Практическая евгеника

Шихоин усмехнулась, глаза ее вспыхнули. По его лицу она читала с легкостью; в детстве Бьякую это злило, сейчас он просто не обратил внимания. Йоруичи уже собралась было что-то сказать, даже рот открыла, но тут из разных проемов в пещеру повалил люди, стало шумно, и Бьякуя отвлекся. Он во все глаза смотрел на Сопротивление.

Коренных нихонцев нельзя было узнать по каким-то присущим только им чертам, не то, что древних японцев, или, скажем, жителей Африки. Однако своих Бьякуя опознавал всегда, неким внутренним чутьем, и только провозившись почти полгода с теорией духовных практик, он понял, какая энергия объединяла население его родного континента. В толпе, заполнившей пещеру, уроженцев Нихона было много, едва ли не половина. Они выглядели совершенно по-разному, были всех возрастов, одежда их пестрела модными трендами разных годов, особенно часто встречались тенденции двадцатилетней давности.

Были здесь и люди, к Нихону никакого отношения не имевшие. Их можно было вычислить по более бледной коже и манере держать себя — и по неопределимо чуждой духовной энергии. Бьякуя моргнул, сообразив, что стал ее ощущать.

— Ну, пойдем, — усмехнулась Йоруичи, дергая его за рукав. — Поговорим с взрослыми дядями.

Следуя за кузиной, Кучики продолжал вертеть головой, одновременно балансируя чашкой с кофе. Мимо него с улюлюканьем пронесся пацан лет десяти с торчащими в разные стороны медно-рыжими волосами, за ним с ремнем наперевес ломился тонкий и звонкий юноша, обладатель длинной розовой гривы.

— Хех, — Йоруичи свернула в один из коридоров, — опять Джинта у Заэля что-то разгрохал. По-моему, таким мелким химию преподавать рано, но Урахара считает, что в самый раз, а я не спорю…

— Урахара? — Бьякуя наконец обратил все свое внимание на троюродную сестру. — Погоди-ка, тот самый Урахара? Который возглавлял партизанское движение во время войны?

Шихоин с достоинством кивнула.

— Тот Урахара, которого торжественно казнили в первый год от воцарения?

— Этого, пожалуй, казнишь, — пробормотала Йоруичи, распахивая перед Бьякуей дверь. — Ну, добро пожаловать в сердце заговора, Бьякуя-бо!

========== Часть 5 ==========

Бьякуя сидел на скальном выступе, свесив ноги в бездну, и созерцал заснеженную долину, раскинувшуюся между горными хребтами. От сверкающей белизны слезились глаза, холод пробирался под теплую шубу из кого-то мохнатого и бело-пятнистого. Толстые вязаные рукавицы покрылись снежными комочками и начинали промокать, но Бьякуя не спешил обратно в тепло, в нутро длинной скалы, служившей жильем Сопротивлению.

Собственно, нихонские беженцы, четверть века назад начавшие удирать от нового Императора подальше, и горстка выживших в боях военных, спасавшая свои жизни, осознали себя Сопротивлением совсем недавно, всего несколько лет прошло. До этого вынужденные эмигранты просто выживали в сложных северных условиях и через пень-колоду выстраивали отношения с аборигенами. Это было первой неожиданностью, о которой узнал Бьякуя из рассказа Урахары.

Научный Нихон много веков свято верил, что территория на севере, почти сплошь покрытая снегами и бывшая когда-то Среднесибирским плоскогорьем, необитаема вовсе. Однако обнаружившиеся там воинственные племена, называвшие осколки горного массива Саяном, опровергли это мнение весьма агрессивно и деятельно. Несколько лет ожесточенных споров за плодородные земли, грозивших перерасти в полноценную войну, закончились внезапным и вполне себе романтичным примирением, когда девочка-подросток вывихнула ногу, убегая от бывшего солдата нихонской королевской армии, а он взял и не причинил ей вреда. Более того, принес к себе, подлечил, познакомил с семьей. Возвращение ребенка домой стало первой дипломатической миссией. Пришлось арранкарам, как называли себя местные жители, мириться с пришельцами.

История малочисленного, сильного и очень гордого народа не слишком отличалась от истории всего человечества. Его не обошли стороной катаклизмы, эксперименты ученых на живых людях, борьба за выживание, голод и войны, но те, кто дожил до нынешних дней, могли по праву считаться уникальным явлением природы и науки. Постепенно почти все — все три стойбища, делившие между собой долину, реку и лес, — переселились в обжитую нихонцами систему пещер, а спорные поля стали возделывать вместе.

