Страница 8 из 37
Я боялся того, что Константин может врезать и мне за мой допрос, и поэтому пока не решился идти домой, чтобы побеседовать с ним. Единственное, что мне оставалось — возвращаться в Люберцы. Двоим все-таки безопаснее жить, чем одному. Так что я решительно направился в сторону станции «Курская». Дорога заняла около получаса.
«Но как же Валет? — подумал я. — Расследование наверняка займет много времени, и он будет один в квартире?» Надо попросить кого-нибудь присмотреть за ним.
Здесь я заметил одну свою соседку, шедшую немного впереди. К счастью, она согласилась посмотреть за моим котом; я отдал ей ключи (сегодня я взял с собой два ключа, а не один, как всегда), и мы распрощались. Я доверял ей — она была девушкой честной и не стала бы воровать, пользуясь моей наивностью. Водится за мной такой грех.
До Казанского вокзала я добрался еще через восемь минут, поскольку очень спешил и добежал с «Комсомольской»-кольцевой до него за пять минут, хотя я старался быстрее идти. А всему виной был проклятый эскалатор порядочной длины, бегать по которому было довольно неудобно, потому что он шел вверх.
Я, пока ехал, все думал о том, как мне расплатиться с Крохиным за то, что он приютил меня в своей квартире. Да и жить на что-то надо было… Моя кредитка была при мне, и на ней было где-то пятнадцать с половиной тысяч рублей, так что я не беспокоился о деньгах. Я, конечно, вовсе не желал жить у Алексея на иждивении и хотел, когда мы закончим наше с ним дело, возместить причиненные ему неудобства. Но я знал, что тот наверняка откажется: если он не принял от меня деньги за билеты на электричку, то и эти тоже не примет. Я, усмехнувшись, подумал: «Сравнил шестьдесят шесть рублей с пятнадцатью тысячами… Это не очень остроумно с твоей стороны, Мартынов». Кто знает, может, его альтруизм до такой степени силен, что Алексей откажется и от хорошей суммы? Да, впрочем, что это взбрело мне в голову составить психологический портрет моего будущего сожителя? Я же как-никак юрист по образованию, а не психолог.
Скоро подъехала электричка — пустая. Это меня обрадовало. Я сел и, желая отвлечься от пережитого за сегодняшний день, задремал.
Когда же я открыл глаза, то увидел, что электричка остановилась у какой-то станции. Я посмотрел в окно — «Кратово». У меня появилось какое-то неприятное предчувствие.
— Люберцы уже были? — спросил я у какой-то девушки.
— Поздно спохватились! — усмехнулась она. — Двадцать пять минут назад проехали.
Я тихо выругался и побежал к выходу на платформу — благо, электричка еще стояла, и двери были открыты. Наверняка эта девушка потом смеялась надо мной — пропустил свою станцию, странный человек! Я бы и сам посмеялся над собой, если бы не был раздражен на весь свет из-за полученной анонимки.
Мне еще повезло, что не нужно было подниматься по мосту, чтобы добраться до пути на Москву; эти электрички шли с другой стороны платформы. Я сел на ближайшую скамейку и стал ждать.
Через пять минут пришла электричка. Я благоразумно спросил у кого-то, останавливается ли она в Люберцах, и, получив положительный ответ, сел на сиденье. На этот раз я боялся даже хотя бы на одно мгновение закрыть глаза, чтобы не приехать неизвестно куда. Поэтому я без приключений добрался до своей станции и вышел в город. Но тут я осознал тот факт, что забыл дорогу к дому Крохина. Помнил только его адрес.
Обратившись к первому попавшемуся прохожему, я выяснил, куда мне надо идти, и отправился по адресу. Нашел знакомую многоэтажку — ориентиром мне послужили белые яблоневые цветы. Я невольно загляделся на них: белый цвет — невинный и чистый… Какое отличие от этого мира, циничного и жалкого! Народ живет в этих многоэтажках и не видит всей красоты вот хотя бы этих деревьев… И чего во всех городах строят огромные дома? Лучше бы посадили яблони и другие деревья и растения, чтобы было приятно смотреть на открывавшиеся глазам зеленые просторы… Хотел сорвать на память один цветок, да раздумал — жаль портить красивый вид. Я вошел в подъезд и позвонил в семнадцатую квартиру, где живет Алексей.
