Страница 40 из 42
– Мир вам! Их превосходительства Мак-Ивер и Лочарт прибыли для встречи с начальником базы, – произнес Лочарт на фарси, и один из «зеленых повязок» махнул рукой, показывая, чтобы они входили. – Прошу вас, где находится кабинет?
– Внутри.
Они поднялись по ступеням к главному входу; в воздухе тяжело пахло горелым, кордитом и канализацией. Они едва поднялись до верхней ступеньки, как большая дверь с треском распахнулась и из нее торопливо вышел мулла, а с ним несколько «зеленых повязок», волочивших двоих молодых офицеров ВВС – их руки связаны, мундиры изорваны и в грязи. Лочарт охнул, узнав одного из них.
– Карим! – вырвалось у него, и теперь Мак-Ивер тоже узнал молодого иранца – Карим Пешади, обожаемый двоюродный брат Шахразады, тот самый, кого он просил забрать разрешение на взлет НВС с диспетчерской вышки.
– Том! Во имя Аллаха, скажите им, что я не шпион и не предатель! – крикнул Карим по-английски. – Скажите им, Том!
– Ваше превосходительство, – обратился Лочарт к мулле на фарси, – здесь, безусловно, какая-то ошибка. Этот человек – пилот, капитан Пешади, верный помощник аятоллы, сторон…
– Кто вы, ваше превосходительство? – спросил мулла, черноглазый, приземистый, плотный. – Американец?
– Моя фамилия Лочарт, ваше превосходительство, я канадец, пилот, работающий на «Иран ойл», а это руководитель нашей компании, чей офис на другом конце летного поля, капитан Мак-Ивер, и…
– Откуда вы знаете этого предателя?
– Ваше превосходительство, я уверен, что это ошибка, он никак не может быть предателем, я знаю его, потому что он двоюродный брат моей жены и сы…
– Ваша жена иранка?
– Да, ваше пре…
– Вы мусульманин?
– Нет, ваше превос…
– Тогда будет лучше, если она разведется и таким образом спасет свою душу от осквернения. На все воля Аллаха. В отношении этих предателей нет никакой ошибки. Займитесь своим делом, ваше превосходительство. – Мулла сделал знак «зеленым повязкам».
Они тут же продолжили спускаться по лестнице, полунеся, полуволоча молодых офицеров, которые громко протестовали и кричали о своей невиновности. Мулла повернулся к двери главного входа.
– Ваше превосходительство, – настойчиво воззвал к нему Лочарт, догоняя его. – Прошу вас именем Единого Бога, я знаю, что этот молодой человек верен имаму, добрый мусульманин, патриот Ирана, я доподлинно знаю, что он был одним из тех, кто вышел против «бессмертных» здесь, в Дошан-Тапехе, и помогал револю…
– Остановитесь! – Взгляд муллы стал еще тверже. – Это не ваше дело, чужеземец. Нами больше не правят чужеземцы, чужеземные законы или подчиняющийся чужеземцам шах. Вы не иранец, не судья, не законодатель. Этих людей судили, им вынесен приговор.
– Умоляю вас проявить терпение, ваше превосходительство, тут должна быть какая-то ошибка, должна бы… – Лочарт крутанулся на месте, услышав недалеко за спиной винтовочный залп. Часовые внизу вглядывались через дорогу в сторону каких-то казарм и зданий. Со своего места наверху лестницы ему не было видно то, что видели они. Потом из-за одной из казарм вышли «зеленые повязки», закидывая винтовки на плечо. Они группой начали подниматься вверх по ступеням. Мулла жестом показал им, чтобы они заходили внутрь.
– Закон есть закон, – сказал мулла, глядя на Лочарта. – Ересь следует искоренять. Раз уж вы знаете его семью, можете сказать им, чтобы они молили Аллаха о прощении за то, что вырастили такого сына.
– А в чем он, как полагают, был виновен?
– Не «полагают», ваше превосходительство, – сказал мулла, и в голосе его появились гневные нотки. – Карим Пешади открыто признался в том, что украл грузовик и покинул расположение базы без разрешения, открыто признал, что участвовал в запрещенных демонстрациях, открыто высказывался против нашего будущего абсолютного Исламского государства, открыто протестовал против отмены антиисламского закона о браке, открыто защищал действия, противоречащие исламскому закону, был пойман при совершении действий с подозрением на саботаж, открыто отрицал полную абсолютность Корана, открыто оспаривал право имама быть факихом — знатоком мусульманского богословского права. – Мулла плотнее запахнул полы халата от холода. – Мир вам. – Он вернулся в здание.
