Страница 30 из 40
Калли игриво толкает меня, криво усмехаясь. Но далее ее черты возвращаются, и сердце Калли становится видно в ее глазах. Она смотрит на меня как на личное спасение. Забавно, она до сих пор не знает, что, хоть я и правлю небесами, я — сам ад, завернутый в человека?
Я даю ей руку, и мы покидаем комнату, позже выходя из женского общежития и пересекая травянистые лужайки, что разделяют жилую территорию Академии Пил от самого замка.
Вокруг нас мелькают пары — мальчики выглядят не по себе в костюмах, а девочки гордятся своими яркими разноцветными платьями.
Моя пара среди них выглядит единственной и неповторимой. Она эфемерна и неприкасаема, из-за чего даже один взгляд на нее делает мои колени слабыми. Я не один. Для неуверенной в себе Калли, она собирает на себе взгляды намного быстрее, чем бусины.
Крылья чешутся показаться наружу, несмотря на мизерное количество подростков.
Те, которые не оценивают Калли, оценивают меня. Есть причина, почему я прятался, когда приходил к сирене. Во-первых, Полития спохватится за мою задницу — и за всех, кто со мной контактировал — через несколько дней, когда те поймут, что я здесь. В списке самых разыскиваемых я нахожусь уже много лет. Во-вторых, они уловят мой след, что я якшаюсь вокруг Академии Пил, и пришлют всех своих ищеек. Моя поимка хорошо состроит кому-то карьеру.
А это будет означать, что они придут за Калли, девушкой, которую я пригласил на танцы. За той же девушкой, которая скрывает свой весомый страх перед сверхъестественными властями.
Этого не случиться. Я не позволю.
Поэтому, ничего не сказав паре, я создал тонкую иллюзию. Сделал себе круглые уши, смягчил фейские черты до чего-то более смертного. Для всех, кроме Калли, я — Дес в человеческом обличье.
Сегодня у Калли будет нормальный вечер. Когда ее парень не будет разыскиваемым преступником, а она не будет какой-то изгнанницей. Сегодня мы будем теми, кем должны быть — двумя яркими огнями во тьме, а остальные люди — мотыльками, которые греются в нашем свете.
Сегодня мир будет двигаться в правильном направлении. Завтра же жизнь вернется в прежнее русло к е*анным шарадам, в которые всегда и играет.
Май, семь лет назад
Танцы весьма прелестны где-то две с половиной секунды. Затем ровесники Калли налетают на нее, как мухи на труп. Ложные друзья, ложный энтузиазм, ложные улыбки. Если бы я хотел схитрить, то незаметно свалил бы в фейский дворец. И, если бы Калли захотела провести вечер, общаясь с людьми, она бы и пришла с ними.
— Клариса, это Десмонд, — представляет меня Калли еще одной однокласснице. Это уже пятая или шестая? Для девушки, у которой нет друзей, у нее очень много ужасных знакомых…
Клариса смотрит на меня также, как и последние подходившие к нам девчонки — как всегда смотрит женская сторона знати в Сомнии. Будто они хотят завоевать меня или быть завоеванными.
Это раздражение исходит от фейских женщин; внимание на смертных особ я не обращаю.
— Дес, это…
Время для общения, думаю, окончено.
Я беру Калли за руку без предупреждения, оттаскивая ее от «друзей», которые думают, что, подобравшись к нам как можно ближе, могут как-то задействовать в наших отношениях.
Отношения. Спину покалывает в суставах крыльев. Черт, пугает, что я могу вот так просто привыкнуть к этой фразе.
— Куда мы? — спрашивает Калли, поспевая за мной.
— На танцпол. — Там я могу держать ее ближе к себе и притворяться, что этой ночью мы являемся всем, что я отрицал для себя.
Парочки расходятся, когда мы присоединяемся к ним. Даже здесь, среди многообещающих видов, мы сильно выделяемся.
Калли догоняет меня.
— Маразм какой-то с ними, — говорит она, имея в виду студентов, которые решили, что в одиннадцатом часу с ней все-таки стоит пообщаться.
Чтоб провалилось это место.
