Страница 26 из 28
Дарлинг тоже мечтает о дружбе с Джин из пятьдесят девятого.
Джин – не Коко, представить ее на сеансе очередной ЗD-галиматьи в дурацких пластиковых очках невозможно. Но с ней можно пить кофе в пустых кофейнях, путешествовать на междугородных автобусах без всякого плана в голове (от машин лучше держаться подальше); гулять по кромке зимнего моря, кормить чаек, кормить белок и – молчать. Дружба с Джин – молчание, черно-белое, как и A Bout de Soufflé.
А еще с ней можно мерить очки – даже в безнадежно дурацких пластиковых 3D (в которых ее нельзя представить) она будет хороша. С ней можно мерить мужские шляпы – и не найдется ни одной, которая не пошла бы коротко стриженной Джин.
Дарлинг вовсе не собирается носить мужские шляпы, но она собирается… О да, постричься! Мысль о расставании с длинными волосами теперь не пугает ее. Исполненная бесстрашия, она отправляется в ближайший к дому салон и, вытащив из сумки отсканированную фотографию Джин, говорит первому подвернувшемуся под руку мастеру:
– Вот так. Постригите меня вот так.
– Напрасно, – флегматично заявляет мастер, сорокалетняя тетка, по виду – намного более счастливая, чем Джин в последние годы жизни. – На твоем месте я бы сто раз подумала, прежде чем расстаться с такими шикарным волосами.
– Я уже подумала, и именно сто раз. Стригите.
Несмотря на легкую заторможенность и общую раскоординированность движений, тетка справляется с головой Дарлинг на твердую пятерку. И даже пытается наладить с Дарлинг задушевный разговор во время стрижки.
– Что, какая-нибудь сволочь тебя бросила? – щелкая ножницами, спрашивает она.
– Нет. Никто меня не бросал. С чего вы взяли?
– Из жизненного опыта. По себе знаю: когда какая-нибудь сволочь тебя бросает, постричься – вторая мысль, которая приходит тебе.
– А первая?
– Известное дело – покончить с собой. Тут главное – пропустить первую мысль и сосредоточиться на второй. Учти на будущее.
По мере того как голове становится все легче и легче, Дарлинг включает в альтернативную историю Джин еще и эту хабалистую тетку. Как было бы здорово, если бы Джин в минуту отчаяния заглянула не в салон красоты high-класса, а в самую говенную, случайно подвернувшуюся de coiffure[5] на два кресла, где таким теткам самое место. Наверняка у тетки нашелся бы мешок абсолютных истин для Джин и два мешка простых, ободряющих слов…
Все это бредни.
Но стрижка тем не менее получается отличной. Под занавес жрица филировочных ножниц сдувает мелкую пыль волос с затылка Дарлинг, и обе они несколько минут смотрят в зеркало, изучая результат.
– По-моему, неплохо, – говорит тетка.
– По-моему, здорово, – вторит ей Дарлинг.
– Тебе идет. Удивительно. Прямо другой человек вылупился, надо же! Теперь сможешь вертеть сволочами, как сама захочешь, уж поверь.
– Сегодня и начну.
Ничего подобного Дарлинг делать не собирается, да и кто такие «сволочи»? Мужчины, кто же еще. Дарлинг не считает мужчин сволочами, но и не особо доверяет им. Просто принимает к сведению, что они есть и время от времени возникают в ее жизни. Перемены, которые они несут с собой, несущественны; нет никого, кто бы удивил ее по-настоящему. За исключением Паоло, разумеется. Но Паоло и не мужчина вовсе, фантом.
Интересно, как на ее новый облик отреагирует фантом?
В нарушение всех неписаных правил и традиций Дарлинг выкладывает свои фотографии в Интернете – теперь остается только ждать комментариев. И они появляются, но совсем не от Паоло (на что втайне надеялась Дарлинг). От других юзеров мужского пола, чьи неуклюжие и глупые комплименты сродни приставаниям в трамвае. Обычно такие приставания ни к чему не ведут, разве что на время повышают самооценку. «Так вот ты какой, северный олень!» — общая реакция на ту, которая до сих пор была всего лишь миллионной копией Тильды Суини, крошки Понетт и даже колец Сатурна. Все находят Дарлинг «вэри секси» и провозглашают девушкой года, и девушкой Бонда, и девушкой на миллион долларов. Дарлинг, в подцепленной от Паоло отстраненно-саркастической манере, просит немедленно выдать искомый миллион и даже обещает сообщить номер расчетного счета в банке. Но все интересуются лишь номером телефона, а юзер из Омска zayatz masya и вовсе предлагает встретиться в ближайшую субботу в любом удобном для Дарлинг (но обязательно романтическом) месте.
