Страница 57 из 94
Впрочем, кое-кто воспользовался заминкой по-своему: Рубинчику очень хорошо было видно, как Тауриэль подхватила Кили под руки, подняла на уровень своего лица и смачно принялась облизывать!
У дракончика отвисла челюсть. Рубинчик раскрыл глаза пошире, пригляделся, но картина осталась прежней: та высокая рыжая, с острыми ушами и острыми локтями, что приносила вкусный суп и ворковала иногда на странном языке, зачем-то облизала лохматого чернявого гнома - может, у того на лице до сих пор осталось немного супа? При воспоминании о еде у Рубинчика заурчало в животе, но он даже не подумал покидать свой пост, ввереный ему самим Торином, ведь он теперь Страж Эребора! Рубин сложил крылья, приосанился, воззрился на происходящее свысока, ожидая, что сейчас сцена с облизыванием прервется… Вот сейчас… Сейчас-то точно!.. Да сколько можно там облизываться?! Страж Эребора недоумённо-недовольно зашипел: супа теперь хотелось неимоверно.
Рубинчик вздохнул, припоминая, что те, кто приносил еду - вон-вон та кудрявая и мягкая и сама высокая рыжая - пытались как-то облизать его нос, но он гордый дракон и не дался! И никакого супа на морде у него тогда не было! А когда суп на морде был, то гном в смешной шапке веселился и вытирал нос и рот Рубина салфеткой! В общем, облизывание представляло собой совершенную загадку!
Наконец эти двое расцепились-таки, причем чернявый лохматый гном немного неловко был опущен на землю - то ли от того, что рвался избавиться от столь страстной любительницы супа, то ли наоборот.
Звук поцелуя в этой абсолютной тишине привлек к себе всеобщее внимание — и первыми оглянулись, как водится, самые заинтересованные — весь арьергард гномьего войска обернулся как один гном и как один же гном в унисон ахнул. Однако предаваться осознанию падения нравов у местной молодежи (не то что в Железных холмах!..) войску не дали: Торин безошибочно почувствовал переломный момент и во всю мощь своих легких гаркнул:
— Гоблины с севера!..
При этом возгласе сами гоблины заверещали, почуяв, что рассекречены, и рванули вперед — ни у кого даже тени сомнения в словах гномьего короля не возникло. Арьергард грамотно выстроился авангардом, а Рубинчик испытал законную гордость хорошо выполнившего свою работу Стража Эребора.
========== Глава тридцать вторая, или Точки над i ==========
Кили все никак не мог разобраться в своих чувствах после ожиданного-неожиданного поцелуя с Тауриэль. Упорядочить мысли немного помогали гоблины — которые эти самые мысли отчасти вытесняли, а отчасти затмевали, но шустро сгибающийся-разгибающийся изящный локоток Тауриэль, стоявшей слева, опять сбивал младшего принца с панталыку, заставлял краснеть и ловко выцеливать даже укрывшихся за камнями противников. Мысли Кили выбирали столь же непростые пути, как его стрелы.
Уже перед битвой он понял, что это грандиозное сражение грозит гибелью всем — даже то, как артачился Трандуил, стараясь сберечь жизни своих подданных (и выторговать камни, конечно), наводило на печальные мысли.
Однако Кили не привык долго смотреть на ситуацию в мрачном свете — дядя с этим справляется лучше — так что сразу перешел к личным выводам: следовало сделать одну крайне важную вещь.
Поцеловать Тауриэль.
Кили даже от одной мысли начинал краснеть, но отказываться от намерения не собирался, пусть ухаживательные косички даже близко не были заплетены. У Торина с Бильбо, если уж на то пошло, тоже до сих пор на голове непорядок! Так что Кили смело отбросил одни сомнения, чтобы упереться в другие — а ну как он ей все ж не люб?! Да еще со смаком глодал косточки голос совести: изначальный спор, толкнувший его поговорить с Тауриэль, теперь выглядел оскорбительным и постыдным для молодого гнома, искренне полюбившего юную эльфийку. Но и тут пример дяди не давал Кили отступиться: как мужественно и бесстрашно Торин общался с Исчезающей Бильбо! Сколько выдержки проявлял, не настаивая на косах до последнего!
Одним словом — Кили решил улучить момент и поцеловать Тауриэль.
Кто ж знал, что это произойдет посреди битвы и на глазах пяти как минимум тысяч гномов. Плюс-минус еще четыре Воинства.
