Страница 8 из 76
В зале, куда нас привели, стояло два высоких резных трона. На одном восседал высокий эльф с серебряными волосами в роскошных, расшитых золотом, серебром и камнями зеленых одеждах и серебристо-сером плаще. На голове его был сияющий венец, усыпанный драгоценностями, выполненный в виде двух переплетающихся ветвей: золотой и серебряной. Каждый листик, каждый цветочек были выполнен с таким мастерством, что казалось, кто-то взял живые растения и окунул в драгоценный металл.
На другом сидела ослепительная в своей красоте эльфийка. Ее темно-синее платье было вышито столь же роскошно, как и одежда ее супруга. Тонкий серебряный обруч с золотыми цветами венчал ее голову. Длинные волосы цвета воронова крыла были собраны в затейливые косы, а темные глаза на фоне светлой кожи сияли невероятно ярко.
Рядом с ее троном стояла весьма необычная пара. Девушка была очень похожа на королеву: та же белоснежная кожа, темные сияющие глаза и волосы чернее ночи. Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина с золотисто-каштановыми волосами. Поза его была напряженной, будто он готовился в любую секунду броситься в бой, защищая любимую. Серые глаза смотрели пристально и сурово. Когда он пошевелился, я заметила, что его правая рука изувечена — на ней отсутствовала кисть. Конечно же это были Берен и Лютиэн.
У подножия тронов лежал белоснежный пес, внешне похожий на ирландского волкодава из нашего мира. Размером он пожалуй не уступал моему мохнатому другу.
Увидев меня, восседающую на Миримоне, Финрод улыбнулся, а его братья с трудом сдерживали смех, глядя на весьма удивленных Владык и эльфов Дориата. Даже Хуан по-моему слегка обалдел.
«Видели бы вы себя со стороны на той поляне», — вспомнилось мне, и я не сдержала усмешки. Волк, видимо услышавший мою мысль, фыркнул.
Я как-то не подумала, что Тингол примет это на свой счет…
— Кто ты, что смеешь притащить в Дориат это порождение Тьмы, да еще и насмехаться надо мной? — взревел Эльвэ, когда я с облегчением сползла со спины Миримона на многоцветные каменные полы зала.
— Меня зовут… Эруанна и я никого не притаскивала. Нас пригласили ваши лучники, надо сказать, не очень любезно, — возразила я, чувствуя, что начинаю злиться. Тингол раздражал меня даже в книге, а уж беседа с этим самовлюбленным… э-э-э… эльфом была удовольствием весьма сомнительным.
— Она что, сумасшедшая? — шепотом спросил Ангрод у старшего брата.
— Радуйся, что они оставили тебя в живых! — Владыка Дориата смерил меня пренебрежительно-брезгливым взглядом, видимо, мои «теплые» чувства оказались взаимными. — Но это как раз поправимо!
Тут Мелиан, прошептав что-то королю, отчего он, кажется, поостыл и слегка растерялся, обратилась ко мне:
— Мы просим у тебя прощения за такой прием. Надеюсь, ты понимаешь, что времена ныне неспокойные и никто даже не слышал о том, что можно подчинить себе страшные порождения Гортхаура.
Такой я ее и представляла: величественной и мудрой, ведь Лютиэн явно не в отца пошла.
— Я не подчиняла его. Он мой друг, его имя Миримон.
Мелиан выразительно посмотрела на супруга.
— Я прошу прощения за свою вспыльчивость, — процедил Тингол. — Тебе будут отведены отдельные покои, где ты сможешь отдохнуть, а завтра мы будем рады видеть тебя на пиру в честь возвращения дочери.
Интересно, я правильно поняла, что «отдельные» на самом деле означает «хорошо охраняемые»?
Меня проводили в покои, где я, умывшись, тут же заснула. Кстати, мою догадку про охрану волк подтвердил.
***
Меня разбудил тихий стук в дверь. Я впустила Тинувиэль, с опаской поглядывавшую на не отходившего от меня Миримона. Оказывается, я опять проспала остаток ночи и большую часть дня. Видимо, сказались нервы и усталость от непривычной езды верхом.
— Он правда тебя слушается? Как такое возможно?
— Мы с ним хорошие друзья, не бойся, — подбодрила я принцессу.
— Я принесла тебе одно из своих платьев и обувь, мы с мамой подумали, что ты захочешь переодеться, — предложила Лютиэн.
