Страница 7 из 10
Разорвав отношения с «избранной радой», Иоанн остался один на один со всеми государственными проблемами. Из бывшего состава друзей-помощников только дьяк Висковатый продолжал заниматься международными делами, а потом печатными, до 1570 года. Во всех других делах Иоанну опереться было не на кого. Но тридцатичетырёхлетнему самодержцу опора была уже не нужна. Он требовал безоговорочного подчинения себе и неукоснительного выполнения своих решений. Для приведения всех к полному повиновению было выбрано орудие – «кнут», причина его использования всегда одна и та же – измена. Он ни разу не попытался изменить причину или «достать пряник» для своих внутренних мнимых или действительных врагов. «Пряники» были только для исполнителей процесса приведения к повиновению.
Вначале, после побега Курбского за границу, Иоанн использовал «кнут», так сказать, казённого образца. От него в первую очередь пострадали родственники Курбского и Адашева, затем круг репрессированных расширился, захватывая семейства именитых бояр, каким-либо образом связанных с правительством Адашева. Однако казённый «кнут» оказался слаб, «развернуться» во всю мощь царю не давала Боярская дума. По законам того времени, чтобы осудить боярина, нужно было её согласие. Для частичного решения этой проблемы, царь сделал неординарный и рискованный шаг, инсценировав своё отречение от трона. Опасность этого шага заключалось в том, что Боярская дума могла принять это отречение, и царь Иоанн остался бы у «разбитого корыта». Правда он надеялся на поддержку народных масс, но это привело бы к гражданской войне в стране и тогда прости-прощай все его грандиозные внешнеполитические планы. Чтобы максимально обезопасить себя от такого варианта событий, он тщательно подготовился. В декабре 1564 года он выехал из Москвы с обозом в сотни повозок под охраной стрельцов, увозя с собой в заранее укреплённую Александровскую слободу всю государственную казну и самые почитаемые церковные святыни. С ним же уехали и приближенные к нему люди-управленцы. Из Александровской слободы он известил митрополита и Боярскую думу об оставлении своего трона, заявив, что не может более видеть боярского беззакония. Когда же духовенство и выборные чины всех сословий явились к нему с нижайшей просьбой принять правление, он согласился, но с условием, чтобы ему не запрещали казнить изменников. Все согласились. Основное, чего он добился в результате своего псевдоотречения, – вершить суд над боярами без согласия Боярской думы.
Теперь нужно было найти исполнителей. Выбор был небольшой. Воевать с его главным внутренним врагом, боярством, могло только нарождающееся дворянство. Однако дать ему весь набор привилегий, чтобы завлечь на свою сторону, он не мог: для этого в Московском государстве не было достаточных свободных ресурсов, да и такой процесс занял бы слишком много времени. Иоанн торопился. Ему пришла на ум парадоксальная по своей сути идея: для наведения законного порядка в государстве создать организацию, стоящую, как и он сам, самодержец земли русской, над законами государства! Это уже будет не слабый казённый «кнут», а сильная, безжалостная плётка в его руках, держащая в страхе всех его ненавистников и используемая им быстро и без ненужных формальностей. Далее его фантазия заработала в полной мере: организация должна стать закрытым военизированным сообществом, выметающим и выгрызающим измену из его, Иоанна, государства и подчиняющаяся только ему; внешний вид члена сообщества должен внушать ужас окружающим – чёрную, почти монашескую форму, дополняли привязанные к седлу коня метла и собачья голова. Материальная основа функционирования этого сообщества также не должна зависеть от кого-либо, кроме самого царя. Для этого он провёл в 1565 году земельную реформу под названием опричнина (опричнина – особенность, отдельность от чего-либо).
Опричнина поделила всю московскую землю на две части: личный княжеский (царский) удел (Суздальский, Можайский и Вяземский уезды, а также уезды на севере и главные центры солепромышленности, приносящие значительный доход их владельцам) и земские (государственные) земли. Свою удельную землю Иоанн начал раздавать небогатому дворянству и из владельцев этой земли создавать военизированную организацию, по сути, внутреннюю армию, предназначенную, как Иоанн объяснил, для охраны царя от изменников-бояр. Дворяне, входившие в состав этой армии, стали называться «опричниками» – производным словом от названия земельной реформы. Людей туда подбирали тщательно, в основном из худородных дворян, не знавшихся с боярами. Самое главное, что получили опричники – это привилегии, несравнимые с остальными служилыми московскими людьми. У тех землевладельцев, земли которых вошли в царский удел, а они сами не попали в опричнину, была проведена конфискация земель. Налоги, собираемые с земель царского удела, в том числе и с предприятий солепромышленности, шли на обеспечение армии опричников. Объявленной целью этой армии была защита царя и борьба с изменой в государстве, в основном фиксируемой в заговорах именитого боярства.
