Страница 26 из 40
Это любовь ее сердца и разума поверх внешности.
Я уже давно знаю, что влюблен в нее, но никогда не признавал этого до настоящего момента. Даже не осознавал, что эти три слова, которыми бросаются люди, созданы, чтобы объяснить эту глубокую и бесконечную эмоцию.
Милостивые боги, я люблю ее.
Глава 16
Корона из светлячков
Декабрь, восемь лет назад
Ветры побережья Острова Мэн обдувают нас с Калли, когда мы стоим на внешней территории кампуса. Перед нами, за низкой стеной, земля обрывается, в которое бушующее море бросается снова и снова.
Калли смотрит через лужайку на своих ровесников, пока те ходят туда-сюда между общежитием и самим замком.
— Они не видят нас, — говорю я, подходя ближе. Мне приходится скрывать свое присутствие ради предосторожности. Я бегал по опасным кругам, и не могу позволить злому клиенту воспользоваться ею, потому что был замечен с нею. — Но, тебе ведь все равно, да?
Я видел то, как эти мелкие задницы к ней относятся. Она слишком мила, чтобы смешаться в их толпе, но студенты Академии проделывают довольно хорошую работу, притворяясь, что ее не существует.
Она делает шаг назад.
— Что это значит?
Я пододвигаюсь.
— Бедная Калли, — я надуваю губы. — Всегда на обочине, всегда смотрит со стороны. — Я прекрасно осознаю, что издеваюсь над ней.
— Скажи мне, ангелочек, как кто-то вроде тебя, в конечном счете, оказывается изгоем? — Для меня это очевидно. Меня считали бессильным фейри; Потусторонний мир презирает таких существ. Но Калли забавная и привлекательная. Мне не нужно влюбляться в нее, чтобы знать, что она из тех, кто должен иметь множество друзей.
— Почему мы вообще говорим обо мне? — спрашивает сирена, застенчиво убирая локон волос за ухо.
— Потому что иногда ты меня поражаешь.
…больше, чем иногда…
Она сглатывает, снова возвращая внимание к лужайке.
— Это не из-за них, а из-за меня. — Кусая внутреннюю сторону щеки, Калли пинает пучок травы. — Трудно притворяться нормальной после… ну, ты в курсе.
Хочется сказать ей, что глупо чувствовать вину за убийство отчима, но, вероятно, это во мне говорит фея. Я не терял сон из-за убийства отца. Боги в курсе, что мир стал лучше без него.
— Думаю, мне нужно вернуть прежнюю жизнь, прежде чем заводить друзей. Настоящих друзей.
Этот укол честности задевает меня. Почему, черт подери, мир должен быть жесток по отношению к ней? Она не должна страдать, потому что какой-то монстр причинял ей боль. Мир должен работать не так.
Я приподнимаю ее подбородок, изучая лицо. Если бы мог, то избавил бы ее от боли. Но существуют вещи, которых даже моя магия не может коснуться.
— Как на счет того, чтобы я сделал тебя королевой на ночь? — говорю я.
Прежде чем у нее есть шанс ответить, я высвобождаю магию, уговаривая светлячков подлететь к нам. Один за другим они перелетают через мое плечо, направляясь к очень смущенной Калли.
Насекомые делаю круг, прежде чем опуститься на голову.
— У меня жуки в волосах, — утверждает Калли.
— У тебя корона, — ухмыляюсь я и облокачиваюсь на каменную стену.
Однажды ты будешь носить другую корону…
Один из светлячков соскальзывает с волос, падая на ее шарф, прежде чем скрыться под футболкой.
— О, боже! — Ее глаза становятся с блюдца, отчего я не могу не засмеяться.
— Озорные жучки, — ругаюсь я, — держитесь подальше от хорошеньких человеческих грудей.
Я вытаскиваю жучка, заставляя игнорировать множество неподобающих мыслей, когда костяшки касаются мягкой кожи Калли. Я отпускаю светлячка, и вместе мы наблюдаем, как он поднимается и падает обратно ей на волосы.
Калли начинает смеяться.
Она сломает меня. Я влюбился в тьму этой женщины с ее болью и уязвимостью. Этого было достаточно. Но когда сирена смеется… чувствую себя разрушенным мужчиной.
