Скованный огонь (ЛП)

Лучник подошел к телу шадар-кай и снял его колчан. Гаэдинн вытащил одну из множества черных стрел, прикинул длину и улыбнулся.

Цера сидела скрестив ноги на плоской части крыши храма. Высота приближала ее к солнцу.

Свет Амонатора на земле сиял так же ярко, так что ее подъем был всего лишь символичным жестом. Но любому послушнику было известно, что когда речь идет о медитации, символизм помогал практикующему правильно настроиться.

Жрица изучала золотистый свет, отражавшийся от крыши вокруг нее. Затем, когда она почувствовала себя сосредоточенной, то подняла глаза и устремила взгляд прямо на солнце. Ни один простой человек не смог бы сделать это, не испытав боли, и, если бы он все равно продолжил, то навсегда повредил бы глаза. Но жрицу яркий свет одновременно успокаивал и возвышал. Он позволял ей почувствовать величие ее божества.

Так продолжалось, пока визг не пронзил воздух, и большой черный силуэт с вытянутыми крыльями не закрыл ей вид на объект поклонения. Цера ощутила укол ужаса, но страх пропал, когда она узнала Джета.

— Повелительница солнца! — закричал грифон.

— Да? — ответила она. Хотя она знала, что зверь умеет говорить, было все равно удивительно слышать его.

— Встретимся в твоем саду! Сейчас же!

Цера хотела было спросить, зачем, но в тот момент Джет спустился ниже уровня крыши, и ей перехватило дыхание от вида алой фигуры, раскинувшейся на спине грифона.

Жрица спустилась по лестнице и помчалась по храму, не заботясь о своем титуле высшей жрицы. Когда девушка ворвалась в сад, Джет заговорил:

— Дрейк, или что-то похожее, серьезно ранил его! Думаю, он умирает!

Цера попыталась отбросить тревогу и спокойно все обдумать, как и полагается жрецу и целителю.

— Я прикажу моим людям перенести его в постель.

— Нет, — возразил Джет. — Этот город кишит теми, кто хочет избавиться от него Ты единственная, кому я доверяю. Открой дверь, и я внесу его.

Цера доверяла своим подчиненным, но об этом не стоило спорить, уж точно не когда Аот остро нуждался в помощи.

— Как скажешь.

Люди либо отступали, либо таращились на огромное черное животное с алыми глазами, шедшее по храму за жрицей. Молитвы и литании прекратились.

Цера провела Джета в свою комнату к ее собственной кровати. Затем она проверила седло на наличие ремней, удерживавших Аота. Их не было. Либо он не боялся выпасть из седла, либо магия не давала ему вывалиться. Жрица взялась за наездника, чтобы переместить его на кровать. Он был тяжелым, особенно в своем доспехе, но у нее было достаточно практики в перекладывании пациентов.

— Бу! — прошептал Аот.

Цера отскочила назад.

— Такой ты себе целитель, — сказал он, ухмыляясь, и слез со спины Джета. — Ты даже не поняла, что кровь не моя?

Девушка перевела дыхание, и ее сердце перестало тяжело биться.

— Поняла бы, как только осмотрела.

— Хорошо. Если высокопоставленная жрица солнца храма не смогла определить это вблизи, то сомневаюсь, что кто-либо еще смог бы это сделать с большего расстояния.

— Что с тобой не так? Если это шутка…

Аот поднял руку.

— Не шутка. Ну, разве что часть с «бу», остальное — нет. Это я так пытаюсь ухватиться за шанс поймать наших скользких драконорожденных.

— Как?

— В Лутчеке, когда мы никак не могли поймать Зеленоруких, то устроили ловушку, чтобы выманить их. И вот мы снова ее устанавливаем, и на этот раз приманка — я. Мы пустим слух, что я был тяжело ранен по ту сторону границы. И что ты считаешь, что сможешь меня спасти, но даже несмотря на самые сильные твои молитвы я останусь беспомощным калекой еще на несколько дней. Это должно побудить драконорожденных придти за мной, пока я не могу сопротивляться.

Цера кивнула.

— Думаю, это может сработать.