Однако если тщательно рассмотреть события тех лет, можно понять, что никаких серьёзных заговоров против царя среди боярства не было. Да, недовольных было очень много (недовольство властью в России является национальной чертой), было много «нехороших» разговоров, но всё это ничем себя нигде не проявило: ни в найденных документах того времени, ни в практических действиях боярства. Единственное, что бояре могли делать и делали – это бежать за границу, в Литву. Но поток беглецов был двухсторонний: кто-то уходил с Московской Руси в Литовскую Русь, кто-то наоборот. Никто из бояр, занимавших высокое положение, в том числе и в армии, не использовал силовые методы, даже для собственной защиты. Ведь опричников была всего тысяча человек (потом их количество увеличили до полутора тысяч), а под рукой у опальных бояр, бывало, находились тысячи вооружённых людей.
Показателен следующий пример: боярин Дмитрий Курлятев после суда над Сильвестром попал в опалу к царю и был назначен воеводой в Смоленске. Вот так опала: Смоленск самый главный опорный пункт на границе с Литвой, одна из самых мощных крепостей с гарнизоном не в одну тысячу воинов. Оттуда он прислал оправдательное письмо царю, из которого «само собой напрашивается предположение, что Курлятев предпринял попытку уйти из Смоленска в Литву, но был задержан и старался доказать царю, будто заблудился в дороге. То, что он «заблудился» со всем своим двором и вооружённой свитой, вызвало особое подозрение у властей и послужило уликой против опального». Результат: «Ненавистного царю «великого боярина» заточили в отдалённый монастырь на Ладожском озере. Монашеский клобук вынуждены были надеть также все члены опальной семьи» /22, с. 77–78/. И таких «заговорщических» действий можно привести десятки, примеров каких-либо силовых действий со стороны заговорщиков нет.
Напрашивается вопрос: так зачем царю нужно было вести эту «внутреннюю» войну с помощью «внутренней» армии опричников? Маниакальная психическая болезнь?
Да, с психикой у него было не в порядке, но не до такой же степени и не во время одновременно ведущихся нескольких внешних войн! Устранение бояр как возможных претендентов на власть? Но другой властной структуры в то время просто не было, дворянство только начало свой поход за властью. Устранение от власти удельных князей (то есть тех, кто пришёл в Московское государство со своими «уделами» – княжествами, землёй и населением)? Вполне возможно, но их было не так уж много, чтобы вести с ними войну в течение двадцати лет. Опять не сходится. Всё-таки наиболее вероятная причина создания опричнины – это наведение порядка в стране, как его понимал сам Иоанн. Опричнина играла роль плётки, которой царь хлестал правящую элиту страны, заставляя её выполнять свои самодержавные замыслы. Другого пути он не нашёл. Боярская элита создавалась поколениями властителей до Ивана Грозного, она видела, как цари приходят и как уходят, знала вклады своих родов в этот процесс и, в глубине своего самосознания, считала себя, по крайней мере, не менее достойной, чем сам царь. В своих удельных вотчинах бояре делали всё, что хотели и как хотели: жили по своим законам, не соответствующим государственным, за хозяйственную деятельность никак не отчитывались, налоги не доплачивали, а то и вообще не платили, свою службу в государстве несли, когда хотели, и выставляли ратников для государства также с обманом. Правящая верхушка в Новгороде и Пскове бесконтрольно наживалась, горожанам и государству мало что оставалось от достаточно больших сумм, получаемых от торговой деятельности и таможенной службы. Кроме этого, пользуясь своим пограничным положением, Новгород и Псков могли шантажировать Москву возможностью перехода под юрисдикцию Литвы. Иоанну пришлось бороться с беззаконием незаконными методами. Положительный эффект достигался введением в состояние страха всех: виновных и невиновных. В свою очередь беззаконие развращало исполнителей и порождало новое беззаконие. Именно это не могло привести к успеху все задуманные Иоанном грандиозные и исторически нужные мероприятия.