Страница 15 из 27
Не довольствуясь сказанным, Воронцов тщательно проработал немало деталей по организации персидской торговли, во многом опираясь и на известный ему опыт зарубежных компаний. Предлагаемые им меры направлены на помощь исключительно российскому купечеству. В этом отношении он не дал повода заподозрить себя в неискренности, имея в виду одновременное вынашивание планов по вовлечению российского дворянства в восточную торговлю, как и вообще более активное участие «первенствующего» сословия в экономической жизни. Во всяком случае, в записке Р. И. Воронцова нельзя найти следов, указывающих на ее связь с выдвинутой воронцовской партией в самом конце правления Елизаветы Петровны продворянской экономической программой, которую сам Воронцов, по мнению Н. Л. Рубинштейна, якобы продолжал отстаивать и при воцарении Екатерины II[96].
С установлением режима вольной (в понимании Воронцова) русско-персидской торговли связывался и приток в Астрахань жителей из соседних государств, особенно если «…астраханскому мещанству и купечеству дадутся надлежащия вольности и выгоды, которыя бы побудить могли к выходу из чужих краев армян, персиян и других народов для поселения в Астрахань». Вслед за Д. В. Волковым он считал необходимым использовать «нынешния замешательства, произходящия в Персии», которые «немало споспешествовать будут к достижению сего преполезнаго желания»[97]. И тут же вновь счел необходимым вернуться к теме привилегий Персидской компании, назвав их совершенно бесполезными на том основании, «…что одним богатым мещанином[98] не только целое государство, но ниже один город не обогащается. Особливо в таком случаи, когда средства, служащия к обогащению одного, другим ево согражданам бедность и отягощение приносят»[99].
О необходимости «исправлять» вольный торг исключительно силами купцов и мещан Р. И. Воронцов, как ни в чем не бывало, продолжил говорить и тогда, когда речь зашла о развитии торговли с Хивой и Бухарой «по левую сторону Каспийского моря», не пересекая границы интересов Персидской компании. Он говорил это так, как будто не существовало его собственной Среднеазиатской компании (официально она называлась «Торгующей в Хиву и Бухару компанией», образованной по указу Сената 30 марта 1760 г. и получившей монополию на торговлю по левому берегу Каспия до границ с Персией[100]). Словно заметив свою оплошность, он тут же как глава компании заявил о готовности поступиться ее интересами. Такой прием понадобился для того, чтобы перейти к обоснованию наличия истинных прав на обладание исключительными привилегиями. Однако здесь Воронцов во многом откровенно лукавил. И когда приписывал своей компании право первенства на открытие торгового пути в Среднюю Азию через Хиву и Бухару (на самом деле, он существовал уже со второй половины XVI в.). И когда представлялся противником всяческих привилегий, но при этом продолжал отстаивать монопольное право на торговлю хотя бы двумя видами товаров и перевозку торговых грузов других купцов на судах его компании[101].
Верный себе, Воронцов на тех же основаниях (то есть при условии сохранения монополии на торговлю только двумя определенными товарами) предлагал продлить существование и Темерниковской компании, учрежденной указом Сената от 24 февраля 1757 г. для торговли с Турцией (ее официальное название – «Российская в Константинополь торгующая коммерческая компания»)[102]. Поэтому последовательность, с которой он отстаивал существование всех трех привилегированных компаний, возможно, объясняется стремлением вывести из-под удара собственную. Об этом откровенно обмолвился и сам Воронцов, чтобы упредить возможные подозрения в свой адрес. В таком случае возникает вопрос об искренности его риторики насчет преимуществ экономических свобод.
Все же, думается, Воронцов особо не кривил душой, высказываясь одновременно и за свободу торговли, и за сохранение в сильно урезанном виде некоторых привилегий компаний-монополий. Едва ли можно полностью согласиться с А. И. Юхтом, считавшим личную заинтересованность сановного вельможи единственным мотивом выдвинутого им компромиссного варианта[103]. Вряд ли Воронцов как автор самого развернутого сочинения (кстати, до сих пор не опубликованного) на злободневные экономические темы стал бы пускаться в пространные рассуждения исходя лишь из собственных корыстных интересов в предчувствии скорой ликвидации всех компаний-монополий. Тем более в июне 1761 г., за полгода до кончины Елизаветы Петровны, когда влияние Воронцовых и при дворе, и в Сенате значительно усилилось. Конечно, упоминавшееся выше решение Конференции при высочайшем дворе от 5 января 1761 г. не могло не насторожить Р. И. Воронцова. Тем не менее сомнительно, чтобы при жизни императрицы он мог ожидать скорого наступления на монополии, включая собственную компанию.
