Страница 6 из 10
Османская империя, также Оттоманская империя, Оттоманская Порта или просто Порта (на Западе слова «Османская империя» и «Турция» использовались как взаимозаменяемые) государство, созданное в 1299 году тюркскими племенами Османа I в северо-западной Анатолии. После падения Константинополя в 1453 году Османское государство стало именоваться империей. В XV–XVII веках Османская империя достигла наивысшей точки своего влияния, особенно в период правления Сулеймана Великолепного. В этот период Османская империя была одной из самых могущественных стран мира: многонациональное, многоязычное государство, простиравшееся от окраин Вены, Королевства Венгрия и Речи Посполитой на севере, до Йемена и Эритреи на юге, от Алжира на западе, до Каспийского моря на востоке. Под её владычеством находилась большая часть Юго-Восточной Европы, Западная Азия и Северная Африка. Её земли охватывали часть Европы, Азии и Африки. Правление османской династии длилось 623 года.
Но вдруг в 1560 году Иоанн порывает все свои отношения с «избранной радой» и резко меняет методы и курс своего правления. Почему он это сделал, зачем нужно было уходить от хорошего и что заставило царя искать лучшее? Какие разногласия появились между царём и «избранной радой»? В этом вопросе надо, пожалуй, довериться Р.Г. Скрынникову. Он провел тщательные исследования и привёл следующие причины разлада с «избранной радой».
Первая причина. Адашев и Сильвестр не поддержали стремление Иоанна начать Ливонскую войну, имевшую цель выйти на берега Балтийского моря, которое для Руси было закрыто Ливонией и Швецией. К Балтийскому морю стремился ещё дед Иоанна IV – основатель Московского государства Иоанн III, поскольку выход на
Балтику позволял Руси самостоятельно без посредников торговать с Европой сельскохозяйственными товарами и получать от неё промышленные изделия и современные технологии. После удачной войны со Швецией эта перспектива стала реальнее. Однако имелись два внешних фактора, мешавшие войне, и которые, по-видимому, понимали члены «избранной рады». Во-первых, на юге государства продолжалась война с Крымским ханством, правитель которого хан Девлет-Гирей не скрывал желания вернуть под свою власть земли Казанского и Астраханского ханств, а Москву сделать своим данником. Крымских татар поддерживала могучая Османская империя, да и Польша склоняла их к нападениям на южные рубежи Московского государства. Во-вторых, противниками выхода России к Балтийскому морю были североевропейские страны. Они видели слабость Ливонии и имели желание сами полакомиться её землями. Сопредельные с Ливонией государства: Литва, Швеция, Дания и Польша стремились к разделу Ливонии между собой. За ними стояла и Германия, которая никак не хотела допустить Русь к Балтике, так как это сразу создало бы проблемы для Пруссии. Война Московского государства с Ливонией могла перерасти в войну с перечисленными государствами или, по крайней мере, с их частью, а Русь была не готова к такой войне, поскольку европейские страны использовали более современную тактику войны и оружие, чего не имело Московское государство. Москва могла оказаться в кольце фронтов – на западе, севере и юге, а в случае объединения противостоящих стран – и с их содружеством. Что, в конце концов, и получилось.
Второй причиной было противостояние царю со стороны влиятельного родовитого боярства. Их устраивала война на южном фронте, так как она устраняла традиционного для Руси врага – татар и давала боярству возможность освоить плодородные южные земли. Война на севере становилась боярам ненужной по многим обстоятельствам, в том числе и по родственным связям с литовской элитой. В результате «избранная рада» оказалась как бы на одной стороне с главным внутренним врагом Иоанна – боярством. Этого он своим бывшим соратникам простить не мог.
Третья, семейная. Адашев и Сильвестр имели плохие отношения с Захарьиными, семьёй жены царя (и соответственно с самой женой), не без основания полагая, что они стремятся к власти, оттесняя их. Данный факт использовали недруги «избранной рады». Болезнь и смерть жены царя, Анастасии, в 1560 году были преподнесены Иоанну как ворожба со стороны Сильвестра.
