Страница 27 из 40
Ее тело подо мной начинает дрожать еще сильнее.
— Хочешь, расскажу секрет? — Я глажу вниз ее волосы. — Такие люди, как он, рождены бояться таких людей, как мы. — Я даже сейчас чувствую, когда она совсем подавлена; ее трагедии закаливают ее быть сильнее, злобнее, мрачнее.
— Это дерьмовый секрет, — произносит она у моей груди.
Я подношу губы к ее уху.
— Это правда. В итоге ты поймешь и примешь это.
Так и будет. Уверен, что сейчас это сложно заметить, когда жизнь продолжает пинать ее во время падения, но однажды для Калли все изменится, как когда-то и для меня.
Калли продолжает долго плакать, пока от всхлипов дрожит все ее тело. Моя одежда пропитывается ее слезами.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем решил переложить нас на кровать, все еще прижимая ее к себе. Черт побрал бы мои моральные ориентиры; и пусть кто-нибудь попробует попытаться оторваться меня от этой девушки.
Тихо я начинаю напевать колыбельную мамы, которую она когда-то пела мне. Я здесь, с тобой, хочется сказать. Но это линия, которую я не буду пересекать. Поэтому я позволяю мелодии и моим объятиям говорить за себя.
Кажется, это работает. Сначала прекращается ее плач, а затем выравнивается дыхание. Когда смотрю вниз не нее, она уже впала в сон. Ее глаза опухли, а щеки покрыты прыщами, и я довольно-таки уверен, что не смог бы любить ее больше, что только усиливает боль и гнев внутри меня.
Я вытираю сбившуюся с пути слезинку большим пальцем. Мне нужно идти. Если не покину ее, то могу сделать что-то безрассудное, например, остаться на ночь.
— Однажды мне не придется тебя покидать, — тихо произношу я.
Осторожно выскользаю из-под нее и затем делаю то, что никогда не делал ни одной женщине — накрываю ее одеялом.
Любовь это… не то, что я себе представлял и уж тем более никогда не полагал, что буду проявлять такие маленькие жесты доброты, которые Калли во мне пробуждает. И есть в них что-то, что беспокоит меня — будто я теряю немного опоры.
Но затем я вспоминаю, что где-то там есть учитель, которому нужно преподать урок, и внезапно опора возвращается на место.
С последним взглядом на спящую Калли, я соскальзываю с кровати и ухожу в ночь.
Время для мести.
Январь, семь лет назад
У меня не занимает долго времени найти мистера Уайтчепла. Я скрываюсь в тенях, наблюдая за ним, как тот выходит из местного паба.
Инструктор Калли — долговязый мужчина с жидкими коричневыми волосами, которые по большей части отсутствуют на верхушке головы. Он не вызывает угроз, а скорее доверие. Вероятно, это связано с его робкими чертами. Даже его магия на вкус ощущается скромной и услужливой.
Его туфли черкают о мокрый от дождя тротуар, пока он идет вниз по улице с руками в карманах. Уайтчепл даже не подозревает, что ночь преследует его.
На полпути вниз по дороге он начинает свистеть, будто его вообще ничего не заботит в мире. Ублюдок изранил мою пару сегодня утром и еще нахально посвистывает.
Этот пустяк добивает меня.
Я проявляюсь перед ним, тьма волнами вздымается словно дым. Инструктор пугается, делая шаг назад. У него занимает секунду, чтобы прийти в себя.
— Эй, ты, — говорит он, — ты напугал меня.
Я шагаю к нему, не предпринимая ничего, чтобы развеять его страхи. Тьма двигается вместе со мной. Она могла бы сожрать его за секунды, но это было бы слишком просто и милостиво.
Его глаза расширяются.
Да, теперь он понимает, что я — не добрый незнакомец.
Инструктор поднимает руки.
— Кошелек сзади в левом кармане. Бери, он твой.
Я не останавливаюсь по пути к нему. Если бы меня заботил кошелек, то он бы у него давно исчез.
Когда Уайтчепл понимает, что не может просто поговорить, то начинает отступать назад.
Но уже слишком поздно.
Я хватаю его за глотку и пригвождаю к ближайшей стене.
— Чего ты хочешь? — спрашивает мужчина с первой показавшейся ноткой страха в голосе.
Чтобы ты истекал кровью.