В гораздо большей степени Воронцовым двигали государственные, а не личные интересы. Руководствуясь первыми, он не мог не замечать наносимого торговле и промышленности страны ущерба действиями владельцев отдельных монополий и привилегированных предприятий, и потому выступил принципиальным противником привилегий. Вместе с тем он продолжал находиться в плену представлений об успехах крупнейших западноевропейских торговых компаний, принявших активное участие в захвате колоний. Безусловно, прав С. М. Троицкий, заметивший: «На усиление интереса Воронцова и других прожектеров к расширению восточной торговли несомненно оказали большое влияние проникавшие в Россию из Европы сведения о захвате Англией, Францией, Голландией и Испанией заморских колоний, приносивших им баснословные прибыли»[104]. Отсюда проистекало стремление позаимствовать опыт европейских стран, сочетавших прямую военную экспансию народов других континентов с развитием торговых связей с ними посредством крупных компаний, пользовавшихся государственной поддержкой, в том числе в форме отдельных привилегий. Поэтому и Воронцов оказался восприимчив к подобному опыту, считая уместным рекомендовать его правительству. По его мнению, под прикрытием направлявшихся на территорию среднеазиатских государств торговых караванов следовало действовать «к покорению под Российскую державу» обитавших там народов. С этой целью он советовал развивать исключительно дружеские отношения с местным населением, постепенно добиваясь разрешений на строительство складских амбаров, затем отдельных укрепленных поселений, «…дабы можно было со временем под видом купцов привозить туда небольшия гарнизоны»[105].
Такие рекомендации дали основание С. М. Троицкому отнести Воронцова к лагерю «наиболее реакционных идеологов абсолютной монархии», стремившихся расширить категорию эксплуатируемого населения за счет соседних народов и развития «колониальной» торговли с ними[106]. Наверное, руководствуясь сугубо классовым подходом, к тому же в его наиболее упрощенной форме, и можно было предъявлять Воронцову и ему подобным столь строгие претензии морально-этического свойства. Однако при этом в расчет совершенно не принимались действовавшие при жизни Воронцова нормы морали, которые отнюдь не запрещали, а, напротив, подталкивали к вынашиванию подобных «экспансионистских» замыслов. Для государственных деятелей своего времени типа Воронцова в планах по увеличению числа подданных российской короны не было ничего зазорного. К тому же в них не просматривается отчетливо выраженной агрессивной составляющей.
96
Об этой программе, увязывая ее появление с разработкой Манифеста о вольности дворянской во время работы елизаветинской Уложенной комиссии, писал Н. Л. Рубинштейн. По его мнению, с большой долей вероятности в числе авторов программы мог быть Р. И. Воронцов. Она предусматривала предоставление дворянам преимущественных прав в экономической сфере и, в частности, принудительную продажу купцами своих предприятий дворянам. См.: Рубинштейн Н. Л. Указ. соч. С. 238–240.
97
РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 1160.
98
Имелся в виду глава Персидской компании Манвель Исаханов, записанный в мещанство Петербурга.
99
РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 1160 об.
100
ПСЗ. Т. XV. № 11046; РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 837–839.
101
РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 1164–1164 об.
102
ПСЗ. Т. XIV. № 10694.
103
Юхт А. И. Указ. соч. С. 123–124; нельзя согласиться и с другим попутно сделанным замечанием автора относительно неприемлемости для Р. И. Воронцова одних лишь купеческих компаний-монополий. В своей записке он нигде ни прямо, ни косвенно не высказывался за существование дворянских прав на монополии.
104
Троицкий С. М. Указ. соч. С. 87.
105
РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 1165–1165 об.
106
Троицкий С. М. Указ. соч. С. 87–88.