Страница 29 из 33
Когда я вышел в город, усталость навалилась на меня с новой силой. Мне очень хотелось спать, а надо было идти около получаса. Глаза сами собой закрывались, и я, шатаясь, брел по улице. И вот тут все-таки случилось то, что должно случиться зимой, в гололед: я споткнулся обо что-то и упал. Казалось, что моя голова раскололась на две половинки, и я даже на какое-то время потерял сознание. Рядом со мной не было никого, так что мне пришлось как-то вставать самому. Это стоило мне большого труда: у меня страшно болело почти все тело, в особенности голова и левая рука. Было похоже на то, что я пережил во Франции, когда меня избивал прутьями этот безумный мафиози… Здоровой рукой я схватился за стоявшую рядом скамейку и кое-как поднялся. С облегчением заметил, что почти дошел до своего дома. Но надо было еще подняться на второй этаж, что явно будет для меня огромной проблемой.
На дорогу я затратил десять минут вместо обычных пяти. Хорошо, что охранник, заметив мое состояние, не стал требовать у меня пропуск…
Настя, увидев меня, сразу же стала спрашивать, почему я вернулся так поздно. Но я не мог ничего ей ответить и только попросил помочь мне раздеться. Когда она сняла с меня куртку, я закатал левый рукав свитера и взглянул на свою руку. Там уже созревал порядочный кровоподтек. Настя тоже это увидела и переменилась в лице.
— Господи, что это? Откуда? — испуганно спросила она, не сводя взгляда с моей руки.
— Я споткнулся, ну и вот… — я искренне постарался спокойно объяснить случившееся, но тут мою голову снова обожгло болью (должно быть, я как-то неудачно пошевелил ею), и я со стоном приложил к ней руку. Настя сняла с меня шапку, желая посмотреть, в чем дело. Ее изумление было слишком велико и удивило меня.
— Что там? — спросил я.
Она, не отвечая, протянула мне зеркало. Я посмотрелся: жалкое зрелище я представлял из себя! На голове красовалась огромная шишка, волосы слиплись от пота, глаза мутные — они теперь выглядели не зелеными, а какими-то сероватыми.
— Боже мой, как это я так неудачно упал! — моя попытка пошутить вышла довольно нелепой. — Настя, помоги мне дойти до спальни, пожалуйста… — супруга взяла меня под руку и повела в комнату. Дойдя до кровати, я с трудом опустился на нее и попытался устроиться поудобнее. Настя же куда-то ушла, но скоро вернулась со «Спасателем» и начала обрабатывать мою голову и руку.
— Вот зачем я на машине не поехал? — вздохнул я про себя, когда она закончила свое занятие. — Решил бензин сэкономить… Настя! — позвал я жену уже громко, — я нашел нам квартиру в Одинцово за четыре миллиона… Обещал скоро расплатиться, так что надо отсюда уезжать!
— Куда ты в таком состоянии поедешь? А с этим я разберусь, не волнуйся!
========== Неожиданная встреча и конец страданиям ==========
Самое умное в жизни — все-таки смерть,
ибо только она исправляет все ошибки и глупости жизни.
Василий Осипович Ключевский
Как ходил же грешный человече,
Он по белому свету.
Приступили к грешну человеку,
К нему добрые люди.
— Что тебе надо, грешный человече?
Ти злата, ти серебра,
Ти золотого одеяния?
— Ничего не надо грешну человеку:
Ни злата, ни серебра,
Ни золотого одеяния.
А только и надо грешну человеку
Один сажень земельки
Да четыре доски.
А только и надо грешну человеку
Покаяния…
поминальный духовный стих западнорусской традиции
Слава богу, после того падения у меня не оказалось сотрясения мозга, но голова болела еще три дня. Пока я лежал в постели, Настя успела выставить нашу квартиру на продажу на Яндексе, и уже нашлись покупатели. Я не интересовался, кто хочет купить нашу квартиру, поскольку из-за боли, мучившей меня, не мог ни на чем сосредоточиться. Так что всю мою сделку взяла под контроль Настя, да и не только ее: она собирала вещи, документы и прочее. Когда мне стало лучше, я помогал ей по мере своих возможностей. За квартиру Настя получила сорок миллионов, четыре отдала хозяину, Виталию, а тридцать шесть, следовательно, остались нам. Документы были уже готовы, и, когда я выздоровел, мы отправились в Одинцово.
