Страница 38 из 40
– Я – китаец!
– Китаец? Какой ж ты китаец с таким длинным носом? – расхохоталась кассирша.
– Нос у меня обычный, и я – китаец.
Кассирша перестала смеяться, сморщила лоб, призадумалась, а затем куда-то исчезла. Вернулась в сопровождении человека во френче. Тот стал разъяснять правила: иностранцам не полагаются льготные билеты, они должны оплачивать пользование парком по полному тарифу.
Я заверил, что знаю правила, но они касаются только иностранцев, а я – китаец.
– Товарищ, – с очень серьезным видом возразил человек во френче. – Вы – не китаец, посмотрите на свой нос. У китайцев другие носы.
Должен похвастаться, что в конце концов я своего добился, меня в парк пропустили за 10 фэней. Правда, вслед из будки кассирши еще долго несся хохот и раздавались восклицания: «Какой странный длинноносик! Наверное, давно в зеркало не смотрелся!».
Аналогичный эксперимент я устроил на юге, в провинции Гуандун. Местные пионеры полюбопытствовали на улице, откуда буду родом. Услышав, что перед ними китаец, ребята на мгновение остолбенели. Потом один, видимо, более смышленый, шепнул на ухо другому: «Это – представитель нацменьшинства с севера. Поэтому-то у него такой длиннющий носище!».
В компании молодых европейцев, немца и итальянца я забрел на жемчужную фабрику на о. Хайнань. Мы беспрепятственно миновали пустую проходную и стали заглядывать в цеха. На столах валялись жемчужины, серебряные оправы, инструменты, а персонал отсутствовал. Мы подошли к двери с табличкой «директор фабрики». Постучали – тишина. Толкнули дверь, она поддалась, и мы оказались в длинном помещении со столом в центре. На нем мирно храпел мужчина. Над ним крутился большой вентилятор, прикрепленный к потолку. Разбудили храпевшего. Он представился директором. Полюбопытствовал, откуда мы. Получив разъяснения, стал громко хохотать.
– Странно, вы из разных стран, а все абсолютно на одно лицо, словно близнецы!
Мы кисло улыбнулись. Дело в том, что немец был высоким и худым блондином, итальянец – миниатюрным, чернявым толстячком, а я ни на йоту не походил ни на того, ни на другого.
Директор объяснил безлюдность на фабрике тем, что народ ушел на обед и послеобеденный сон. Через пару часов вернется.
Выше дан анализ внешней политики КНР в первой половине 1980-х годов, в том числе на советском направлении. Здесь же приведу наши с Натулькой заметки на сей счет, содержащиеся в письмах родным и в личных дневниках.
23 мая 1982 года, дневниковая запись:
…21 мая были на торжественном заседании в Обществе дружбы КНР с зарубежными странами по случаю годовщины рождения Крамского и Шишкина. Устроили китайцы. Помимо представителей Общества и МИДа, присутствовали китайские искусствоведы и художники. За нашим столом сидели двое (мужчина и женщина), которые в 1950-х годах учились в Ленинграде. Сносно говорят по-русски и с определенной ностальгией вспоминали о пяти годах жизни, проведенных в нашей стране. Да как может быть иначе? Ведь это была их молодость! А потом – долгие, очевидно, гонения из-за учебы в СССР, переживания, страдания, во многом испорченная жизнь.
В зале были и другие выпускники советских вузов. Один из них выступил с докладом, обстоятельным, научным о жизни и творчестве Крамского, Шишкина, а также их современников – Серова и т. д. Наши же соседи по столу, хотя и немного стеснялись, но постепенно разошлись и обнаружили неплохие познания в области современной советской живописи.
В зале хозяева расставили репродукции картин русских художников. Интересно, есть ли в Китае какие-нибудь подлинники наших классиков живописи? Один из соседей по столу сказал, что есть (а работ советских художников, по его словам, в Китае нет).
Из угощений на столах были орешки, засахаренные фрукты (в Китае они очень хороши), малюсенькие булочки со свининой и огурчиками, пиво и вода (напитки постоянно подливали официанты – это делается, кстати, в Пекине во всех приличных заведениях).
Общество дружбы имеет обширную территорию, очень зеленую и ухоженную, несколько особняков, солидных, из камня, но довольно скромных внутри. Это характерно для Китая, по крайней мере современного: великолепная архитектура зданий и скромность, даже бедность внутренних помещений. Взять хотя бы музей Мэйшугуань.
22 июня 1982 года, дневниковая запись:
…Удивляет, как объективно китайское телевидение освещает выступления сборной СССР на первенстве мира по футболу, проходящее в Испании. Да и не просто объективно, а с каким-то особым интересом. Матч СССР – Бразилия показали полностью (на сегодняшний день такой чести удостоилась только еще одна встреча, Испания – Югославия, состоявшаяся вчера, т. е. неделю спустя нашей игры с Бразилией). И телекомментатор, и пресса с похвалой отзывались о советской команде, хотя она и проиграла.
А во время второго матча сборной СССР с Новой Зеландией телекомментатор не только расхваливал нашу сборную, но и обнаружил великолепные знания о советском футболе. Он сообщил, кто из ее игроков где играет и сколько голов забил Блохин, сколько пропустил Дасаев и массу других сведений такого характера. Интересно, что, ведя репортажи о других встречах в тот вечер, комментатор ограничивался пересказом хода игры.
Вспоминается в этой связи и матч СССР – Чехословакия, показанный по телевидению КНР накануне первенства мира. Это был отборочный матч к чемпионату, сыгранный еще в ноябре минувшего года в Тбилиси и по всем статьям выигранный советской сборной. Зачем его показали?
Я уже не говорю, что «China Daily», издаваемая в КНР англоязычная газета, постоянно восторгается чем-нибудь советским в области спорта: будь то хоккей, л/атлетика и т. д.
