Под куполом небес

– Лошадь может выполнить огромное количество элементов и упражнений. Нужно только подключить терпение, любовь к своему делу и… второй этаж. – Захарыч постучал себе по лбу, намекая на адрес того самого второго этажа. – Существует специальная терминология, которой пользуются в подобных номерах. Некоторых, особо одарённых, попрошу обратить внимание на эти термины и запомнить, как «Отче наш»!

Стрельцов строго посмотрел на «особо одарённого», который сидел со скучающим видом и не знал, как сбежать с этого «урока мужества». Венька поглядывал на часы. Скоро представление, а он не успел поесть в столовой. Опять ночная сухомятка…

– Записывай! Потом спрошу. Без этих терминов ко мне и не подходи!

Захарыч снова стал водить по странице вдрызг прокуренным, жёлтым от никотина, указательным пальцем.

Амбуатэ – элемент, при котором лошадь высоко и резко выбрасывает одну переднюю ногу при подскоке с рыси. Редкий элемент, демонстрируется только в некоторых национальных школах.

Балансе (фр. Вalancer – раскачиваться) Различают балансе на переду и балансе на заду. При балансе лошадь ритмично переступает с одной ноги на другую и ставит ноги как можно шире.

Испанский шаг (школьный шаг) – основной элемент высшей школы, при котором лошадь попеременно поднимает почти до горизонтального положения выпрямленные в запястном и путовом суставах передние ноги и плавно ставит их на землю, в то время, как задние ноги ступают обычным шагом.

Каприоль (ит. Сapriole от лат. Сapra – коза) – школьный прыжок. Называется также оленьим прыжком, так как при его исполнении лошадь, встав на дыбы и стремительно оттолкнувшись от земли, летит вперёд, как олень, с вытянутыми назад задними и подогнутыми передними ногами.

Пезада (фр. Pesade) – элемент, при котором лошадь спокойно поднимается почти вертикально на дыбы («свечу»). При этом задние ноги согнуты, а передние подобраны. Исполняется как под всадником, так и в руках.

Пиаффе (фр. Piaffer – приплясывать) – элемент, который выполняется на месте. Представляет собой рысь на месте с хорошо выраженной фазой подвисания. Различают «высокое» и «низкое» пиаффе: при низком – копыта лишь слегка приподнимаются над землёй, при высоком – поднимаются высоко и энергично, с хорошим импульсом и чётким ритмом.

Сарабанда – упражнение из пяти-шести курбетов, выполненных по прямой линии.

Сентаво – проходка лошади на задних ногах. Выполняется как под всадником, так и без него.

Стрельцов закрыл книгу. Бережно положил на покрывало сундука.

– Всем всё понятно? – Он соколом посмотрел на своих молодых слушателей. Света с Пашкой спокойно кивнули – термины не такие уж и незнакомые. Венька мысленно перекрестился, радуясь окончанию экзекуции, вздохнул и едва слышно пробурчал:

– Проще десять раз движок КАМАЗа разобрать и собрать, чем все эти ваши французские выкрутасы выучить! Ну, по-па-ал!..

– Ну, раз всем всё понятно, готовимся к работе. По коням!

Глава седьмая

Пашка проснулся с колотящимся сердцем, словно выпил с десяток чашек настоящего турецкого кофе. Первые несколько минут ему даже было нехорошо. Но рассвет вернул его на грешную землю, и он начал успокаиваться. Рядом ровно дышала Света.

– «Фу-у!.. – выдохнул он с облегчением. – Приснится же такое!..» Света, его надёжная Света, была рядом и не собиралась улетать ни в какие дальние дали…

…Они плыли, покачиваясь в тёплых волнах Чёрного крымского моря. За спиной оставались старинные развалины Херсонеса. Берег с каждым гребком отдалялся. Впереди – манящий горизонт бесконечного моря, искрящаяся мириадами солнечных зайчиков дорожка и ощущение невесомости от упругой воды. Они не плыли – летели…

