Страница 24 из 26
Реальные возможности для проведения самостоятельной политики в корейском вопросе Южной Кореей и Японией ограничены, несмотря на то, что эти проблемы представляют для них жизненный интерес. Они вынуждены апеллировать к США для достижения устраивающих их решений, но не обладают правом их принятия.
Стратегия Б. Обамы в отношении корейской проблемы формировалась противоречиво, с учетом опыта предшественников. Подход эпохи Клинтона – обещание северокорейцам нормализации отношений и помощи после ликвидации ядерной программы – скомпрометировал себя и в Вашингтоне (где, впрочем, обещания Северной Корее всерьез выполнять не собирались), и (именно поэтому) в Пхеньяне. Подход эпохи позднего Дж. Буша (точнее, К. Райс – К. Хилла), основанный на продвижении шаг за шагом по принципу “действие в обмен на действие”, не может привести к удовлетворяющим обе стороны результатам, пока не приняты стратегические решения: в США – о сосуществовании с КНДР, в Пхеньяне – об уступках не только в ядерном вопросе, но и на пути демилитаризации и открытости. Это пока за гранью практической политики.
Администрация Обамы избрала довольно противоречивую тактику сочетания давления и санкций, отказа от признания ядерного статуса с попытками вернуть Пхеньян в переговорный процесс с прежними параметрами – т. е. в многостороннем формате и на основе презумпции безусловной обязанности Пхеньяна самоликвидировать ядерную программу независимо от исхода переговоров. Вашингтон сделал упор на реализации утвержденных Советом Безопасности ООН санкций, особенно стремясь прекратить оружейный экспорт КНДР в надежде, что лишение источников дохода сделает северокорейский режим более сговорчивым. Такой вариант носил промежуточный характер, поскольку цели переговоров оставались неопределенными. В этих условиях Пхеньян не видел в них смысла и уклонялся от диалога под тем предлогом, что не может его вести на равноправной основе, пока не сняты санкции.
К большой пакетной сделке стороны оказались не готовы, хотя она, очевидно, остается единственной надеждой на достижение комплексного урегулирования в Корее.
После визита в КНДР в августе 2009 г. бывшего президента США Б. Клинтона северокорейцы обозначили перспективы поиска решения, в первую очередь на двустороннем переговорном треке. После многомесячных заклинаний о том, что такие переговоры возможны только в рамках шестистороннего дипломатического процесса, США вынуждены были согласиться на контакты, уклончиво заявив, что “готовы к двустороннему диалогу, если это поможет продвинуть шестисторонний процесс”. Пхеньян сумел продавить свой подход и не только отыграть, но и даже улучшить свои позиции[59].
Попытка возобновить дипломатический процесс была сделана в декабре 2009 г. в ходе визита специального представителя президента США С. Босуорта, передавшего письмо Обамы на имя Ким Чен-ира. Северокорейская сторона изложила свои требования (отмена санкций, мирный договор), а позже публично, в традиционной новогодней редакционной статье 2010 г. призвала улучшить отношения с США, создать механизм мира путем переговоров, добиваться денуклеаризации Корейского полуострова и развивать межкорейский диалог[60]. Пхеньян призвал к “прекращению враждебных отношений с США”, назвав это “основной задачей для обеспечения мира и стабильности на Корейском полуострове и в Азии в целом”[61]. В январе 2010 г. МИД КНДР опубликовал заявление, официально предлагающее начать с США переговоры о заключении мирного договора.
Однако все эти заходы были Вашингтоном отвергнуты. Непреодолимым препятствием продолжает оставаться то, что США предлагают вести речь лишь о денуклеаризации КНДР, а Пхеньян считает необходимым обсудить более фундаментальные вопросы обеспечения своей безопасности, в том числе нового мирного режима.
Нежелание администрации Обамы найти нестандартные решения не вполне понятно. Фактор противодействия компромиссам со стороны южнокорейских и японских союзников (связывавший руки тандему Райс – Хилл) смягчен. Пришедшие к власти в Японии социалисты готовы к большей гибкости по отношению к КНДР, чем правившая в течение десятилетий консервативная группировка, которая ставила во главу угла “проблему похищенных”, а ее в желательном для японцев ключе северокорейцы при всем желании вряд ли смогли бы решить. Одновременно и правительство Ли Мён-бака было вынуждено смягчить подходы и встраиваться в новую ситуацию американо-северокорейского взаимного прощупывания.