Удивляет, как здесь часто цитируют Ленина, когда хотят доказать правильность курса или отдельной акции властей. Идет ли речь об «открытии дверей» в страну иностранному капиталу или борьбе с экономическими преступлениями, непременно прибегают к помощи высказываний Ленина.
На 1 Мая на площади Тяньаньмэнь, напротив самих ворот с одноименным названием, слева висели портреты Маркса и Энгельса, справа – Ленина и Сталина. О первоначальном этапе истории СССР (вплоть до конца 1950-х годов) пишут с нескрываемой симпатией как о чем-то хорошем, что не вызывает сомнения в своей «хорошести».
Сейчас вот китайцы устроили выставку (и еще ряд мероприятий) по случаю 100-летия болгарского революционера Димитрова и позволили болгарскому посольству сопроводить фотоматериалы о Димитрове такими текстами, что остается лишь диву даваться: чуть ли не на каждом снимке надпись о любви Димитрова к СССР, о его назидании болгарам всегда дружить с Советским Союзом и пр. И при всем этом прорывается настоящая, большая ненависть к СССР при оценке всей современной советской внешней политики, наших действий в Афганистане, Индокитае, да и вообще повсюду.
23 июня 1982 года, дневниковая запись:
…Вчера в посольстве состоялся прием для наших легкоатлетов. Пришла масса китайцев, плюс иностранные дипломаты.
После приема, когда иностранцы ушли, посол беседовал со спортивной делегацией (в присутствии нас). Глава делегации (из Спорткомитета) поблагодарил за сердечный прием, такого он, мол, нигде не встречал. Рассказал о теплоте и заботе, которыми окружили их китайцы, об огромном интересе болельщиков Пекина к советским спортсменам. Выразил надежду, что наши отношения с КНР будут налаживаться во всех областях.
Посол отпарировал: дружба с китайским народом – да, а вот с маоистами, властями дружбы нет, и мы не собираемся с ними дружить.
Дэн Сяопина, конечно, маоистом неправильно называть, как и многих других в китайском руководстве, но ждать от них в то же время отказа от Мао полностью – бесперспективно.
Как мы с Натулей считаем, поступить так – равносильно срубить сук, на котором коммунисты сидят. У нас критика Сталина расшатала всю систему, хотя Сталин не Мао Цзэдун – не он руководил революцией, не он закладывал теоретическую базу послереволюционного общества и т. п. А Мао Цзэдун был всем тем, чем был в России Ленин. Трудно его ниспровергнуть, опасно для верхов, смертельно опасно. И так в Китае пошли брожения.
Теперь о надеждах спортсменов на улучшение советско-китайских отношений. Не только они высказывались в оптимистическом духе. Были недавно в Китае литератор Рифтин, историк Григорьев. Их все во главе с М.С. Капицей очень ругают – мол, вводят в заблуждение советскую общественность по «китайскому вопросу». И, действительно, возьмем Рифтина. Он подмечает, что в Китае издается масса русской и советской литературы, что настрой к СССР резко изменился в лучшую сторону, а посольство ко всему этому скептически относится.
Факты налицо, и он молодец, что их заметил, но выводы делать преждевременно. В США восхищаются нашим балетом, обожают советских гимнастов, преклоняются перед Чеховым и Чайковским, валом валят на советское туристическое судно, зашедшее в американские порты, упиваются русской водкой и т. д. и т. п. Причем все это относится не только к рядовым американцам, но и к людям видным, политически влиятельным, вплоть до сенаторов и губернаторов, президентов банков. И что же? Американская политика в отношении СССР меняется в лучшую сторону? Они превратились в друзей Советского Союза?
То же самое с нашей стороны. Молодежь ходит в джинсах, увлекается рок-н-роллом, Дж. Лондон и А. Хейли издаются миллионными тиражами. Разве в итоге наше государство приняло американскую идеологию и встало перед США на колени в мире?
Весь этот взаимный интерес существует уже десятилетия, но он пока никак не отразился на политике. И не отразится. Мы – две великие державы, с разными политико-идеологическими системами, с большими амбициями, и издание Чехова в США этого не изменит. (Так же, как, с другой стороны, советско-американские противоречия на Ближнем Востоке не убьют в США интерес к Чехову).
Теперь Китай. Десятилетие нация не жила, а маразмировала. Наконец людям дали возможность подышать свежим воздухом. Люди расслабились, «джина выпустили из бутылки», и старые увлечения всплыли на поверхность. В Китае традиционно любили русских классиков, испытывали интерес к советской литературе. Все это стало печататься. СССР более развитая, чем Китай страна, плюс «запретный плод» в течение немалого времени – естественно любопытство, интерес к Советскому Союзу. Но от этого, от нормального увлечения книгами, например, которыми на протяжении веков увлекается человечество, никак не может измениться политика Пекина. Китай – наш соперник, великая держава, и чем мощнее он будет становиться, тем острее будет соперничество. Известная любовь японцев к нашей литературе не влияет на их аппетиты в отношении «северных территорий». Есть конкретные национальные интересы, и они сталкиваются.
Для того чтобы кардинально изменились к лучшему наши отношения с КНР, должно, во-первых, что-то кардинально измениться в СССР и в советской внешней политике. Во-вторых, должно что-то кардинально измениться на международной арене. Например, Советский Союз встает вслед за Китаем на путь реформ и идет навстречу китайским требованиям в Индокитае, Афганистане, в вопросах разоружения, по пограничной проблеме. Одновременно США начинают оказывать на Поднебесную геополитическое давление, пытаются мешать развитию КНР и т. д. Возможно ли такое? Исключить подобный сценарий нельзя. Ведь перемены в нашей стране давно назрели.