Темнолесье

Взял я его, проверил остроту, ничего — сгодится.

— Ну, пошли во двор.

Вышли мы во двор.

— Где, — говорю им — у вас материал, есть и какой? Доски там, гвозди?

— В сарае, батюшка.

Зашёл я в сарай, а там добра разного, просто завались, да всё как будто впопыхах свалено, бессистемно.

Взял я нужное, вытащил во двор. Ну и пошла потеха. Я сам и в реальной жизни от физического труда не бегал. До армии в деревне несколько лет жил, вот и пригодился мне деревенский опыт.

К концу дня, были у сестриц, а это сёстры оказались, Изабэль и Валенсия, новый забор и крыльцо, крыша залатана, и вещи в сарае перебраны и отсортированы.

Девчата на меня, чуть ли не молились. Квас холодный подают, молоком поят.

Истопили к вечеру баню жаркую.

Зашел я туда — лепота просто. Камни раскалены, от жара чуть не лопаются, полка есть большая, человек пять на ней лечь могут. На лавке стоит бадья с ключевой водой — попробовал, аж зубы от холода ломит. Красотища.

Только вот спину потереть некому. Подумал, и тут же открывается дверь, и входят в парилку сёстры-красавицы, в чём мать родила.

Ну, думаю, вот масть и попёрла. Стали они меня намывать, обхаживать. Веничком по мне прошлись, а я по ним — красота. Обожаю сельскую жизнь.

Ну и одним мытьём дело не закончилось. Натешился я с ними, а они не против. Ласковые слова в уши шепчут, ручками своими нежными меня обнимают, губками своими красивыми меня целуют, ну и не сдержался я….

Вышли мы из бани довольные друг другом.

— А вот теперь девоньки, можно и за стол, — говорю я.

Проводили меня в дом, усадили в центр стола как дорогого гостя, стали потчевать, большой графин самогонки достали. А как наелся, напился, в спальню отвели и в постель ко мне легли, чтобы не холодно значит, гостю было.

А я лежу в постели ласкаю тела их молодые, красивые, а потом беленькая, Валенсия, говорит мне:

— Оставайся с нами, добрый молодец, будешь с нами жить, на охоту ходить, да и в деревне работы хватает.

— А мы с тобой будем постель делить, — поддакивает Изабэль.

— Утро вечера мудренее, — отвечаю я, а пока чего время зря терять, и глажу их груди налитые.

Короче ухайдакали меня они пополной, и заснули мы после этого как убитые.

Проснулся почему-то я за полночь, а моих сестрёнок в кровати нет. Глянул на системные часы — полпервого ночи.

Дай думаю, пойду, поищу красавиц. Негоже одному ночь коротать.

Встал я, оделся и вышел во двор.

На дворе стояла звёздная ночь. Как у нас, на Ивана Купалу. Круглая луна освещает двор. По небу ползут ленивые облака. Откуда-то издалека льётся грустная песня.

Во дворе девчат тоже нет. Я толкнул калитку и вышел на улицу. Деревня спала — окна в домах были тёмные, кругом не было ни звука. На душе стало как-то жутко.

Я решил пройтись по улице. Так как приютивший меня дом стоял на отшибе, направился я прямиком к центру деревни.

Подбивая ногой по дороге, мелкие камешки и насвистывая нехитрую мелодию, я прошёл несколько дворов и вышел на большую утоптанную площадку, служившую в поселении деревенской площадью.

А прямо в центре площадки горел большой костёр, над которым висел огромный котёл. Несколько женщин подбрасывали в него дрова и помешивали содержимое.

Еще около двадцати женщин, взявшись за руки, стояли от костра на равном расстоянии и пели красивую грустную песню, от которой тоскливо становилось на душе. Она так щемила сердце, что я невольно остановился и заслушался.

Среди поющих я заметил и моих сестёр. С отрешённым видом они стояли вместе со всеми и их голоса органично вплетались в общий хор.

К костру вышла ещё одна женщина. Как она выглядела, мне мешало рассмотреть расстояние.

Над площадью разнёсся её громкий мелодичный голос.

