Практическая евгеника

Лилинет продолжала орать; Нелл взобралась на шею отцу и дергала того за волосы, подпрыгивая и до смешного напоминая неугомонную дочку Зараки, требующую у отца сладости; Иссин отлепился от камня и порывался обнять рыжего Куросаки, а тот уворачивался. Бьякуя стоял в сторонке, глупо улыбался — Урахара и правда перестарался с седативными — и думал… ни о чем он не думал. Пока в паре метров от всего этого бедлама не открылась дверь и суровый старческий голос не потребовал прекратить. Кучики повернул голову, без удивления обнаружил бывшего Командора Готей-13, постаревшего, со следами ожогов на лице и без руки, сбоку от которого грозно хмурил брови еще один пожилой человек, кряжистый, почти квадратный. В нем Бьякуя без труда опознал арранкара.

— Детский сад! — раздраженно закончил отповедь Ямамото. — Вы нам мешаете! Если я проиграю эту партию в шахматы, то ты… — он обличительно ткнул пальцем в Хирако, и тот моментально сделал самую невинную рожу:

— А я здесь причем?

— Идемте уже, — позвал Оторибаши, направляясь в сторону жилых комнат. — Устали все, сколько можно цирк устраивать?..

— Мальчик мой! — Иссин все-таки добрался до Куросаки, но нападать с объятиями не стал, просто сдавил плечо ладонью. — Как у тебя со временем? Мы с девочками сегодня будем праздновать, придешь?

— Загляну, — серьезно кивнул Ичиго, — но ненадолго. Дела есть…

Шиба, почему-то называвший Куросаки сыном, метнул заинтересованный взгляд на Бьякую, ухмыльнулся и исчез с глаз долой. Ичиго тяжко вздохнул и даже рукавом по лбу провел, стирая воображаемую испарину.

— Почему он считает себя твоим отцом? — спросил Бьякуя, плетясь за молодым человеком.

— Потому что он мой отец, — рыжий удивленно глянул через плечо. — А-а-а, ты про имена… Я взял фамилию матери.

Бьякуя угукнул, ввалился в свою комнату и, наконец, захлопнул дверь, отделяя себя от сошедшего с ума мира.

И вот он стоит под ледяным душем, пытается привести в порядок мысли, но у него мало что выходит. Мешанина из новой информации, новых наблюдений, новых эмоций немного улеглась, но перед Бьякуей во всей своей неприглядности вставал вопрос, и ответ на него был болезненным и горьким. Где были твои глаза? — спрашивал себя Кучики. Где были твои мозги, Бьякуя-кун? — вопили совесть и честь рода. Какого демона ты столько лет безоглядно выполнял приказы твоих врагов? Почему ни разу не задумался о том, как избавить родной Нихон и его людей — твоих людей! — от паразитов? Чего ты сто́ишь после этого?

— Да твою ж мать! — раздалось за спиной. — Придурки чертовы! — к крану протянулась рука, добавляя температуры воде, и на Бьякую хлынул, как ему показалось, кипяток. Он отшатнулся, но ответственный Куросаки не дал ему выпасть из душевой кабины, впихнул обратно под горячую воду. — Простынешь на фиг! А ну стой, где был, грейся! Идиоты! — и дверца кабинки безапелляционно захлопнулась.

Через минуту Бьякуя почувствовал, что и вправду отогревается. Его затрясло, и он сам добавил горячей воды, с усилием потер руками лицо. Удивился, что губы утратили чувствительность и теперь их покалывает. Снова ткнулся лбом в стену. Вопросы никуда не делись, но теперь поиски ответов не грозили воспалением легких.

— Задолбали, — высказался Куросаки, вновь возникший за спиной. Выключил воду, выволок Бьякую, завернул в огромную махровую простыню. Только когда до Кучики дошло, что его собираются взгромоздить на плечо и нести, вернулась и способность к прямохождению, и свободная воля. Право передвигаться самостоятельно он отстоял, хотя Ичиго и топал следом, бурча, что этим идиотам ничего доверить нельзя, по дороге от душа до кровати вляпаются в какое-нибудь дерьмо.

Замотавшись в мохнатый плед, Бьякуя уселся на кровать и с удивлением обнаружил перед своим носом гигантскую чашку, исходящую паром и умопомрачительным запахом мяты.

— Держи и пей, — распорядился Ичиго не терпящим возражений тоном. — Вот же послали ками страдальцев мне на голову!

— Что, много? — Бьякуя взял чашку, обнял горячие бока ладонями, сделал маленький глоток. Чай с мятой… м-м-м!

