Страница 14 из 34
Боссы рангом пониже (заведующие секторами, например) из кабинета уже, как правило, не удаляли. Они, просто забыв, что находятся на работе, надолго, не извиняясь, погружались в мир телефонного общения. Иной начальник на протяжении одного совещания умудрялся 5–6 раз поговорить с женой – о промахах портнихи, капризном унитазе, украденных лыжах. Кроме того, звонили дети, и аппаратчик помогал им с английским переводом, решением математических задач. В результате пустяковое пятиминутное совещание вырастало в марафонское мероприятие.
Кстати, еще кое-что о телефонном этикете в ЦК. Телефоны там были разные, и относились к ним неоднозначно. У самых больших «шишек» телефоны заполняли весь стол. У каждого – свои функции. Когда приходилось дежурить в приемной секретаря ЦК, то наиболее трудным делом было разобраться в предназначении телефонов. Помощник секретаря устраивал специальные инструктажи, а мы, дежурные на выходные дни, лихорадочно записывали: аппарат в верхнем ряду, второй слева, без опознавательных знаков, издает пронзительный сигнал – по нему соединяют только с Горбачевым; когда поднимаешь трубку, надо представляться по полной форме; а вот четвертый телефон справа, в среднем ряду – городской, могут звонить случайные люди, поэтому молчать и ждать, пока подадут голос на другом конце провода.
Чем ниже по рангу функционер, тем меньшим набором аппаратов он располагал. Любой чиновник считался большим человеком, если обладал хотя бы одной «вертушкой» – телефоном кремлевской связи. «Вертушка» служила (да и сейчас служит) водоразделом между элитой, сливками общества, и простыми смертными. Человека с «вертушкой» уважали, боялись, слушались. Когда аппаратчик входил в контакт с коллегой или с кем-то из внешнего мира, он обязательно заглядывал в «вертушечную» книжицу, чтобы знать, чего стоит социальный статус визави, как с ним вести себя. Тем, кого нет в заветном списке, можно было безбоязненно хамить, еще лучше вообще не опускаться до их уровня. С «вертушечниками» следовало вести себя как с равными.
Престиж «вертушки» достиг таких высот, что ею можно было и не владеть, а лишь иметь к ней доступ. «Вертушкой» шефа пользовались не только мы, его подчиненные, но и друзья из других учреждений, даже пенсионеры. Предположим, надо «пробить» банкетный зал в ресторане «Прага» для личного юбилея. Звонишь по «вертушке» в соответствующее управление Мосгорисполкома, курирующее общественное питание, и тебе всегда постараются помочь. Попробуйте проделать ту же операцию по обычному телефону, тут же обнаружите, что в Мосгорисполкоме работают не такие уж вежливые и услужливые люди.
Даже по чисто служебным делам предпочтительнее было общаться по «вертушке». Например, надо узнать у дежурного депутатского зала «Шереметьево-II», когда прилетает высокая делегация, скажем, из Франции. Свяжитесь с дежурным по обычному аппарату, и вы вряд ли добьетесь вразумительного и правильного ответа. Позвоните ему же по «вертушке», и он не говорить будет с вами, а докладывать дрожащим от волнения голосом. Особенно полезной была «вертушка» при звонках в НИИ и прочие учреждения с более или менее свободным графиком работы. Это, как правило, являлось единственным способом найти нужного человека, иначе его и не искали.
У «вертушки», где бы она ни стояла, организовывалось дежурство. Сотрудник должен сидеть и ждать, затаив дыхание, когда кто-то большой и сильный соизволит лично набрать номер вверенного дежурному аппарата. Другие трубки можно было даже не поднимать. Часто так оно и происходило. Вы звоните час-другой в ЦК и удивляетесь, куда подевались его сотрудники, почему их все время нет на службе. На самом деле они там, только брезгуют реагировать на перезвон простых телефонов.
Еще одной любопытной особенностью партийного этикета было нежелание здороваться. Секретарь ЦК В.А. Медведев, перемещаясь по коридору, игнорировал все внешние раздражители. Вы могли ему улыбаться, кланяться, кричать «здравствуйте» – все это бесполезно. Не моргнув глазом, с устремленным в глубь коридора стеклянным взором, он, словно «зомби», двигался вперед. Следующий заведующий отделом, В.М. Фалин, имел вид Гёте, раздираемого творческими муками, и с ним как-то и в голову не приходило здороваться. Человек явно находился в ином мире и другом измерении. Кстати, позднее В.А. Медведев стал простым сотрудником Фонда Горбачева и превратился в довольно приветливого человека.
