Ты

– Я такая: «Я ничего не крала, случайно забыла снять». Кому вообще придет в голову воровать туфли на острове?

– Очевидно, одной бесстрашной и симпатичной девушке по имени Бек.

Ты улыбнулась, когда я назвал тебя симпатичной. Умничка. Ты уверена, что я тебя понимаю, – мои изыскания не прошли даром.

– Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшей, – кокетничаешь ты. – Зачем я вообще это рассказала?

– Потому что это наше первое свидание. У всех есть в запасе какая-нибудь смешная не совсем правдивая история, припасенная для таких случаев.

– Значит, я врунья, – улыбаешься ты и закидываешь ногу на ногу. Хоть ты и не в юбке, двое придурков пялятся на тебя, раздевая взглядом. Это Нью-Йорк, детка.

– Нет, ты врунья и воровка.

Краснеешь, и мы вместе смеемся. Ты потягиваешься. Под белой майкой просвечивает красный лифчик, из-под джинсов виднеются розовые хлопковые трусики. Ты выпрямляешь ноги и вытягиваешься на ступеньках, закинув голову. Я хочу оседлать тебя прямо здесь, посреди площади, на виду у пялящихся на тебя придурков, растамана, торгующего фенечками, и недовольных стерв, спешащих домой, чтобы скорее загрузить нового Стивена Кинга на свои «Айпэды».

– Ты выглядишь таким молодым, – кидаешь ты, будто я какой-то задрот.

– Молодым?

– Нет-нет, Джо, не обижайся, я не так выразилась.

– Хорошо, а то мне только исполнилось семнадцать, и знаешь, не хочется выглядеть малолеткой. Чего доброго, подумают, что ты собираешься меня растлить.

Ты шлепаешь меня по ноге – я тебе явно нравлюсь, – закусываешь губу и наклоняешься, как тогда на выступлении, чтобы сказать что-то важное.

– Многие мои друзья спешат стать взрослыми и серьезным. А вместо этого кажутся просто старыми; в них пропадает открытость – а она и есть молодость.

– Что ты куришь? Я тоже так хочу.

Ты опять смеешься и легонько шлепаешь меня по ноге. Этого я и хотел добиться. Мне нравится твой смех, и мне нравится, что ты реагируешь на мою шутку, однако свою мысль не бросаешь.

– Первый раз я ощутила себя старой на первом курсе. Мне предложили стажировку в Праге, но я передумала в последний момент, и все друзья тогда ругали меня, будто я упустила единственный шанс в своей жизни. Будто только в колледже есть возможность выбраться за границу.

– Можем хоть сейчас рвануть, – неудачно шучу я, потому что разговоры о колледже выбивают меня из колеи.

– А в тебе есть молодой задор… Очень классно! Будто у нас все впереди и все возможно: хоть баллотироваться в президенты, хоть выучить язык жестов, хоть объездить все замки в Брюгге…

Ты сказала «у нас». Я улыбаюсь.

– Велеть подать мой самолет?

– Нет, серьезно, – говоришь ты и подвигаешься ближе. – Кем ты хотел стать в детстве?

– Рок-звездой, – откликаюсь я и, как ты, откидываюсь на спину. Мы лежим совсем рядом и смотрим в небо. Готов спорить, мы чудесно смотримся вместе, под звездами, молодые и влюбленные.

– Я хотела стать певицей.

– Вот почему тебе так нравится «Идеальный голос»…

Ты резко оборачиваешься и садишься. Я облажался.

– Откуда ты знаешь?

– Просто предположил.

Черт! Черт! Черт!

– Одно время его все смотрели.

– А-а… – тянешь ты. – Тебе нравится?

– Не знаю, – мямлю я, мучительно краснея. – Не смотрел. Но если ты любишь, значит, фильм стоящий.

– Неужели, – говоришь ты, не поднимая глаз, – я настолько предсказуема?

Я молчу. Не знаю, что сказать. Черт бы побрал эту Анну Кендрик. Все из-за нее. Как можно было так проколоться?! Ты смотришь на меня с грустью. Я виноват. Есть только один способ все исправить.

– Предсказуема не ты, Бек, а «Фейсбук».

– Ты залезал на мои странички?

– Они в открытом доступе…

Ты опять смеешься и шлепаешь меня по ноге. Встаешь, потягиваешься. Я вижу твой пупок. Тебе нравится, что я смотрю на тебя. Тянешься так и эдак, опускаешь руки и хлопаешь себя по бедрам.

– И фоточки мои смотрел?

– Пару сотен, не больше. Только за последнюю неделю.

Опускаешь голову и машешь руками.

