Страница 7 из 33
Оставив записку на столе, он вместе со мной вышел из кабинета. На выходе из прокуратуры мы столкнулись с Куликовым, Евдокимовым и рыжим парнем.
— Прощайте, Леонид Иванович, Дмитрий Александрович, Николай, — сказал им Володя.
Рыжий молодой человек, которого звали Николаем, с плохо скрываемым облегчением спросил:
— А вы что, увольняетесь?
— Уже уволился, и больше вы меня не увидите.
Двое прокуроров тоже облегченно вздохнули. Глядя на них, я не мог удержаться от усмешки. Нет, ну разве можно так не уважать человека?
— А с чего бы это? — поинтересовался Евдокимов. — Начальство нагоняй дало?
— Нет, Дмитрий Александрович, — хмуро отозвался Володя. — Видел я, как вы все смотрели на меня сегодня. Наверно, думали, что если вы услышали о моей якобы связи с Лиановским, то это вам дает право делать ложные выводы? Зайдите в мой кабинет — я там оставил маленькую записку. Прочитайте ее. Все, прощайте.
Мы вышли из прокуратуры, оставив ошарашенную троицу размышлять над последними словами Володи.
***
Пока сотрудники прокуратуры, я надеюсь, читали записку Володи, мы с ним сидели в машине и обсуждали его будущую работу.
— Все будет хорошо, увидишь. Коллектив в нашем ОВД дружный, зарплата нормальная.
— Да, конечно, Вадим, все это я очень ценю, но тебе не кажется, что пора уже ехать устраиваться? — нетерпеливо спросил Володя.
— Зачем? — удивился я. — Сегодня уже поздно: по пятницам канцелярия принимает только до десяти, а по выходным они не работают.
— Что значит «не работают»? — изумился он. — Они должны работать каждый день, а то что это за ОВД такой?
Я тоже не понимал, кто придумал столь странный распорядок работы канцелярии в отделе полиции моего района.
— Так я же тебе не про ОВД говорю, а про канцелярию, — засмеялся я. — Так что три дня нам с тобой отдыхать. А в понедельник с новыми силами на новую работу.
— Ну и что мы будем делать целых три дня? — спросил Володя. Он никогда не любил сидеть без дела, и я это понимал. Но сейчас ему нужно было развеяться.
— Лично я предлагаю провести их у меня, хочешь — в квартире, а хочешь — на даче. Я буду только рад, если ты согласишься.
— Пожалуй, я согласен, — после минутного раздумья ответил Володя.
— Супер! — обрадовался я, поскольку мне давно хотелось пригласить его к себе. — Куда едем: ко мне домой или на дачу? Предлагаю второй вариант, поскольку сейчас май, погода шикарная. Нет, без разговоров: едем на дачу. Отказы не принимаются.
— Да я вовсе не отказываюсь… — начал было Володя, но я его перебил (да, вот такой я):
— Вот и хорошо. Едем! — я решительно надавил на педаль газа, и «Лендкрузер» устремился в сторону Можайского района, где, как я уже говорил, находится моя дача.
========== Отдых на даче и угрызения совести ==========
Раны совести никогда окончательно не зарубцовываются.
Сир Публий
Я знал, что на электричке было бы гораздо проще добраться до Шаликово, но моя страсть к автомобилям пересилила здравый смысл. Ничего не могу с собой поделать! Вот люблю ездить на машине, и все тут. Даже пробки, самая ненавистная для меня вещь в Москве, не могут заставить меня отказаться от любимого занятия — вождения.
Но пробки — они везде. И когда мы с Володей выехали на Новый Арбат, то сразу же встали. Я злобно долбанул кулаком по рулю.
— Ах, черт! — выругался я. — Все-таки встали!
Володя удивленно посмотрел на меня, ведь пробка была небольшая. Но меня и такие выводят из себя. Все-таки я, наверно, немного мазохист…
— Да, я вижу, что пробка маленькая, — вздохнул я и откинулся на спинку кресла, готовясь ждать, пока она не рассосется.
Ждать пришлось недолго. Я с облегчением надавил на газ и повернул направо. Предстояло ехать около девяноста километров. Чтобы не было скучно в дороге, я решил включить музыку. Но скоро ее пришлось выключить, поскольку Володя предложил заехать в супермаркет. Ведь путь неблизкий, мы могли бы проголодаться. У нас двоих оказалась на руках приличная сумма, поэтому мы основательно закупились продуктами и поехали дальше.
