Ты

– Хочешь – пожалуйста. Или я могу проводить тебя домой.

Ты хлопаешь глазами и идешь ва-банк.

– А дальше?

– А дальше как захочешь, Бек.

Ухмыляешься.

– То есть ты джентльмен?

Я не отвечаю. Ты робкая и пьяная одновременно. Подводка в стиле сестер Олсен почти стерлась, и ты стала похожа на саму себя.

– Ложись! – командую я.

– Да, сэр, – лепечешь ты, щеки вспыхивают, соски напрягаются, трусики намокают. Послушно вытягиваешься. Я хочу впиться в тебя, но пока нельзя. Сегодня мы даже не поцелуемся.

– Руки за голову.

– Мы играем в «делай как я»?

– Нет.

Я представляю, как мы трахаемся прямо здесь на полу. Представляю. Пахнет пивом, беконом и чистящим средством. Я делаю вдох, ты кладешь руки под голову. Вдруг начинает играть Дэвид Боуи – все-таки Бог существует! – ты улыбаешься. Раздеваю тебя взглядом. Встаю. Ты слышишь шум отодвигаемого стула и открываешь глаза.

– Закрой глаза, Бек.

Слушаешься.

– Я просто хотела рассказать тебе про этот альбом.

– Не надо, – приказываю я.

Мне не нужны твои истории; мне нужна ты, безумно влюбленная в меня. Я не говнюк из Лиги плюща, чтобы восхищаться подробностями о малоизвестном альбоме Дэвида Боуи. И я не собираюсь слушать истории, которые ты травила парням из Йеля. Ты теперь моя и будешь делать, как я скажу. Ты тихонько подпеваешь Боуи, чтобы показать, что знаешь слова. Такое дерьмо нужно только придуркам вроде Бенджи. Бедняга, ну и натерпелась же ты с ними…

Я обхожу вокруг стола и сажусь у тебя в голове. Ты замолкаешь, хихикаешь, но глаз не открываешь. Тебя трясет от желания. Я откидываюсь и кладу ноги на стул. Мой член в нескольких сантиметрах от тебя, от твоего милого ротика. Ты чувствуешь его запах – ноздри трепещут, ты сглатываешь в возбуждении. Я смотрю на тебя сверху вниз: глаза послушно закрыты, рот вызывающе приоткрыт.

– Прикольно, – говоришь ты. – А вдруг про нас забыли и до утра закрылись…

– Вполне возможно, – откликаюсь я, но думаю не про безудержный секс с тобой на полу, а про запертого в подвале Бенджи, мать его. Вот говнюк! Даже так умудряется нам мешать.

– Эй! – вдруг спохватываешься ты и открываешь глаза. Вместо Боуи начинает невыносимо орать «Лед Зеппелин». – Отведи меня домой! – приказываешь тоном, не терпящим возражений (наверняка переняла у друзей, выросших с прислугой).

– Да, мисс.

Два квартала мы идем в полной тишине, засунув руки в карманы, чтобы случайно не наброситься друг на друга прямо там. Для светских бесед мы слишком возбуждены. Тихо. На улицах ни души. Я довожу тебя до крыльца, ты поднимаешься на две ступеньки, и мы оказываемся лицом к лицу. Ты явно не в первый раз проделываешь такой фокус. Отработанный прием. Но я не попадусь на него и не стану тебя целовать, Бек. Не тебе меня учить, что мне делать с твоим телом.

– Было здорово, – мурлычешь ты.

– Ага, – соглашаюсь я невозмутимо. – Тебе завтра рано вставать, так что иди.

Ты киваешь, соглашаешься, но видно, что злишься. Ну и получит сейчас твоя зеленая подушка… А я улыбаюсь: ты будешь думать обо мне, ждать и сходить с ума от желания – точно так же, как на площади ребенок выпрашивал мороженое, точно так же, как вся Америка затаив дыхание ждала новой книги Стивена Кинга, как я сегодня ждал Кёртиса и как Бенджи на другом конце города сейчас ждет меня. Тебе тоже придется подождать.

– Сладких снов, Бек.

– Попить на дорожку не хочешь? – спрашиваешь ты, стоя у призывно распахнутой двери. Последняя попытка.

– Нет, спасибо, – говорю я и ухожу не оборачиваясь. Ты вожделеешь меня, и, честно говоря, если б не Бенджи с его органическими яблоками и содовой, я бы плюнул на все и глотнул твоей водички.

Бенджи – мой спаситель, мать его. Кто бы мог подумать?!