— Скорее адские муки, — говорю я, — а я привык к таким мероприятиям. — Фейри — двуличные ублюдки; сначала они льстят тебе, а потом пытаются разрушить твою жизнь. Эти дети даже потягались бы с ними. — Спасибо хоть на том, что я не учился в старшей школе.
Я встаю на танцпол, пока свет свечей мерцает на наших телах. Это мое королевство — пот и танцы, алкоголь и острый адреналин от принятых решений. Хоть я и не правлю людьми, магия, заполняющая воздух, рассекает кожу, притягивая самую дикую сторону все ближе и ближе к поверхности.
— Ты никогда не учился в старшей школе? — удивляется Калли.
Запах заточающих пещер Арестиса, звон ударов мечей, когда я пронзил врага; взгляд отца, когда убил его…
— Меня немного… необычно воспитывали, — обобщаю я.
Громкая музыка вокруг нас затихает, и начинается мелодия, которая сладко и медленно тянется — до боли человеческая. Она так не похожа на музыку из Потустороннего мира. Там наши песни наполнены силой, которая подпитывает заклинания и будит магию.
Глаза Калли сразу же становятся с блюдца, хаотично мечась из стороны в сторону, когда слышит песню о любви. Я почти улыбаюсь от ее вида.
Я кладу руку ей на лопатку, и ее обнаженная кожа касается моей. Она скованна в моих объятиях, боясь двинуться.
— Обними меня за шею, — говорю я ей спокойно.
У нее занимает почти вечность, чтобы сделать это, отчего ощущается каждая секунда. Но, когда ее пальчики касаются задней стороны моей шеи, я чувствую как плыву — фейская сторона зудит пробудиться от ее ощущения.
Калли одаривает меня нервной улыбкой, отчего я похож на волка, который собирается съесть Красную Шапочку.
Моя пара решается принять вечер — самое время для похищения невест.
Я убираю мысль из головы, и все, что остается, это удары сердца в моей груди.
— Расслабься, ангелочек. — Я глажу ее спину.
Моя грудь страстно жжется, когда чувствую ее тело рядом со мной.
Любовь. Это любовь.
Я околдован изгибом ее губ и тем, как свет играет у нее в глазах. Ее ранимостью, потому что только Калли может проводить со мной сотни ночей и все еще быть неуверенной насчет моих чувств к ней. Желанием купить ей чашечку кофе и несколько макарун просто, чтобы увидеть ее улыбку, или станцевать домашний танец вокруг стола, чтобы услышать ее смех. Всеми ночами, в которые не посещал ее, потому что боялся, что она будет видеть меня как и каждого обычного мужчину в ее жизни. Моментами, чтобы прижать ее ближе, когда она плачет, потому что ее боль становится моею, и весь мир не встанет на свое место, пока она не пройдет. И предельно ясно, что все эти вещи не могут продолжаться вот так последующий год.
Я не могу продолжить быть с ней друзьями. По правде говоря, за последние месяцы я не был ей просто другом. А позволил быть нам чем-то большим, чего мне не стоило делать. Калли заслуживает прожить оставшиеся года в старшей школе и отбиваться от мальчиков. Она заслуживает некое подобие нормальности — Калли никогда не получит этого со мной.
Если быть честным, я — не святой. Не в моем характере держать пару на расстоянии вытянутой руки. Я — фейри; я беру то, что хочу и когда хочу. Я поощряю пьянство, секс и романтику, и прямо сейчас Калли — все мои самые худшие пороки, переплетенные в одну ветвь.
Сирена хмурит брови.
— Что-то не так?
Я опускаю на нее взгляд.
— Все, ангелочек. Все не так.
Май, семь лет назад
Остальной вечер проходит где-то между наслаждением и болью. К тому времени, когда мы покидаем танцы, щеки Калли уже горят, и блеск от пота покрывает ее кожу.
У меня возникают очень неприличные мысли, отчего еще мог бы появиться пот.
Калли хромает, выходя из временного бального зала Академии Пил, сбросив каблуки через минуту. Ее ступни красные и воспаленные; я даже вижу несколько мозолей.
И хвастливый плохой Торговец понятия не имел, что у нее болели ноги. Класс.
Не колеблясь ни секунды, я хватаю Калли и перекидываю ее через плечо.