Не скрою, мне сначала было немного грустно расставаться с шикарной квартирой. Первое время я, просыпаясь в новой спальне, не заметив за окном леса, очень тому удивлялся. Но вскоре привык к другой обстановке.
Я очень боялся того, что кто-нибудь начнет интересоваться нашей биографией. Откровенно признаюсь, что не жалую людей, вечно стремящихся сунуть свой нос в чужие дела. Например, прокурор, Леонид Куликов, которого очень интересовала история с гибелью Лиановского, был одним из таких. Вот какое дело людям до того, что случилось у другого человека? Если бы они искренне интересовались этим с целью утешить или помочь ему, а то ведь их хлебом не корми — дай лишь покопаться в чужом белье ради того, чтобы было о чем поболтать между собой! Поэтому я старался не общаться с новыми соседями и жене сказал, чтобы она тоже не особо с ними разговаривала. А то выяснилось бы, что я серийный убийца… Дальше что? Арест, суд и колония спецрежима… И связи не помогут. Мне ли не знать, что происходит в тюрьмах? Сам же семь лет работал в службе исполнения наказаний.
Мне просто хотелось начать жизнь с чистого листа в городе, где никто не знает о моем прошлом. Правда, я до сих пор не знал, кем хочу быть в Одинцово. К несчастью, я не получил высшего образования по какой-либо профессии, поскольку учился в военном училище. А купить себе поддельный диплом — боже избави! Не такой я человек, чтобы обманом устраиваться куда бы то ни было. Связи подключить — это пожалуйста, но выдавать себя за того, кем не являешься, мне претит. Да и куда бы я смог устроиться с такой биографией?! Вот и остался я без работы… Настя хотела было устроиться психотерапевтом или кем-то в этом роде, но мне была невыносима мысль, что меня будет обеспечивать супруга. Так что мы с ней жили на те тридцать шесть миллионов, оставшихся от продажи старой квартиры. Жили очень замкнуто, изредка выбираясь на нашу дачу в Шаликово. Мы ни с кем не общались, никого к себе не приглашали. Соседи сначала пытались познакомиться с нами поближе, но вскоре оставили свои попытки.
Единственным человеком, с которым я общался, была Мария. С моей стороны вовсе не было какого-либо любовного интереса, нет, просто мне было приятно разговаривать с ней. Она была хорошей собеседницей и довольно-таки умной. Да и тот факт, что мы были знакомы одиннадцать лет назад и раньше, мне нравился. А она… иногда пыталась оказывать мне знаки внимания, несмотря на то, что я ей говорил, что женат. Скоро это прекратилось, поскольку у Марии появился молодой человек. Она рассказала мне, что он только что вышел из тюрьмы, куда был заключен по фальшивому обвинению.
— Как же вам не стыдно: встречаться с бывшим зэком? — говорил я ей, впрочем, безо всякой злобы. Она в ответ только смеялась:
— Я люблю его. Если хотите, я вас с ним познакомлю.
Что-то мне показалось непонятным и странным. Еще и это фальшивое обвинение… Но я гнал от себя свои мысли.
Через две недели Мария со своим кавалером пришла ко мне. Парень смотрел на меня с какой-то злостью и даже с завистью. Но сначала я не узнал его и потому не понял, из-за чего это.
— Знакомься, Гриша, это мой друг, Вадим, — ничего не подозревавшая Мария радостно щебетала, представляя меня ему. — Не ревнуй: мы просто общаемся.
Гриша?! Я пристальнее вгляделся в молодого человека и вдруг отшатнулся. Я понял, кто он такой. Павлов. Хотя он сильно изменился: его всегдашнее хитроватое выражение лица исчезло, он смотрел всегда исподлобья, только на свою девушку он глядел с любовью. Одет он был очень скромно: дешевая черная куртка, из-под которой выглядывала белая, в пятнах от машинного масла, рубашка, старые порванные джинсы. Все это смотрелось на нем, как на какой-то вешалке, поскольку он сильно похудел. Несмотря на свою к нему ненависть, я даже посочувствовал ему, видя, во что он превратился по моей вине. А тот, заметив это, еще сильнее сдвинул брови.