Я осадил тебя, и правильно. Улыбка не сходит с моего лица всю дорогу, а дома я рассказываю Гектору о свидании, передергиваю на тебя, принимаю душ, щедро обмазываюсь кремом и скачиваю альбом Боуи Rare and Well Done, чтобы послушать его по дороге в магазин. Не ложусь: еще куча дел. Да и как уснуть, когда ты сейчас будешь строчить своим подружкам отчет о свидании. Заглядываю в гастроном, покупаю овсяные колечки и пакет молока, потому что Бенджи тоже заслуживает награду. Умей я свистеть, непременно изобразил бы какую-нибудь счастливую мелодию. Вхожу в магазин, сбегаю по лестнице и нахожу принцессу Бенджи в праздности и дурном расположении духа. Кинга он даже не открывал, сразу видно, я же профессионал. Передаю ему колечки и подушку. Вот какой я добрый.

Но принцесса не ценит – обнюхивает тарелку и фыркает:

– Это ведь не миндальное молоко?

– Читай книгу и ешь, – командую я. – Тест будет по первым ста страницам. Вперед!

Поднимаюсь наверх и устраиваюсь поудобнее для новой встречи с тобой, Бек, только теперь виртуальной: включаю в наушниках Дэвида Боуи, открываю на компьютере фотки, стянутые в «Фейсбуке», без звука пересматриваю отрывками «Идеальный голос». Растворяюсь в тебе и даже не замечаю, как начинает светать. Как ни странно, спать вообще не хочется. Хочется увезти тебя в «Лондон, удивительный молодой город»[7], а приходится спускаться в подвал, чтобы проверить, усвоил ли Бенджи урок.

И знаешь, что я вижу?! Он не просто читает Кинга, он жадно заглатывает его, как толстощекий карапуз – сладкую карамельку. Я принимаюсь хлопать, а он, застигнутый врасплох, с деланым равнодушием откладывает книгу и изображает зевок. Предупреждаю, что сейчас будет тест; он начинает ныть.

– Сегодня у нас тест на знание содовой.

– Что? Ты же сказал читать Кинга.

– Да, я сказал. А ты сделал. Молодец.

Бенджи принимается стонать и жаловаться, что у него болит желудок. И голова. И аллергия на книжную пыль. И ему нужен пластырь (ему здесь детский лагерь, что ли?), и витамин В, и крем от экземы, которая обострилась из-за «дешевого» кофе (видите ли, он не может пить молоко из коровьей сиськи). И вообще, он устал и не хочет больше никаких тестов.

– Начинаем, Бенджи.

– Не могу сейчас. Я же говорил, что не переношу коровье молоко. И эта овсяная дрянь для меня как яд.

– Содовая успокоит твой желудок.

– Ну пожалуйста…

– «Короткие интервью» ты ведь тоже не читал, так?

Молчит. Я качаю головой. Хочется позвонить в Йель и сказать, что они выпускают придурков.

– Я неплохой человек, – наконец говорит он.

– Конечно.

И знаешь, Бек, он правда не говнюк. Он просто дико закомплексованный. Одного моего взгляда хватило, чтобы он засуетился и отложил Кинга, а ведь тот ему реально понравился. Даю еще один шанс.

– Как тебе Кинг?

– Э-э… – мнется он. Ясно: так ничего и не усвоил.

Выставляю перед ним три одинаковых пластиковых стаканчика с содовой.

– Ты не читал «Короткие интервью», а тесты у нас каждый день.

– У меня… У моей семьи есть деньги, Джо. Много денег. Есть «Альфа Ромео». Хочешь машину, Джо? Забирай.

– Сделай по глотку из каждого стакана и скажи, где «Домашняя содовая».

– Я так не могу. Нужно что-то для очищения рецепторов.

Достаю из сумки заранее припасенную черствую булку – я подготовился.

– Все бутылки открыты одновременно? Вкус содовой меняется со временем на воздухе.

– Одновременно, Бенджи.

– Нужны стеклянные бокалы. Пластик портит вкус.

– Пей.

Протягиваю первый стакан. Он закрывает глаза, делает глоток и принимается гонять его во рту и полоскать горло, как дегустаторы. Хочется залепить ему в морду. Наконец сплевывает в банку с мочой.

– У моего отца есть самолет. Я могу отправить тебя в любой конец света с десятью штуками баков в кармане. И мы забудем обо всем, что было. Отец даже не заметит. Он все ждет, когда я начну сорить деньгами. Никто ничего не узнает.

– Кусай булку.

– Таиланд. Франция. Ирландия. Куда хочешь.

– Кусай.

Он замолкает, мусолит булку, я достаю следующий стакан.

7

Строчка из песни London Bye Ta-Ta Дэвида Боуи.