— Спасибо! Было бы здорово! — улыбнулась я. Платья я недолюбливала, но перспектива оказаться на эльфийском пиру в джинсах была еще хуже. Приняв почти невесомое платье небесного цвета и туфли, больше похожие на наши тапочки, я ушла за ширму. Одев платье, я поняла, насколько далеко было тканям нашего мира до эльфийских. Вот только платье было длинновато и велико в груди, Тинувиэль была выше меня больше чем на голову, а уж моя, почти по-мальчишески худая, фигура всегда была одним из комплексов. Хотя по словам Ксюши, были и плюсы, можно было есть сладости, не боясь поправиться, что я и делала…
При этой мысли я усмехнулась, правда, усмешка вышла невеселой — воспоминание о потерянных семье и подруге царапнуло душу болью.
Когда я вышла, Лютиэн рассмеялась:
— А я думала, что все нолдэ высокие, как Галадриэль! Нужно подшить и будет отлично! Хотя нет, надо еще что-то сделать с твоей ужасной прической, можно? — Я не сдержала улыбки, видя ее энтузиазм, и согласно кивнула.
— Я сама подошью? А то боюсь, никого больше не удастся уговорить прийти, меня саму Берен и папа не хотели отпускать. Если бы не мама и Финрод… Мама сказала, что почувствовала в тебе какую-то силу, но не темную… Папа очень рассердился, кажется, ты ему не понравилась.
Что такого могла почувствовать майэ Мелиан во мне? Разве только то, что я чужая в этом мире. А по поводу Тингола — это очень даже взаимно.
— Я и сама могу… — попыталась спорить я, решив не озвучивать своих мыслей.
— Самой тебе будет неудобно, — возразила принцесса и в несколько незаметных стежков подогнала платье. Я почувствовала легкий укол зависти — несмотря на умение шить, я бы не смогла справиться, не снимая платья, да еще и так быстро и незаметно. Да и, что греха таить, без швейной машинки.
Тем временем она распустила мою косу, не переставая удивляться тому, как я могла ходить с такой безобразной прической.
Через пару минут Лютиэн подвела меня к зеркалу. Она заплела несколько тонких косичек, убрав волосы от лица, а остальные оставила распущенными. Я смотрела на свое отражение. Кардинальных изменений не было, разве что кожа стала чище и белее, глаза ярче, а волосы мягче. Ну, и форма ушей изменилась. То ли дело Тинувиэль — с потрясающей фигурой и темно-синими бездонными глазами. Даже коротко и не очень ровно обрезанные волосы не портили ее красоту. Не удивительно, что на нее западают все подряд, включая Мелькора… Хотя на то она и прекраснейшая из всех Детей Илуватара.
«Обидно… Нет бы, если уж стала эльфом, сразу бы р-раз и превратилась в высокую, полногрудую красотку, а так впору в хоббиты записываться».
Судя по выражению на морде волка, он опять подслушал мой внутренний монолог. Хорошо хоть никто другой не слышит. Хотя интересно, почему слышит он?
«Я, пожалуй, останусь тут, не буду нервировать бедных эльфов Дориата».
Принцесса, по моей просьбе, принесла волку еду, так как, видимо, никто другой не желал приближаться к покоям, и мы, оставив Миримона трапезничать, отправились на пир.
По настоянию Финрода меня усадили рядом с ним.
— Тебе идет, — с улыбкой прокомментировал он мои наряд и прическу.
Тихо играли арфы, лютни и свирели, огоньки светильников отбрасывали на стены причудливые узоры. Белоснежные ажурные скатерти покрывали столы, а каждый предмет эльфийской посуды был истинным произведением искусства, за которое любой коллекционер нашего мира продал бы душу дьяволу. Вдруг я поняла, что ужасно проголодалась. Чего тут только не было: мясо, птица и рыба, всевозможные овощи и фрукты. Ангрод и Аэгнор, сидевшие рядом, прятали усмешки, глядя, как я с наслаждением уплетаю мясо и салат, но, из-за сидевшего с другой стороны старшего брата сказать ничего не решались.
Фелагунд, улыбнувшись, положил что-то на мою тарелку. Это было воздушное, нежнейшее ягодное суфле. Восторг! Блаженство! Лакомство таяло во рту, вытесняя из головы все мысли и печали. Я, конечно, пробовала ягодные суфле раньше, но до этого им было как до Луны пешком.