Сейчас, в предвесеннем снегу, эти поля было не разглядеть, однако на карте Бьякуе их показали. А также объяснили, что в здешнем климате многие культуры не вызревают, но совместными усилиями решили и эту проблему: начиная с апреля, большинство тех, кто овладел реацу, отправляется в долину, чтобы держать купол. Это было еще одной неожиданностью. Кучики бился над духовными практиками долго и упорно, в полном одиночестве и практически безрезультатно, а эти пещерные люди используют духовную энергию для выращивания картошки, редьки и каких-то еще помидоров! Из запутанных и велеречивых трелей Урахары Бьякуя понял, что над посадками выставляют гигантский барьер, внутри которого поддерживают необходимую температуру и влажность, и вплоть до вызревания урожая десятки людей посменно этот самый барьер питают своей энергией.

Морозы в этой части планеты стояли суровые — зимой без меховой одежды наружу соваться смысла не имело. В снежное время года большинство мужчин занимались охотой и подлёдным ловом рыбы, женщины же вели хозяйство — одно на всех — и присматривали за висячими садами. Бьякуя их уже видел: огромные пещеры на нижних уровнях, с естественными водоемами, с искусственным дневным освещением, где на сотни и сотни метров вширь и вглубь расходились многоярусные стеллажи с субстратом, в котором росло что-то зеленое и съедобное. Пожилые дамы, солидные молодые женщины, кокетливые девушки и совсем еще мелкие девчонки сновали между этими рядами натуральных витаминов, то и дело проводя какие-то замеры и придирчиво изучая кустики. Каждые десять-пятнадцать минут по мега-теплицам проносился легкий шелестящий звук, и словно реагируя на него, включалась система орошения: по тонким пластиковым трубкам к каждому контейнеру подавалась живительная влага. Проводивший экскурсию Урахара увлеченно вещал о различных субстратах, особенностях консистенции, ph-показателях и еще каких-то нюансах, но Бьякуя выудил из этого потока информации главное: первый рейд на Нихон был самым что ни на есть бытовым — за кокосовым волокном, которое здесь было негде взять.

На вопросы о том, каким образом Сопротивление преодолевает тысячи километров в считанные секунды, никто так и не ответил. Урахара делал дурашливое лицо, прикрывался бумажным веером — нелепая, раздражающая причуда! — и хихикал оттуда; Айзен принимал вид загадочный и снисходительный. Шихоин скалилась, норовила придушить в жарких объятиях, но тоже отмазывалась от прямого ответа. И только рыжий Куросаки, с которого так и не сняли обязанность присматривать за Бьякуей, как нечто само собой разумеющееся сообщил: «Так ты ж назад рвануть можешь, кто ж тебе скажет, как это сделать?». В принципе, такой подход имел под собой основания, Кучики даже не было обидно. Он и сам не знал, хочет он обратно или нет.

— Йо, — раздалось за спиной, и Бьякуя слегка повернул голову. Из пролома в скале вышел Куросаки, поежился, присел на корточки рядом с Бьякуей. — Пойдем в тепло, ты тут примерзнешь на фиг.

Кучики скривил губы: надо же, какая забота!

— Чего ты тут высматриваешь? — Ичиго поднялся на ноги и слегка приплясывал на месте — его свитера и меховой жилетки явно не хватало.

— А ты все боишься, что я у вас тут нашпионю чего-то сверхсекретного? — в тон ему отозвался Бьякуя.

Ичиго захлопал глазами, потом запрокинул голову и рассмеялся.

— Да шпионь на здоровье! Кому ты докладывать-то собрался? Этим придурочным квинси, которые служат живой мумии?

Среди Сопротивления аксиомой считалось, что Император давно мертв, его тело сохраняют искусственно и по большим праздникам предъявляют высшим слоям населения, условно оживляя какими-то хитрыми технологиями. А в остальное время правит военная верхушка, притащившаяся с Яхве Бахом из Мезоамерики. Еще неделю назад Бьякуя высмеял бы и эту нелепую гипотезу, и ее апологетов, однако не далее как вчера в общей гостиной он встретил двоих представителей народа квинси, и обоих узнал. Одним оказался доктор Исида Рюукен, пропавший восемнадцать лет назад лейб-медик Императора, второго Кучики помнил по Готею — у него вечно были какие-то разногласия с Хашвальтом, в основном, из-за неуставной прически. Серьезного разговора не получилось бы в любом случае, однако он и не требовался. Хамоватого вида юнец зубасто улыбнулся и первым делом спросил: «Не похоронили еще?».