Под стать главным боссам не здоровались многие замы и прочие начальники средней и мелкой руки. У некоторых это выглядело вызывающе, другим прощали невнимательность к окружающим по разным причинам. Некий консультант, весьма любезный в беседах в кабинете, на нейтральной почве (в буфете, на улице и т. д.) начисто отказывался кого-либо замечать. Объясняли это тем, что он плохо видит и слышит, да к тому же непрерывно мыслит. Но как-то я стал свидетелем такой сцены.
Наш герой шагает по коридору и вдруг в противоположном конце, метрах в 60 от себя, замечает симпатичную секретаршу. Лицо расплывается в лучезарной улыбке, и он буквально бежит навстречу девушке. Поравнявшись, продолжает улыбаться, кланяется, что-то шепчет ей на ухо. Тогда я понял, что зрение у консультанта работало выборочно, как у локатора, который наверняка запеленгует серебристый авиалайнер, а вот какую-то там ворону пропустит без внимания.
Глубокий след в памяти оставил еще один представитель славной консультантской когорты – заведующий группой экономических консультантов. Мы друг друга знать не знали и никогда, естественно, не здоровались. И вдруг нб тебе – раздается звонок, и я слышу в трубке блеющий тенорок. Зайдите, мол, дорогой, очень хотелось бы пообщаться. Захожу. Хозяин кабинета весь внимание ко мне, обхаживает гостя, как кавказский тамада. А походя так разъясняет причину неожиданного всплеска любви. Секретарь ЦК Медведев поручил ему подготовить записку в Политбюро по одному важному вопросу. Сам консультант этого сделать не может, просит потрудиться меня. Я пытаюсь отказаться, ссылаясь на низкую квалификацию, но хозяин кабинета не приемлет самоотвода и осыпает комплиментами. Оказывается, он прекрасно осведомлен насчет моей биографии и «достижений». Наряду с хвальбой из его уст звучат и посулы: вы себя покажете, вас повысят по службе.
В конечном итоге уговорил и с того момента стал близким другом: звонки, радостные приветствия при встречах. Дружил до того самого момента, как записка была составлена, подписана Медведевым, рассмотрена и одобрена на Политбюро. После этого «экономический» друг в мгновение ока остыл ко мне. Да что там остыл, перестал узнавать! Больше ни разу не поздоровался.
Иной читатель, возможно, пожмет плечами и скажет, что в подобном поведении нет ничего особенного. Но я, видимо, человек, испорченный длительным пребыванием за рубежом. Работая, в частности, в США, приобрел скверную привычку здороваться. В Москве же сам факт улыбки вызывал подозрение. Я как-то ехал за границу и решил использовать для паспорта фото, сделанное в США. Тамошний фотограф заставил меня улыбаться, и таким улыбающимся я и вышел. Потом жалел, что наклеил эту фотографию в паспорт. Она вызывала всеобщее недоумение и даже возмущение. Мне говорили: «Что ты улыбаешься как идиот?».
Но вот тому, что заместитель заведующего нашего отдела в ЦК, забывая порой фамилии подчиненных, подзывал их свистом, этому, думаю, оправданий нет. Еще один заместитель ввел систему записи сотрудников на прием. У вас срочное служебное дело, необходимо получить «добро» на встречу иностранной делегации. Но вместо того, чтобы за пять минут решить вопрос, приходилось ожидать вызова. Иногда несколько часов, а то и целый день. Аргументация поведения начальника: я очень занят, если все станут ежесекундно меня дергать, то… Но ведь на то он и начальник, чтобы руководить людьми и делами. Если на это не хватает времени, значит, подавай в отставку!
Справедливости ради следует признать, что постепенно за перестроечные годы уровень внутриаппаратного хамства все-таки снизился. Прежде секретарь ЦК мог позволить себе в отношении подчиненных что угодно, заведующий и замзавы отдела – почти все. Миндальничать с нижестоящими просто не представлялось возможным. Этого не оценили бы сами подчиненные. Господствовала рабская психология. Помню, один партийный товарищ, причем хороший и умный, следующим образом сравнивал В. Воротникова с С. Медуновым (первый сменил второго на посту руководителя парторганизации Краснодарского края).