На несколько секунд Лочарт потерял дар речи, потом перевел сказанное Мак-Иверу.
– «Действия с подозрением на саботаж», Том? Его поймали на вышке?
– Какое это имеет значение? – с досадой произнес Лочарт. – Карим мертв – за преступления против Бога.
– Нет, парень, – мягко произнес Мак-Ивер, – не против Бога, против их представления об истине, высказанного от имени Бога, которого они никогда не постигнут. – Он расправил плечи и вошел в здание.
Поплутав там некоторое время, они нашли кабинет начальника базы, и их проводили к нему.
За рабочим столом сидел майор. Мулла находился рядом с ним. Над их головами в качестве единственного украшения в маленькой неопрятной комнате висела фотография Хомейни.
– Я майор Бетами, мистер Мак-Ивер, – отрывисто произнес начальник базы по-английски. – Это мулла Тегерани. – Он бросил взгляд на Лочарта и перешел на фарси. – Поскольку его превосходительство Тегерани не говорит по-английски, вы будете переводить для меня. Ваше имя, пожалуйста.
– Лочарт, капитан Лочарт.
– Прошу вас, садитесь. Его превосходительство говорит, что вы женаты на иранке. Назовите ее девичью фамилию.
Взгляд Лочарта окаменел.
– Моя личная жизнь – это моя личная жизнь, ваше превосходительство.
– Только не для иностранного пилота-вертолетчика посреди нашей исламской революции против иноземного господства, – гневно проговорил майор, – и не для человека, знакомого с государственными преступниками. Вам есть что скрывать, капитан?
– Нет, разумеется, нет.
– Тогда, пожалуйста, отвечайте на вопрос.
– Вы полицейский? На каком основании вы…
Мулла прервал его:
– Я член комитета Дошан-Тапеха. Вы бы предпочли, чтобы вас вызвали для официального допроса? Прямо сейчас? Сию минуту?
– Я бы предпочел, чтобы меня не расспрашивали о моей личной жизни.
– Если вам нечего скрывать, вы можете спокойно ответить на вопрос. Пожалуйста, выбор за вами.
– Бакраван. – Лочарт увидел, что это имя знакомо им обоим, и его желудок неуютно заворочался.
– Джаред Бакраван, заимодавец с базара? Одна из его дочерей?
– Да.
– Ее имя, пожалуйста.
Лочарт боролся с ослепляющей яростью, усиленной убийством Карима. Это и есть убийство, хотелось кричать ему, что бы вы там ни говорили.
– Ее превосходительство Шахразада.
Мак-Ивер внимательно наблюдал за ними:
– О чем тут идет речь, Том?
– Ни о чем. Ни о чем, расскажу позже.
Майор сделал пометку на листе бумаги:
– Каковы ваши отношения с предателем Каримом Пешади?
– Я знаю его около двух лет, он был одним из моих учеников-пилотов. Он двоюродный брат моей жены – был двоюродным братом моей жены, – и я могу лишь повторить, что невозможно даже представить его предателем Ирана и ислама.
Майор сделал еще одну пометку; его ручка громко скрипела по бумаге.
– Где вы проживаете, капитан?
– Я… я не могу сказать точно. Я останавливался в доме Бакравана рядом с базаром. Нашу… нашу квартиру конфисковали.
Молчание сгустилось в комнате, вызывая клаустрофобию. Майор закончил писать, взял исписанный лист в руку и посмотрел прямо на Мак-Ивера:
– Во-первых, никакие иностранные вертолеты не разрешается перемещать внутрь или за пределы воздушного пространства Тегерана без разрешения штаба ВВС.
Лочарт перевел, и Мак-Ивер спокойно кивнул. Это не было новостью, за исключением того, что комитет международного аэропорта Тегерана только что выдал официальное письменное указание от имени всемогущего Революционного комитета о том, что только комитет имеет право утверждать и выдавать такие разрешения. Мак-Ивер получил разрешение на переброску своего оставшегося 212-го и одного из «алуэттов» в Ковисс «на временное пользование». Как раз вовремя, подумал он, сосредоточиваясь на майоре, но гадая при этом, что означала эта ожесточенная перепалка на фарси с Лочартом.