– Нет-нет-нет! Не хочу быть предсказуемой телочкой, у которой вся жизнь выложена в «Фейсбуке».

– Почему вся? Совсем нет.

– Конечно, нет.

– Как минимум половина в «Твиттере».

Ты снова шлепаешь меня по коленке. Тебе явно это нравится, и мне нравится. Какой-то ребенок орет, требуя мороженого. Хиппи играет на банджо. Богатая сучка на каблуках и в дорогих шмотках громко разговаривает по телефону. Ты опять касаешься моей коленки.

– Я тоже искала тебя в Интернете.

– Да?

– Хотела посмотреть фотки, но фамилию я твою не знаю, а по одному имени трудно найти.

Я улыбаюсь, и ты улыбаешься. Ребенок никак не уймется, но он нам не мешает. Ты прижимаешься ко мне и воркуешь:

– Покорми меня.

– Сейчас пойдем.

Киваешь.

– Ты есть в «Фейсбуке»?

– Раньше был, – вру я. – А потом удалил профиль. Надоело. Большинство живет только ради того, что обновлять статусы.

– Это точно. – Ты киваешь. – Одна из моих лучших подруг тоже против «Фейсбука».

– Да я не то чтобы против.

– Тебя же там нет…

Я догадываюсь, что ты говоришь о Пич, высокомерной неулыбчивой дылде, которую никто не любит. Плохо, что ты сравнила меня с ней. Очень плохо! Накатывает паника. Я замолкаю. Родители наконец-то заткнули маленького засранца шоколадным мороженым. Поднимается ветер. Темнеет. Падают скейтбордисты. Твоя рука тянется к телефону. Я чувствую, что ты хочешь тиснуть подругам: «Парень, с которым у меня свидание, заявил, что ненавидит “Фейсбук”. Вот и всё».

– Пойдем перекусим или что? – спрашиваю я и потягиваюсь, демонстрируя, что у меня есть бицепсы и я могу убить любого, кто посмеет на тебя пялиться. Я – мужчина. А у настоящих мужчин, про которых ты пишешь в своих рассказах, не бывает друзей.

– Или что?

– Ты же хотела есть, а это просто к слову пришлось.

– Не замечал, как много лишних слов мы говорим?

– Пожалуй, – соглашаюсь я и вовремя себя одергиваю, чтобы не сболтнуть про ваше с Чаной и Линн пустопорожнее обсуждение сериала «Новенькая».

– Я хочу обращаться со словами бережно и не тратить их понапрасну. Отсечь все лишнее.

– Понятно.

– Я не против перекусить.

Поднимаюсь и протягиваю тебе руку.

– Прошу.

Ты понимаешь, что я хочу полюбоваться на твою задницу, и спускаешься первая.

– Чего тебе хочется?

– Все равно, – отвечаешь ты и оглядываешься. – Главное, чтобы недалеко от дома, мне завтра рано вставать.

Я веду тебя в «Корнер бистро» и заказываю бургеры, картошку фри, водку и виски. И не возражаю, когда ты заводишь разговор про детство. Ты рассказываешь про Нантакет, я – про Бедфорд-Стайвесант, ты – про страдания провинциалки, я – про твой остров. Это тебя удивляет и подкупает.

– Джо, ты такой умный… Случайно, не в книжном работаешь?

Много говоришь про университет, то и дело вворачивая то «Лигу плюща»[6], то «парней из Йеля». И наконец решаешься задать главный вопрос:

– Когда ты выпустился?

– Никогда. Я даже не поступал.

Киваешь. Такое тебе в диковинку. Я начинаю смеяться, ты подхватываешь. Ты для меня тоже в диковинку. Завожу разговор про книги.

Игра «кто-больше-прочитал» – мой конек. Я выигрываю, ты сражена.

– Извини, – бормочешь ты, – боюсь показаться грубой, но ты, хотя и без образования, лучше разбираешься в литературе, чем большинство моих сокурсников. Уму непостижимо.

Я понижаю голос:

– Только им об этом не говори.

Улыбаешься и моргаешь. Это наш секрет. Я отлично справляюсь. Ты не можешь от меня оторваться. Мы – последние посетители. Теперь ты поняла, почему я сразу предложил сесть, а не торчать у стойки. Мы одни за столиком на четверых. Одни во всем зале. Остальные столики уже вымыты, стулья подняты. Ты смотришь налево, направо, потом на меня. Спрашиваешь, не против ли я, если ты вытянешься на скамейке. У меня есть идея получше.

6

Лига плюща – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США; считается, что члены лиги отличаются высочайшим качеством образования.