— Дес, ты пытаешься меня подбодрить?
Я беру руку Калли.
— Пойдем отсюда. Ты голодна? — спрашиваю я. — Ужин за мной.
— Ужин с тебя? — переспрашивает она. — Как интересно…
Боги, если бы я уже не любил ее, то полюбил бы сейчас.
— Ангелочек, думаю, из тебя еще может выйти фейри.
Глава 17
Клейменый мужчина
Январь, семь лет назад
Прежде чем появиться в комнате Калли, я уже знаю, что что-то не так. Возможно, это из-за того, как ее голос доносится до меня, когда та зовет, возможно, все в деле нашей эфемерной связи или же во тьме, шепчущей секреты, которые ей не стоит рассказывать.
Но знать наверняка и видеть это — совсем разные вещи.
Калли сидит среди кучи использованной одежды с опухшими и красными глазами.
…мужчина удерживал ее…
…трогал против воли…
Мне нужно кого-то вы*бать.
Я скрещиваю руки на груди.
— Кого я должен наказать? — На этом я повеселюсь, могу сказать точно.
Но она быстро трясет головой и опускает взгляд вниз.
— Назови имя, ангелочек. — Я не могу дать ей любви — пока что, — но могу отомстить за нее.
Калли вытирает лицо, затем поднимает на меня взгляд.
— Инструктор, — шепчет она.
Убивать.
Нужда уничтожить человеческую плоть почти физически ощущаема. Я должен придавить его, потому что все делаю не так. Во мне слишком много злости и недостаточно влечения. Но инстинкт бушует во мне, чтобы доказать паре, что она — неприкасаемая, потому что моя.
Я убираю все эти наплывы в сторону. Позже, — обещаю я себе.
Поэтому я не ублажаю себя фантазиями о свежевании какого-то человека, и, вместо этого, сажусь рядом с Калли. Я подталкиваю ее к себе и закрываю глаза.
Она здесь, в моих объятиях, — говорю я себе. Это помогает с бешеным гневом, который все еще извивается внутри меня.
Но затем она начинает по-настоящему разрываться от горя, все ее тело отяжелело от всхлипов и плача, что разламывает мою хладное, переменчивое сердце.
Кто бы это ни был, я, бл*ть, заколю его как скота очень-очень медленно.
Я прижимаю ее ближе, и каждая пройденная секунда лишь подпитывает воздаяние. Со временем ее плач затих. Калли отталкивается от меня, и с неохотой я отпускаю ее.
Ее лицо искажают слезы, отчего у меня сжимается желудок. Хмурясь, я вытираю их с ее лица и чувствую беспомощную тягу всех старых воспоминаний того времени, когда я был молодым, и жизнь терзала меня так, как сейчас мучает ее.
Руки скользят по ее мягкой коже щек, пока держу в руках ее лицо.
— Расскажи, что случилось. — Я буду нести твою месть, ангелочек.
Калли дергается вместе с дрожащим дыханием.
— Его зовут мистер Уайтчепл. Он… он пытался прикоснуться ко мне…
Уайтчепл. Из всех существующих имен у этого мудака оказалось на священный лад (от англ. — благая часовня). У мира есть чувства юмора.
Затем Калли выдает историю слишком спокойным голосом и с немного отдаленными словами, немного пустыми. Это выражение пугает, будто она уплывает от меня. Но, когда она закончила, поток жизни снова возвращается в ее черты, и Калли вновь начинает плакать.
В мире не существует достаточно справедливости, чтобы исправить то, что сделал этот мужчина Калли — так же, как и исправить ошибки отчима — хотя, в конце концов, он подошел к своей расплате так близко, насколько смог.
Я напоминаю себе, что в этот раз Калли использовала чары и убежала. Она перехитрила инструктора. Это, конечно, не стирает травмы, но хоть что-то.
Я прижимаю ее к себе еще больше, кладя подбородок на голову.
— Ангелочек, я горжусь, что ты использовала силу таким образом, — говорю я.
Я уже знал, когда впервые встретил ее отчаявшуюся и всю в крови, что она не будет какой-то обычной жертвой; Калли не была тогда и не будет сейчас.