Ловчие Удачи

Скиера и Филин удивились той поспешности, с которой Карнаж выскочил из ночной темноты, как черт из табакерки, напугав привязанных у повозок коней. Пристроив свою лошадь и пожелав всем с деланным акцентом доброго аппетита и доброй же ночи, «ловец удачи» завалился спать прямо на траве, подложив под голову седло.

Дуэргар, как мог, постарался успокоить сидящих вокруг костра сотрапезников. У тех кусок в горле застрял, а глаза от изумления вылезли из орбит, не говоря уже о кинжалах, почти покинувшихз ножны. Дело в том, что, до последнего момента, не то, что люди, животные не заметили приближения полукровки.

— Зачем он говорил с ран’дьянским акцентом? — шепотом спросила Скиера у Филина.

— Да ладно, — ответил дуэргар, — неплохая уловка. С ран’дьянцами никто не любит связываться, неважно, где встретит. Сама знаешь, эти коренные снискали себе дурную славу. Мало кто любит тех, кто умеет поглощать чужие жизненные силы. Сам-то я с ними, слава богам, не сталкивался, но видывал, какие штучки ещё выкидывал подростком Карнаж. Ей-ей, впечатляет! Хорошо, что его чистокровные родственнички редко колесят по Материку, а всё больше сидят себе в туманных долинах на своих жутких деревьях. Ты, наверное, видела такие?

Скиера утвердительно кивнула:

— У нас раньше тоже росли. Почему-то только в одном месте. И так плотно-плотно, переплетаясь стволами и ветвями. Гиблые то были места. Если кто и селился подле, быстро старился.

Филин пожал плечами и покосился на сопящегоФеникса. На лице дуэргара появилось умиленное:

— Посмотри-ка на него. Хитер, бродяга! Спит без задних ног у костра, пока тот, кто ехал следом, отбивает зубами на холодной земле эльфийские марши, боясь даже лучину запалить.

— Почему? — удивилась полуэльфка.

— Ну, это же очевидно, — Филин откупорил флягу и, сделав пару глотков, продолжил, утирая губы, — наш недруг боится схлопотать сталь под ребра. В этом деле Карнаж мастак. Уж не знаю, только ли воры выучили его так ловко владеть клинком, то ли раньше где нахватался. Главное, если что, медлить он не станет. За это, как ты слышала, я его частенько ругаю. Кровожадность вообще действенна далеко не всегда. Да что я тебе говорю? Ты же была среди защитников лесов Роккар и знаешь, почём фунт лиха?

— Почему бы просто не подстеречь этого провожатого на дороге? Если нас преследовали, мы всегда устраивали засады и после уходили в лесные дебри.

— Дело в том, — перебил дуэргар, значительно подняв указательный палец, — что с нашим, как ты выразилась, «провожатым», совсем другое дело. Опытного вора не так просто застать врасплох. Пусть он и один, так как, будь у него сообщники, давно бы нагнал и устроил нам кровавую баньку. Всё же Кеарх сам по себе довольно искусный сукин сын, и Карнаж вряд ли бы смог его так просто кончить. В конце концов, доберемся до Лангвальда, а дальше не наши заботы. Феникс сам нашел на свою жопу приключеньице. Вот пусть и расхлебывает. Не впервой ему!

— Странно, мне всегда казалось, сколько я его помню, что он…

— Что? — не удержался от улыбки Филин. — Вы же с ним не так часто, как я понял, пересекались. По его рассказам, дорожки ваши как случайно сходились, так и разбегались. С «ловцами удачи» всегда так. Они исходят сотню дорог, заимеют хоть тысячу знакомых, а своего угла как не было, так и нет. Привычка что ли…

— А ты? — изумилась Скиера такой отповеди.

— Всё так же. Только я еду в Лангвальд, чтобы там остаться, а мой молодой друг за тем, чтобы вновь куда-то отправиться. Уверен, своими острыми ушами тот наловит много интересного в гостинице у Николауса. На его век занятий хватит. Благо заведение мэтра кишит слухами, сплетнями и прочей дребеденью. Иной раз попадаются действительно выгодные авантюры, если, конечно, выгорят.

Полуэльфка бросила на спящего Карнажа озадаченный взгляд.