— Веришь, что ты — хороший человек? — задаю я вопрос.
Уайтчепл больше задыхается, чем пытается ответить.
Я сжимаю его горло сильнее, пока магия истекает из меня и заставляет его сдаться правде, даже если у него едва хватает воздуха.
— Д-да, думаю.
Моя верхняя губа дергается.
— Неверный ответ.
Я отпускаю его, позволяя шмякнуться на мокрый бетон. Он делает несколько скрипучих вздохов, затем ползет назад, пытаясь встать на ноги, что у него плохо получается; от дрожи его не держат ноги.
Я медленно крадусь за ним, клацая тяжелыми ботинками по бетону.
— Серьезно, чего ты хочешь? — спрашивает инструктор слабым и высоким голосом.
— Два слова: Каллипсо Лиллис.
Январь, семь лет назад
— В тысячный раз говорю, я ничего ей не делал!
Мы с мистером Уайтчеплом находимся в заброшенном здании в городе Бельцы в Молдавии. На земле валяются старые пластиковые обертки, несколько использованных презервативов и расколотые бутылки из-под пива. Окна уже давно заколочены, и единственный свет исходит из дырки в крыше. Место пахнет мочой, вредителями и плесенью. Ох, и кровью. Оно начинает пахнуть как кровь.
Помимо небольших подростковых попоек, это забытое здание находится в бедном районе города, о котором большинство людей даже не подозревает. Уайтчепл может стать невидимкой.
Я кружу вокруг учителя Калли.
— Что мне сделать теперь? Отрезать палец или сломать другую кость?
Мужчина начинает во всю плакать.
Несколько его пальцев на ногах уже отрезаны. Я подумываю продеть сквозь них нить и сделать ожерелье. Вероятно, подарю его Калли…
…слишком отвратительно…
Вас никто не спрашивал. Тени свободно разговаривают, когда я даже слышать их не хочу.
— Пожалуйста, — хныкает Уайтчепл.
Я бы сказал, что на это больно смотреть. А также, что есть во мне что-то нежное, что отворачивается от проделанного, но тогда бы я не был Королем Ночи.
Я приседаю перед учителем.
— Ты готов рассказать мне, почему пристал именно к Каллипсо Лиллис?
До сих пор он отрицал любой проступок.
Инструктор делает несколько глубоких вдохов.
— Я ей понравился. — Его голос дрожит. — Она хотела узнать меня получше.
Гнев закипает во мне. Ей нравлюсь я.
Я вытаскиваю нож и поворачиваю его в руке, после чего хватаю его за ногу. Ступня уже вся в крови.
— Думаю, я должен оттяпать тебе два пальца за ложь, — произношу я ровным тоном.
— Стой-стой!
Он начинает кричать. И крик становится громче, пока я хорошенько выполняю обещанное.
Инструктор вопит долгое время, пока я терпеливо выжидаю.
— Правду, — требую я, когда чувствую, что тот уже готов говорить снова. В этот раз я использую на нем магию.
Он задыхается несколько секунд, борясь с ответом, который хочет произнести, а я спокойно наблюдаю за его усилием.
— Она одиночка, — наконец выдает Уайтчепл. — У меня не ладится с женщинами, и я… она… я не плохой парень, — защищается он. — Ей бы понравилось. Она хотела меня.
Я почти теряюсь. Только контроль, практикующийся годами, не дает мне разбить его лицо снова и снова, пока не превратиться в сплошное мясо.
Его тело резко сползает, когда магия отпускает его.
— Сколько еще? — спрашиваю я, усмиряя ярость.
Хищники вот так не просыпаются в один день с такими желаниями. Они растут в течение некоторого времени.
Учитель изумленно смотрит на меня, пот капает с его лица.
Я заставляю его ответить магией.
— Сколько. Еще.
Он опять начинает рыдать.
— Я не знаю.
Я подношу нож к пальцам его рук.
— Освежить память?
— Нет-нет! — Он делает несколько маленьких вздохов. — С-семь. Еще семь.
Я решаю кастрировать его прямо сейчас же. Семь жертв. Это не временный промах правосудия. Этот мужчина — серийный насильник. И что насчет его жертв? Им приходится нести эмоциональные шрамы всю свою жизнь только ради того, чтобы этот больной ублюдок мог воплотить на них свои желания.