— Двоих! — Куросаки плюхнулся рядом, откинулся спиной на стену. — Мне хватает! Ну, с тобой более-менее понятно, не каждый день находишь взрослую дочку. Но Ренджи меня задолбал! Носится по всему Саяну и страдает, что ты теперь не разрешишь ему жениться на Рукии. Я не выдержал, отправил ее успокаивать этого психа. Не, ну ты ж не станешь им палки в колеса вставлять?!

— Было бы неплохо, — пробормотал Бьякуя и усмехнулся, услышав возмущенный вскрик. — Ты не понимаешь, — произнес он, поворачиваясь к Ичиго, — по старинной традиции, когда дочь благородного дома выходит замуж, ее избранник считается сыном ее родителей. Я весьма неплохо отношусь к Абараю, но как-то не готов к такому… ребеночку.

Ичиго нервно хихикнул, перестав хмуриться, потом коротко рассмеялся.

— Не переживай, Ренджи тоже не слишком готов к тому, что у него объявится отец. Так что вы в равном положении.

Бьякуя покивал головой, изучая чайную поверхность, потом не слишком уверенно спросил:

— А… Рукия?

— Тут уж я не знаю, — развел руками Куросаки. — Она у нас, в принципе, не склонна к истерикам, да и вообще девушка весьма стойкая. Разберетесь.

Кучики только головой покивал. Легко этому пацану говорить: «Разберетесь»! Бьякую затапливало чувство вины, нестерпимо жгло, щипало, кусалось. Было так гадко от себя самого, что даже яркий вкус мяты не смывал горечь.

— Хочешь, я скажу ей, чтоб зашла вечером? — почти шепотом спросил Ичиго. Бьякуя посмотрел на него немного удивленно. Парень придвинулся к нему, с тревогой заглядывал в лицо. Шоколадные глаза были внимательны и изливали сочувствие. Всего неделю назад Кучики гордо расфыркался бы, считая себя слишком высокородным и независимым, чтобы принимать чье-то участие. Сейчас было почти приятно. Все же несколько легче пережить собственное несовершенство, зная, что хоть кто-то на твоей стороне.

— Спасибо… не думаю. Я еще не знаю, что ей скажу… Что ей вообще можно сказать.

— А ты не говори, — на полном серьезе посоветовал Ичиго. — Ты спроси. Про кроликов.

— Кроликов?..

— Ага. Рукия у нас знатный любитель кроликов. У нее два в комнате живут. То еще удовольствие! Эти саблезубые твари…

Бьякуя поперхнулся, закашлялся, едва не пролил чай на постель.

— Саблезубые? Саблезубые кролики?!

— Ну… клыки у них, конечно, не торчат, но кусаются как сволочи, — Куросаки передернул плечами, неприязненно поморщился. — Еще можешь пообещать ей кота, она их никогда не видела — в закрытой секции лаборатории животных не держали, а тут кота взять негде. А вот когда отвоюем Нихон, подаришь ей кота, она будет счастлива.

Бьякуя невесело усмехнулся.

— Мне нравится ваша уверенность в возвращении Нихона. Квинси, знаешь ли, изрядно в него проросли, и за власть держатся очень даже крепко.

— Ну так и мы не пальцем деланы! — запальчиво возразил Ичиго. — Думаешь, мы здесь только на живность охотимся да всяких потерпевших откачиваем? Старшие работают… в смысле, мозгами работают, продумывают стратегию. Рано или поздно дойдет и до дела. И молодняк не просто так штаны протирает, нас тоже готовят.

— К чему вас готовят? — тоскливо проговорил Бьякуя, покачивая чашку. — Вы хоть представляете, какое у Готей-13 вооружение? Одной полиции хватит, чтобы раскатать вас всех в дорожное покрытие одним ударом. А еще и армия есть, и в армии этой нет ни одного нихонца на руководящих постах — только квинси, и все они преданы Императору…

— Ха! — перебил Ичиго. — Ты нас здорово недооцениваешь! Вот погоди, придешь в себя, я тебе все покажу. Ты далеко не все и не всех видел, да и арранкары с нами, им тоже охота в теплые края перебраться. Хотя, конечно, кто-то захочет остаться на Саяне, тут не плохо, просто… Просто хочется жить дома.

— Я только «за», если все получится, — негромко сказал Бьякуя. — Мне только страшно, что много молодых и смелых людей погибнет ни за что… Я так понимаю, что девушки у вас тоже готовятся… к войне?