Еще по пути к Северному отрогу Кили поглядывал на эльфийку, стараясь выбрать момент для поцелуя правильно: чтобы их не зарубили и не попасться под руку Тауриэль — но всякий раз когда наступала небольшая передышка, капитан Лихолесской стражи ловила его взгляд и младшему принцу становилось ужасно неловко. Ситуация повторялась, Кили краснел и костерил свою нерешительность последними словами.
Тауриэль, впрочем, переживала в тот момент почти так же, как её возлюбленный, а вдруг он на самом деле просто не любит её? Вдруг вся пламенность их бесед была только от возможности поговорить о любимом предмете? Вдруг она по гномским меркам совершенная уродина?!
И отводящий глаза, отворачивающийся Кили ужасно Тауриэль расстраивал — наверняка же просто боится произнести бесповоротное «ты мне нравишься, но давай останемся друзьями»! От таких предположений её бросало в дрожь, а попытки поймать всё же взгляд постоянно прикрывающего её правый бок Кили ничем не заканчивались. Тауриэль скрепя сердце решила, что каким-то образом Кили, очевидно, хочет от неё отгородиться… Но пока слова не произнесены, пока между ними только родство душ и общие интересы — она может хотя бы поцеловать его!
Кили молча отстреливался справа, Бильбо успевала воевать и около Торина, и около них, лучников, гномы образовали линию обороны, но основные войска не спешили приходить на помощь отчаянно оборонявшемуся отряду. До оставшегося позади арьергарда было рукой подать, но опасности гоблинов там пока не замечал никто. Тауриэль в очередной момент передышки шустро обернулась к младшему гномьему принцу, отстраненно размышляя, что ей на судьбе написано полюбить принца, теперь, как бы та любовь не обернулась шуткой судьбы — не оказалась бы невзаимной, как любовь к ней Леголаса.
Тауриэль примерилась, с прищуром посмотрела на вновь отворачивающегося Кили, но решительным жестом развернула гнома к себе. Ей показалось, что он покраснел ещё больше, но упрямо поднял на неё свои завораживающие тёмно-карие глаза. Взгляд, которым Кили уставился на Тауриэль, чуть не выбил почву у неё из-под ног: если он сейчас, вот прямо сейчас скажет «нет», то её сердце будет разбито навеки.
Кили, однако, молчал, откуда-то с высоты Тауриэль, правда, слышала что-то очень постороннее и похожее на рычание-пыхтение Рубинчика, но сейчас между ней и её намерением не могло бы встать ничто. Эльфийка решительно нахмурилась, стараясь придумать, как бы изловчиться и поцеловать Кили, учитывая их разницу в росте. Гном тоже нахмурился в ответ, гордо задрал подбородок и вздумал что-то сказать, но Тауриэль не собиралась выслушивать возможные отказы вот прямо сейчас. Тауриэль подхватила Кили под руки, поражаясь самой себе, но почти не чувствуя его веса, подняла и притянула лицом к лицу. В один момент его глаза оказались на одном уровне с её глазами, и эльфийка успела прочитать в них бескрайнее восхищение, прежде чем поцеловала своего возлюбленного — принца, но гнома.
Ей показалось, что мир перестал существовать, а потом соткался вокруг из того самого загадочного ничего, из которого рождаются все миры. По крайней мере невыносимо громкий шум обрушился со всех сторон, а потом невероятный рык вселенной уступил место оглушительной, сногсшибательной тишине. Вот уж так она точно никого прежде не целовала!
Дыхание у Тауриэль захватило, она оторвалась от невыносимо желанных губ Кили и подняла веки, сразу же встретив его взгляд. Взгляд, наполненный неподдельной теплотой и большой любовью. Тауриэль рассмеялась от облегчения со слезами на глазах. Кили фыркнул в ответ, видимо, разделяя её чувства… А потом со спины раздался такой слаженный «Ах!», будто там собрались все самые престарелые жительницы Лихолесья, готовые обрушить на голову непутёвой стражнице все свои чрезвычайно важные и дельные размышления о порядках и нравах.
Тауриэль потянулась обернуться, но Кили, заглянувший ей за спину, зашипел и камнем упал на землю. Тауриэль озадачилась, но не более того, и все же повернулась к неведомой рати всех бабушек Лихолесья. Которыми оказались вовсе не бабушки. Эльфийка застыла с приподнятыми бровями, оглядывая всё войско гномов, четверть войска эльфов и как минимум половину войска орков, уставившихся на них с Кили с выражением полнейшего изумления. Откуда-то из стана гномов послышалось одинокое: «И даже без косички!»