— Возрадуйтесь сёстры! Ибо сегодня мы узнаем, что несут нам грядущие перемены! Мы решим, что нам делать. Равновесие в Темнолесье опять пошатнулось! Сотни лет мы живём в этих местах в ожидании нашего мессии. За это время равновесие не раз нарушалось и чудом восстанавливалось обратно! Последний раз так было, когда Тьма проникла под сень величественных дубов Тёмного леса. Тогда в Темнолесье пришла Великая жрица Тьмы Аларган со своим молочным братом Зверем, и лишь ценой великих усилий они оказались запертыми посредине Безмолвного озера. Но даже оттуда они распространяли своё влияние на всё Темнолесье, заражали тьмой окрестные реки и пущи, луга и рощи. И вот сегодня утром сорока принесла мне весть о том, что Тьма утратила свою власть над Безмолвным озером, а Зверь был повержен! Равновесие было нарушено. И теперь перед нами стоит вопрос, что делать нам? Как жить нам дальше, ведьмам Гиблого Дола!!!!

— Ё-моё, это же поселение ведьм Гиблого Дола! — сдавленно прошептал я, отступая назад, — Вот это я попал.

Отходя назад, я спиной упёрся в высокий забор и пошёл вдоль него бочком-бочком, стараясь по-тихому убраться с площади.

— Кто нам ответит на него Верховная?!!! — донеслись до меня несколько голосов.

— А ответит нам на этот вопрос, вон тот молодой человек, который крадётся сейчас вдоль забора Нирвы Бережливой!

И тут случилось самое неприятное, что могло произойти, все женщины разом повернулись ко мне.

Я застыл на месте как застигнутый на горячем мелкий воришка.

Все взгляды скрестились на мне.

— Подойди ко мне, странник!

Неведомая сила заставила мои негнущиеся ноги двинуться на этот голос.

— Пипец, — подумал я, — котёнку, больше гадить не сможет.

Предательницы-ноги привели меня в самый центр площади к женщине, которую мир знал как Цирцея.

— Посмотри нам меня странник. Скажи мне, что ты делал у нас в деревне? Многие сотни и тысячи лет простые прохожие не попадали к нам.

Ну, спасибо, ещё и смотреть на неё. До сих пор я только скромно разглядывал носки своих пыльных сапог.

Я гордо поднял голову, и смело глянул в глаза Верховной ведьме. И пропал.

Цирцее было на вид гораздо меньше сорока лет. Ведьма была безумно красива. Красива той зрелой красотой, которая так притягательна в женщинах средних лет, для молодых мужчин, уже прошедших полосу юношеской влюблённости.

Всё в ней кричало о её сексуальности — бездонные изумрудные глаза, окружённые частоколом длинных чёрных ресниц, аккуратный носик, длинные ослепительно белые натуральные волосы, высокая чувственная грудь, плоский живот и длинные стройные ноги, — всё это великолепие не скрывала, а только подчёркивала кожаная полуоткрытая одежда, надетая на ведьме.

Я сглотнул ком.

— Прости меня о Верховная ведьма….

— Зови меня просто Цирцея, — изумрудные глаза ведьмы внимательно изучали меня.

— Хорошо, Цирцея. Я случайно оказался возле вашей деревни.

— Случайно?

— Да, я пробирался через болото, но заблудился. Что-то сбивало меня с пути так, что я кружил по нему, выбиваясь из сил. А потом я вошел в лес, шёл по нему и вышел к вашей деревне, где меня встретили ваши сёстры и привели к себе.

— Сёстры?

— Да Верховная, — вперёд выступили Валенсия и Изабэль, — мы подтверждаем слова странника. И выступаем в его защиту.

— Правда? — изумилась Цирцея, — Такое случается впервые на моей памяти, чтобы ведьмы вступались за человека, тем более за мужчину. Что же могло произойти такого, чтобы это случилось?

— Верховная, этот странник когда попал к нам совершенно бескорыстно починил наш дом, поправил забор, разобрал завалы в сарае, и…. он такой привлекательный.

Спасибо моей Харизмочке!

Цирцея внимательно посмотрела на меня.

— Как зовут тебя странник?

— Меня не зовут, я сам прихожу, — улыбнулся я.

— Дерзкий на язык смотрю, — в ответ ослепительно улыбнулась ведьма, — Люблю дерзких. Не из простых, я смотрю ты людей. Как твоё имя?

— Моё имя Риттер.

— Как ты попал в центр Гиблого Дола, Риттер? Говори правду.

— Мне скрывать нечего, появился на камне возрождения.

Наступила тишина, а потом все ведьмы враз заговорили.