— Рад, что ты так считаешь, потому что, как видишь, мне нужна твоя помощь, чтобы все это сработало. Во-первых, мы должны установить действительно заманчивую приманку. Один лишь раненный я — недостаточно идеальная возможность, пока Джет и группа наемников будут охранять меня. Нужна убедительная причина, по которой они не смогут быть рядом.

Жрица кивнула:

— Я разберусь с этим.

— Я хочу сражаться — сказал Медраш.

— Но? — улыбнулся Патрин.

— Но эта группа больше, чем та, что победила нас, — признание по-прежнему горчило у него во рту. — Они уже видели нас, точно так же, как мы видим их сейчас, так что мы не сможем застать их врасплох. Я думаю, что разумнее будет избегать их, если сможем.

Нала слегка качнулась и сказала:

— В наших венах течет кровь драконов. Мы можем убить этих гигантов так же, как и тех, что были до них.

— Согласен, — ответил Патрин. Он оглянулся на Медраша. — Но мы не станем думать о вас хуже, если останетесь в стороне и будете охранять телеги и лошадей.

— Мы станем думать о себе хуже, — сказал паладин. — Мы сказали, что останемся с Платиновой Когортой. Поэтому, если вы будете сражаться, то и мы тоже.

Патрин усмехнулся и схватил Медраша за плечо.

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. А как иначе, если твой бог и мой — верные друзья и оба правят в Целестии.

Предположение о том, что Торм добровольно связался с каким-то драконьим божеством, было воспринято Медрашем как богохульство, но он постарался изо всех сил скрыть свое отвращение.

— Я тоже с нетерпением жду, когда мы сразимся бок о бок с вами.

— Тогда давайте убьем несколько гигантов.

Когда воины выстроились в свободный боевой порядок, Баласар заговорил:

— Забавная вещь. Я бы не стал думать о себе хуже, если бы остался в стороне.

— И все же ты здесь, — ответил Медраш.

Патрин махнул мечом, и все двинулись вперед.

— Мы все здесь, — вмешался Кхорин с ургрошем в одной руке и арбалетом в другой. — Лично я здесь потому, что хочу увидеть, как этот отряд в тряпках сделает то, что не удалось нам.

— Будем надеяться, что дело не только в удаче, — сказал Баласар. — Или, если все же в удаче, то сегодня не тот день, когда она иссякнет.

Когда они достигли верхушки возвышенности, то увидели, что гиганты их поджидали. Несколько пепельных шпилей возвышалось рядом с вражескими отрядами: три колоны были соединены горизонтальными ответвлениями, а две другие — вяло скользили. Медраш точно не знал, был ли у врагов шаман, способный толкать их, но предположил, что есть.

Драконорожденные бросились вперед. Кхорин на мгновение остановился, чтобы поднять свой арбалет. Прочие воины выпустили стрелы.

Медраш успел лишь заметить, как некоторые из них нашли свои цели. Затем один из гигантов — явно тот самый адепт, которого он пытался обнаружить — махнул длинной каменной палочкой вокруг своей головы и прорычал слово силы. Соединенные шпили взорвались пеплом. Ветер взвыл и сдул куски породы в сторону приближавшихся драконорожденных.

Глаза Медраша начало жечь, и он закашлял. Земля содрогнулась под его ногами — несомненно, гиганты ринулись в атаку и, возможно, что оставшиеся пепельные шпили скользили в сторону тимантерцев.

Паладин поднял свой меч над головой и произнес молитву. Слева от него, в клубящейся дымке, видимый только благодаря белому сияния клинка Патрин сделал то же самое. Нала прочитала заклинание.

Ветер утих, а ослепляющая, удушающая пепельная завеса просто растворилась в воздухе. Кто-то отбил атаку шамана. Или, возможно, все трое справились с этим, объединив силы.

Но, к сожалению, пепельная буря продлилась достаточно долго, чтобы свести на нет их преимущество, представленное луками. Гиганты быстро приближались. Так же как и два пепельных шпиля, смыкающиеся с разных сторон.

— Мечи! — проревел Патрин. — В атаку!

Медраш видел, что это было правильным решением. Как только тимантерцы сойдутся в ближнем бою с врагом, шпили больше не смогут им угрожать без того, чтобы врезаться и в гигантов.

Атакующие двинулись вперед. Огромное копье полетело в Медраша. Паладин упал на землю. Оружие пролетело у него над головой, и он вскочил на ноги.