В детстве, по вечерам, когда они в приюте для сирот собирались вокруг старого камина и монахиня из феларского ордена читала им сказки, Скиера внимательно слушала и запомнила все. Книга была старая, и многих страниц не хватало, отчего сказок без начала и конца было гораздо больше, чем с завязкой и развязкой довольно простых сюжетов. Частенько монахине приходилось самой додумывать окончание историй. Но была в книге одна сказка, которую полуэльфка особенно запомнила, потому что вразумительную концовку наставница так и не смогла сочинить. Это была сказка о мальчике, который родился сыном родовитой графини и сбежал, когда мать умерла, в поисках приключений. Его приютила семья феларских крестьян, но, не смотря на свою красоту, мальчик оказался холодным и жестоким… Феникс в самом деле был ей симпатичен, но, чем дольше она его знала, тем больше понимала, что это только на первый взгляд. «Ловец Удачи» всё сильнее напоминал того жестокого мальчика из сказки, который отправился бродить по белому свету, когда его прогнали приютившие крестьяне. А дальше… Страниц той сказки не было, и начиналась очередная история про принцев, принцесс и драконов…

* * *

Гостиница с незатейливым названием «У мэтра Николауса» была довольно вместительным пристанищем для всех желающих, исходя из немалого числа странников, которое ежегодно топтало Большой Северный Тракт своими сапогами. Здание было в целых четыре этажа — постройка невиданного размаха для такого места, как Лангвальд. По большому счету, его и городом-то назвать можно было с сильной натяжкой. Большинство жилищ возводились на деревьях, и лишь треть всех построек, состоящая из не особо выразительных строений в привычной для вольниц стилистике «с миру по нитке» наполняли центр города, раскинувшегося на берегу Покинутого Моря. И хотя Лангвальд помещался на побережье, он не имел ни верфи, ни пристаней, — ничего не показывало хоть какого-то отношения жителей к водной глади, кроме нескольких старых, едва державшихся на плаву лодок. Да и с чего бы, если после эпохи первых завоеваний из-за магического катаклизма в означенном море не водилось больше никакой живности, даже водорослей. В спокойную погоду через кристально прозрачную воду можно было созерцать зловещую картину пустого, оголенного дна, на котором виднелись лишь россыпи осколков черного оникса и белый, как снег песок — мрачное Наследие одной из самых масштабных попыток разорвать барьер вокруг Материка. Неизвестно, кем, когда и как надолго оставленный.

Местный жители предпочитали без лишней необходимости не приближаться к водной глади, но нашелся один пожилой постоялец, которого завораживающая мрачность мертвых вод влекла к себе, словно магнитом. Едва осадив у порога лошадь и устроившись в снятой комнате, он ушел на берег. Старик сидел там и любовался восходящей луной. С одной стороны — огни Лангвальда и городской шум, с другой — пустота до самого горизонта, словно край мира и правда находился где-то там, далеко-далеко. Странного постояльца узкие круги знали под прозвищем Шрам. И сейчас, испустив тяжкий вздох, он провел морщинистой рукой по обвисшей коже на шее, где красовался заметный даже сейчас, через много лет, след от петли. Что-то опять сдавило горло и он тяжело закашлялся. Продленный многоступенчатыми заклятиями жизненный путь, похоже, подходил к концу. Он чувствовал это, хотя бы потому, что в последнее время сознание посещали назойливыми и поразительно яркими кошмарами воспоминания о былых деяниях. Особенно настырными были краткие видения, где грубая веревка стягивала горло, и чей-то безжалостный кнут стегал по крупу лошади, уводя из-под ног белокурого юноши последнюю опору, отделяющую от небытия. Вместе с этим пробудилось ещё одно старое воспоминание. Казалось бы оно давно оставило его, пошатнувшийся после крушения Ордена Стихии Воды, рассудок: чернокнижник снова видел перед собой злые, горящие во тьме изумрудным пламенем с крестовидным зрачком глаза последнего Xenos — Аира А’Ксеарна. Этот ублюдок, прозванный эльфийской братией nim craban — белым вороном, рассек ему лицо саблей кинжалом в тот самый момент, когда, казалось, триумф был так близок…