Дарлинг предлагает городской музей политической истории. И еще музей восковых фигур, она как раз туда собирается. В ближайшую субботу.
Но в ближайшую к ближайшей субботе пятницу на горизонте неожиданно нарисовывается Коко, о которой Дарлинг ничего не слышала со времен торжественной регистрации брака с Вассилисом в ЗАГСе Адмиралтейского района.
– Нужно встретиться, – без всяких преамбул заявляет Коко по телефону. – И чем скорее, тем лучше. Дело на миллион долларов.
– И ты туда же! Если все будет продолжаться такими темпами, я куплю себе остров к следующему Рождеству.
– Не исключено, – хмыкает Коко в трубку. – Жду тебя завтра в «Ноа» в семь вечера. И большая просьба не опаздывать.
Кто бы говорил! Уж точно не Коко, еще ни разу на памяти Дарлинг никуда не пришедшая вовремя. Все часы в доме Коко спешат ровно на 23 минуты, но и это не спасает. Не меньше пятнадцати самолетов улетали без нее. Не меньше двух десятков поездов показывали ей свой хвост. Чтобы не завалиться на сеанс к середине фильма, Дарлинг вечно врет относительно его начала – в диапазоне от сакральных 23 минут до часа. Как показывает практика, час предпочтительнее.
– Завтра не получится. Завтра у меня на повестке дня музей восковых фигур.
– Музей придется отменить.
– Это вряд ли. У меня там назначена встреча.
– С кем?
– Понятия не имею, – честно признается Дарлинг. – Возможно, это последний романтик города Омска.
– Господи, ну где ты их только находишь?
– Там же, где и ты. На помойке.
Конечно же, Дарлинг имеет в виду Интернет-помойку. Это потребует разъяснений, если Коко вдруг надумает обидеться. Но Коко не обижается, из чего Дарлинг делает вывод: она действительно нужна подруге завтра, не позднее семи. Нужна, кровь из носу, – интересно, что такого могло произойти? Уж не рассталась ли она с Вассилисом?
– У тебя все в порядке? – осторожно спрашивает Дарлинг.
– Более чем. И у тебя будет, если забьешь на романтиков. Так я тебя жду?
– Я подумаю, что можно для тебя сделать.
– Просто пообещай, что придешь.
– Ну… Хорошо. Считай, что ты меня уговорила.
Конечно, можно было еще покочевряжиться и припомнить Коко ее недостойное поведение относительно самой близкой подруги. Но Дарлинг великодушна и снисходительна к пустоголовым мужним женам – кто бы мог подумать!.. И еще заинтригована: ни разу вечно расслабленная Коко не проявляла такой настойчивости.
Так или иначе, но ровно в семь она толкает дверь кофейни «Ноа» на Каменноостровском, где они с Коко прозаседали не один вечер, болтая об общечеловеческих ценностях (инициатива Дарлинг) и сравнительных характеристиках блондинов и брюнетов (инициатива Коко). В сумке у Дарлинг лежит «Хазарский словарь», в наушниках без всякого музыкального сопровождения резвятся киты Атлантики; можно было прихватить еще с десяток японских кроссвордов, чтобы скрасить ожидание Коко. В том, что та опоздает, Дарлинг нисколько не сомневается.
Но Коко (вот удивление так удивление!) уже сидит за их любимым столиком в углу. И не одна, а с греческим пейзанином Вассилисом, традиционно ковыряющим в ушах ключом от машины. Такого поворота событий Дарлинг никак не ожидала.
– Вот видишь! – радостно сообщает Коко Вассилису. – Она пунктуальна! И вообще – очень обязательный человек. Она то, что нам нужно, уж поверь.
– Угу, – мычит Вассилис без всякого энтузиазма.
– Не знала, что у нас вечеринка на троих. – Дарлинг едва скрывает раздражение. – Предупреждать надо.
– Упс!.. Ты постриглась! Очуметь, здорово! Ты другая совсем… Та-акая… Тебе очень идет. Прямо… девушка на миллион долларов.
5
Парикмахерская (фр.).