Света, рождённая на побережье Тихого океана, учившаяся в Ленинграде на Балтике, прожившая всё детство и юность в Севастополе, была по своей стихии водоплавающей. Она любила уплывать в море так далеко, что Пашка терял её из виду. Он же, рождённый на донских берегах, учился плавать в деревенских прудах и на Малышевских озёрах под Воронежем. Переплыть туда-сюда стремительный Дон – вот и все его пацанские подвиги. А тут воды – без берегов и ориентиров!.. Заплывать, чтобы не было видно берега, он не любил. Робел… Пару раз плавал за Светой, да разве за ней угонишься! Километр туда и столько же обратно! За каким?!.. Зарёкся. Нет, утонуть он не боялся, на воде держался уверенно, но морские просторы невольно ошарашивали, вызывали внутренний трепет и почтение перед стихией. Поэтому он каждый раз, поплавав вволю, грелся на берегу и с волнением всматривался в горизонт, ища в этой пучине свою любимую. Как ребёнок, не скрывал радости, когда она, счастливая и немного уставшая, возвращалась на берег, как субмарина из дальнего похода. Он накидывал ей полотенце на плечи, протягивал расчёску и целовал, словно они не виделись вечность. Она пахла морем, улыбалась и отвечала взаимностью.

…Начинался шторм. Небо, такое ласковое и пронзительно голубое, вдруг посерело. Волны стали вскидывать белые барашки и накатываться на берег со змеиным шипением, всё прибавляя и прибавляя в басах. Света, его Света была где-то там, на горизонте! Он едва видел эту драгоценную точку, точку отсчёта его новой жизни после Валентины. Её уносило всё дальше от берега… Он чувствовал, что пришла беда! Он бросился в море. Волны били в лицо, он глотал солёную воду, не успевал выплюнуть, как очередная порция морской воды вливалась в его лёгкие. Он отплёвывался, кашлял, задыхался и плыл, плыл, изо всех сил гребя к той далёкой точке, что было его Светой. Расстояние постепенно уменьшалось. Но медленно. Катастрофически медленно, как во сне, когда вроде и бежишь, но получается бег на месте. Сил больше не было. Нет, это не Дон с его поросшими крутыми и пологими берегами. Он бы уже раз пять против течения добрался до одного из них. Тут – бесконечность, бушующая и всё поглощающая! Только маленькая точка, его Точка, как он когда-то её назвал, сократив от Светочка. Теперь эта точка была болевая – о неё терял… Ни берега, ни неба, ни земли! Света-а-а!.. Он кричал, он звал, он молил все стихии! Он причитал, заклинал и кричал, кричал, срывая осипшие связки!..

Он почти её коснулся. Она повернулась к нему, улыбнулась и вдруг… скрылась под водой… Прошла минута. Другая…

Пашка метался вокруг себя, нырял, искал, звал! Наконец он закричал всей мощью своих лёгких! Он понял – это всё!.. Вдруг из пучины взмыла в поднебесье морская чайка. У неё были черты Светы. Её глаза! Чайка покружилась над Пашкой и полетела к горизонту, что-то жалобно выкрикивая, словно плача. Она прощалась…

Он очнулся. Сердце его бешено колотилось. Под окном их первого этажа вопили дерущиеся коты. «Вот тебе и чайки!..»

– Пух! Ты что не спишь? Ещё рано.

– Да вот, слушаю чаек…

– Каких чаек?.. Это коты гуляют! Хм! И в самом деле немного похоже… Спи, чайка моя любимая!

– И тебе доброго утра, моя Точка… точка, запятая…

– Если не высплюсь, будет у меня рожица кривая… Спим!

Глава восьмая

До встречи с Валентиной ещё было время. Пашка немного успокоился. Вот сейчас отработаем Киров, затем Омск, и лишь потом будет Новосибирск, куда она должна приехать. Прорва времени! Ещё всё может измениться. Как говорят на Востоке: «За это время или ишак сдохнет, или эмир помрёт!» Валентина сейчас во Франции, оттуда, может, ещё куда поедет. Их воздушный полёт не вылезает из-за бугра. Они нарасхват у импресарио. Дай бог! Номер стоящий, ничего не скажешь. Но встречаться никак не хотелось. Только-только в семье всё начало налаживаться…

Был выходной. Погожий денёк. Город Киров не бог весть какой красавец, но мест интересных тут достаточно. Пашка со Светой решили пройтись по любимой набережной Грина, полюбоваться на реку Вятку, что стелется голубой лентой внизу под обрывом. Улететь душой в бескрайние вятские просторы в сторону знаменитого Дымково, посидеть на скамейке в прохладной тени берёз. Хорошо!..