Тот вышел и, увидев меня, нисколько не удивился.
— Рад вас видеть, — он протянул мне руку. — Вы все-таки послушались меня?
— Да… Только вот случайно уехал в Кратово.
— И что вы там забыли? Это же почти в получасе езды отсюда.
Я покраснел. Ну, уснул в электричке — и что с того? Со всяким может ведь случиться… Неужели он будет все время напоминать мне об этом?
— Я всего лишь проспал Люберцы.
— Ну, ладно, об этом не будем. У нас есть дела поважней, — спасибо и на том! — Пойдемте в комнату.
Мы вошли в его гостиную и устроились на том же диване. Ничего не изменилось, только ваза с лилиями переместилась с журнального столика на пол у окна.
— Чай будете? — поинтересовался хозяин. Я покачал головой.
— Мне бы чего-нибудь покрепче. Сами понимаете, это для того, чтобы заглушить страх. Нас же обоих собираются убить.
— Нашли чем заглушать страх… — рассмеялся Крохин. — Алкоголем! Я его отродясь в доме не держал. Ведь я же вам говорил, что не пью. Самый лучший способ — прекратить думать об этом. Давайте лучше вместе порассуждаем, кому могла быть выгодна эта подстава.
Он достал откуда-то стопку бумаги и ручку и снова сел рядом со мной.
— Давайте по порядку. Мы знаем, что ваш аноним, скорее всего, Смолин. Не могу точно сказать, но я уверен, что это он. Вот только почему он назвал себя «серьезным человеком»? Он же уже не следователь.
— Может быть, он в душе все еще считает себя им?
— Не знаю. Я не психолог, а обычный судья. Чужая душа — потемки, Саша. Это хорошая русская поговорка, — зачем-то сказал он. — В общем, мы с вами поняли, что ваш аноним — амбициозный и завистливый человек. А сам-то Шевченко какой по характеру? — поинтересовался он.
— В институте был скромным и замкнутым. Сейчас не знаю.
— А вы не спрашивали у его начальника про него?
— Я ему звонил, но он не брал трубку. Хотел «вконтакте» написать, а у него отключены сообщения.
Алексей вцепился пальцами в волосы, опустил голову на столик и тихо сказал:
— Мне кажется, вы не хотите расследовать эту историю… Если бы вы хотели, вы бы его из-под земли достали…
Почему он так говорит? Меня хотят убить, а он обвиняет меня в нежелании продолжать расследование!
— Но я уже с ним поговорил. Он сказал, что Шевченко работал честно. Еще сказал, что он хороший мужик, только очень замкнутый, как вы и говорили. Никогда ни с кем не общается в неформальной обстановке, а исключительно по делу.
— Может, ему есть что скрывать?
— Все может быть, Саша. Вы с ним поговорите в понедельник.
Наступил вечер, и я, порядком уставший от выпавших на мою долю приключений — анонимной угрозы, шокировавших меня выводов Раисы, нежданной поездки в Кратово — очень хотел спать. Крохин заметил, что у меня слипаются глаза, и повел меня в спальню.
— Анастасия вернется только через месяц — не заметит, что на ее постели спал другой человек, — сказал он, как бы оправдываясь передо мной. — А мы за это время, надеюсь, завершим расследование без риска для себя.
— Она не подумает, что вы завели себе любовницу?
— Да какая любовница, господь с вами! — замахал на меня руками Алексей. — Делать мне больше нечего, как девушек кадрить. С моей внешностью это ни к чему, — мне уже надоели его вечные комплексы по поводу его выдуманной непривлекательности, хоть я и знал его близко всего лишь около трех дней, но он это сказал как бы по привычке. А, по моему мнению, он нормально выглядит. Даже шрамы не портили его. Но он этого не видел и упорно считал себя некрасивым.
Постель уже была разложена, так что мы быстро разделись и легли спать. Я скоро уснул, но через некоторое время проснулся, заподозрив неладное. Бросил взгляд на Крохина — он метался на кровати, судорожно вцепившись в одеяло. «Нет, отпустите, не убивайте…» — простонал он, когда я обнял его за плечи. Он явно не осознавал, где он находится, и кто рядом с ним.