В августе 2009 г. появились основания для того, чтобы говорить об улучшении отношений двух Корей. С 26 августа Сеул и Пхеньян возобновили переговоры о воссоединении семей, разделенных войной. Знаменателен приезд в Сеул шести высокопоставленных северокорейских чиновников во главе с секретарем ЦК Трудовой партии Кореи Ким Ги-намом на похороны скончавшегося 18 августа бывшего президента Южной Кореи Ким Дэ-чжуна. Возобновились двусторонние контакты, в том числе в части экономического сотрудничества по Кэсонскому (свободная экономическая зона) и Кымгансанскому (туризм) проектам. Юг стал утверждать, что он всегда поддерживал прямой диалог между Вашингтоном и Пхеньяном, если такое общение способствовало денуклеаризации Севера. Ли Мён-бак поспешил сыграть на упреждение, продемонстрировать ведущую роль Южной Кореи в дипломатическом процессе. Выступая в США 22 сентября, он предложил КНДР “большую сделку”, т. е. стимулирующие льготы в политической и экономической областях, в том числе гарантии безопасности, в случае одномоментного, а не поэтапного завершения Пхеньяном своей ядерной программы. Ли Мён-бак публично говорит о возможности саммита с Ким Чен-иром. Однако его подход “денуклеаризация в обмен на обещания” совершенно неприемлем для Пхеньяна, который называет подобные предложения абсолютно неосуществимыми.
В рамках переговорного процесса в период Ли Мён-бака – Обамы отказ КНДР от военных ядерных программ был практически недостижим. Неофициально северокорейцы утверждали, что “отказ от более чем сорокалетней программы создания ядерного оружия означает отказ от принятой в КНДР основной идеологии приоритета армии и всех постулатов о превращении Северной Кореи в богатую и мощную державу”. Северокорейцы настаивали, что разговор будут вести только с США, хотя КНДР может пойти на определенные уступки в сфере ядерного разоружения, “но полностью не откажется от атомного оружия никогда, хоть при Ким Чен-ире, хоть после его смерти”[62].
Многие ведущие эксперты США также пришли к этому выводу: “…Маловероятно, что что-либо заставит Северную Корею отказаться от бомбы. С точки зрения реализма военный вариант данной проблемы не может даже рассматриваться”[63]. Поэтому они обратили внимание на то, что де-факто Соединенные Штаты начинают формулировать подходы к КНДР в рамках модели их взаимоотношений с Индией, Пакистаном и Израилем[64]. Следовательно, с их точки зрения в сложившихся обстоятельствах более реалистично работать над тем, чтобы вернуть Пхеньян не в ДНЯО, а в МАГАТЭ, устав которого допускает сотрудничество де-факто с ядерными государствами[65].
Возобновление переговоров как в шестистороннем, так и в иных форматах необходимо с целью вовлечь КНДР в основное русло нераспространенческих усилий и правил. Если в ходе подобных переговоров возобладает конструктивный настрой, то в качестве задач первого этапа вполне возможно добиться замораживания ядерного потенциала КНДР на достигнутом уровне, восстановления международного контроля над ее деятельностью в атомной сфере, обеспечения принципов нераспространения ядерного оружия, технологий, расщепляющихся материалов, специалистов-атомщиков и так далее за пределы республики. Это само по себе чрезвычайно важно, во всяком случае лучше, чем отсутствие переговоров, продолжение конфронтации и соответственно процесса ядерного вооружения Северной Кореи.
59
Российская газета. 14.09.2009; Нодон синмун. 01.01.2010.
60
Нодон синмун. 01.01.2010.
61
Там же.
62
Независимая газета. 22.09.2009.
63
Hecker S. Lessons From the North Korean Nuclear Crises. Daedalus, 2010. P.53.
64
Squassoni S., Me. Goldrick F. Nonproliferation Policy towards North Korea. 24.11.2009. P. 1.
65
Ibid. P. 3.