда система стала приходить в расстройство, возникли дополнительные проблемы в жизни. Ученый из НИИ жаловался мне в 1990 году: «Раньше, когда выезд за кордон оформлял ЦК, все шло четко и по плану; теперь же академические бюрократы вконец запутали дела, ОВИР их не слушается, КГБ тем более, таможня на три буквы посылает; чтобы поехать за границу, приходится подвергаться мукам ада».
Постановления ЦК выполняли еще одну важную функцию. Они были своего рода источником советского права. Как в Англии суды руководствуются прецедентами из прошлого, так в нашей стране политическая элита отталкивалась в практической деятельности от прежде принятых решений. Правительство такого-то государства просит построить атомную электростанцию. Как быть? Аппаратчик лезет в архив и выцарапывает оттуда покрытое пылью постановление десятилетней давности. Оно гласит, что упомянутой стране по следующим соображениям (приводятся) поставлять оборудование для атомных станций не следует. Содержание документа с обязательным указанием его номера доводилось до руководства, и просьба иностранного правительства зачастую отвергалась.
Аппаратчикам такая система представлялась очень удобной и разумной. Скажем, издается новая географическая карта с островами, являющимися объектом спора между двумя азиатскими государствами. Чьи они? Ученые спорят до хрипоты, ругаются даже, приводя в защиту своих позиций веские аргументы. А спорить незачем. Достаем из архива очередное решение, где черным по белому 15 лет назад было указано, как обозначать упомянутые острова на карте.