Четвёртая, и, наверное, всё-таки основная: царь выучился управлять государством, и советы «избранной рады» ему становились в тягость, тем более на фоне вышеперечисленных причин. Царь почувствовал в себе силу и желание править самодержавно. Ведь во всех реформах ему больше всего нравилась направленность на уменьшение боярского влияния, а попадать под влияние своих советников ему явно не хотелось.
Официально объявленной причиной разрыва стала измена. Эта причина оставалась основной, и, пожалуй, единственной при проведении всех последующих репрессий. С членами «избранной рады» поступили ещё более или менее мягко. Священник Сильвестр был отправлен на вечное заточение в Соловки, а Адашев взят под стражу, где и умер от болезни через два месяца. Андрей Курбский в своём последнем походе на Полоцк (в рамках Ливонской войны) командовал передовым полком, отличился при взятии города. После суда над Сильвестром он подвергся опале, был направлен в Юрьев наместником Ливонии, однако, видимо, находился там под надзором. Не желая повторять судьбу других членов «избранной рады», он бежал из Юрьевского замка, причем довольно экзотическим способом, спускаясь на верёвке по стене замка. К побегу готовился, поскольку имел при себе большую сумму денег, которой он воспользоваться в дальнейшем не смог: деньги у него отобрали на границе литовские пограничники, отняли лошадей, а самого избили. Так один из самых богатых людей Московского государства, имеющий вотчины в Ярославле, оказался нищим за границей. Он обратился за помощью к королю Литвы и сразу стал на путь предательства: выдал всех московских разведчиков при королевском дворе. В дальнейшем он активно участвовал в Ливонской войне на стороне Литвы и Польши, за что был достаточно щедро вознаграждён.
По сути дела, все обвинения к Андрею Курбскому появились только после его побега в Литву. В своём первом послании к нему царь предъявил одну политическую претензию – якобы он «изменнически пожелал стать Ярославским князем», и одну претензию морального плана: «Если же ты, по твоим словам, праведен и благочестив, то почему же испугался безвинно погибнуть, ибо это не смерть, а воздаяние? В конце концов все равно умрешь. Если же ты убоялся смертного приговора по навету, поверив злодейской лжи твоих друзей, слуг сатаны, то это и есть явный ваш изменнический умысел, как это бывало в прошлом, так и есть ныне» /перевод Я. С. Лурье и О. В. Творогова/. Но тут уж, извините меня, надо было погибнуть не только безвинно, но ещё и в мучениях, а это уж совсем плохо.
1564 год стал для Иоанна переломным в его правлении. Р.Ю. Виппер подводит итог этого периода царствования Иоанна IV следующей фразой: «Если бы Иван IV умер в 1566 году в момент своих величайших успехов на западном фронте, своего приготовления к окончательному завоеванию Ливонии, историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, создателя крупнейшей в мире державы, подобно Александру Македонскому» /6, с. 173/. Однако Иоанн прожил ещё долгих восемнадцать лет, и именно с этого года он по праву получил имя «Грозный».
Роберт Юрьевич Виппер (1859–1954), русский и советский историк, действительный член АН СССР по Отделению истории и философии. Родился в Москве, в 1880 году окончил историко-филологический факультет Московского университета; учителями Виппера были В. И. Геръе и В. О. Ключевский. С 1897 по 1922 год – профессор Московского университета. С 1910 года – действительный статский советник. После Октябрьской революции против Виппера как историка выступил В. И. Ульянов (Ленин). Эмигрировал (был выслан) в Латвию, в 1924–1941 годах преподавал в Латвийском университете в Риге. С начала войны вернулся в Москву, в 1941 году Виппер стал профессором Московского института философии, литературы и истории. В 1941–1943 годах преподавал в Среднеазиатском государственном университете в Ташкенте. Там же подготовил и опубликовал в 1942 году второе издание книги «Иван Грозный», которая, по всей видимости, понравилась И.В. Сталину, результатом чего было избрание в 1943 году в Академию наук СССР. В конце жизни пытался работать в рамках марксизма, преподавал в МГУ.