Слава богу, на дороге больше не оказалось пробок, и можно было спокойно ехать. Мы все девяносто километров проехали без остановок.
Когда мы уже почти приехали на мою дачу, позвонила Настя. Оказалось, что она тоже там и ждет меня (у нас есть традиция — каждую пятницу и выходные мы проводим на даче). Я попросил ее подумать над обедом. Володя, конечно, стал отказываться, но не в моем характере оставить гостя голодным. Через пять минут после этого разговора мы приехали.
***
Настя уже стояла на пороге и ждала меня. Все такая же красивая, как и тогда, в Адлере… На ней ее любимое платье, белое с цветами. Она вообще очень любит вещи с цветочным рисунком.
Мы обнялись, и я представил ей Володю. После того, как они немного поговорили между собой, мы все втроем направились в гостиную.
Что мы делали днем, я уже не помню, а вечером мне что-то захотелось сыграть на гитаре. Как же давно я этого не делал… По-моему, еще с армии я не брал в руки гитару. Ах, нет, я все-таки исполнил свое обещание, когда познакомился с Настей — спеть ей серенаду. Ее тогда очень тронула моя идея.
В детстве отец научил меня играть, и вскоре я уже исполнял песни Высоцкого, которого я тоже очень люблю, Северного и других. Может быть, если бы я не ушел во ФСИН, то мог бы подумать о карьере музыканта.
Отец не одобрял мою любовь к шансону, но не давил на меня. Он любил «Beatles», «Pink Floyd» и другие английские группы.
Почему мне нравились эти песни? Не знаю. Это как любовь с первого взгляда — раз послушал и думаешь: «Слушал бы всю жизнь…»
Я снял гитару со стены и решил сыграть свою любимую песню — «Не валяй дурака, Америка!». По моему мнению, эта песня очень патриотичная. Да, мы круче американцев и всегда готовы «пошить рубахи» и обеспечить их валенками. Эта мысль всегда вызывала у меня легкую улыбку.
Насте и Володе очень понравилось мое исполнение. Все-таки я немного тщеславен, люблю, когда меня хвалят. Небольшой «комплекс отличника», что ли… Про этот комплекс я узнал от Насти, которая часто мне рассказывала разные случаи из своей практики. В двадцать три года, после окончания университета, она устроилась работать психотерапевтом, и к ней на прием приходили люди со всякими проблемами. Сейчас она уже не работает, поскольку ей надоело выслушивать жалобы своих пациентов на свою жизнь. В этом мы с ней похожи: я из армии ушел, а Настя — с работы.
Можно было бы рассказать ей про убийство Лиановского и не мучиться угрызениями совести, но я боялся потерять ее. Я считал, что если она узнает, что я убийца, то сразу же подаст на развод и никогда больше не будет со мной общаться. А я этого ох как не хотел. Больше всего на свете я боялся того, что все узнают о моем поступке.
Настя все-таки догадалась о том, что никаких срочных дел у меня вчера не было, и с укоризной посмотрела на меня. А что я должен был ей сказать? Что мы с Володей вчера устроили пьянку и остались ночевать в моем кабинете? Нет, так нельзя. Но моя супруга — человек понимающий, и поэтому она не стала ругать меня за то, что я не сказал ей правду.
Близилась ночь, и решено было всем отправиться спать.
***
Утром мы с Настей проснулись почти одновременно — в восемь часов и сели в гостиной, ожидая, когда встанет Володя. Я взял с полки том любимого мной Гоголя и погрузился в чтение. Мне очень нравятся «Мертвые души». Невольно я начал думать: а с кем бы я мог себя сравнить? Я усмехнулся своим мыслям: никогда прежде не замечал за собой склонности к размышлениям. Но все же, кем бы я мог быть в том мире? Наверно, Ноздревым — ну, я бы, конечно, не стал выплескивать свои эмоции на гостя, как тот на Чичикова, и я никогда не жульничал в азартных играх (а я заядлый картежник; еще в армии карты меня затянули, но я не теряю головы в пылу азарта). А в остальном я — чистый Ноздрев.
Володя проснулся в девять часов и тоже вышел к нам. Я заметил, что он выглядит каким-то уставшим. Наверно, вспоминал про известный нам случай…