Страница 27 из 37
Тут вмешался адвокат.
— Дмитрий Александрович, он же наверняка согласился получить эту сумму ради своей семьи.
— Вы правы, это было именно поэтому, — сказал Лукьянов со скамьи подсудимых. Но Алексей не дал ему договорить.
— Порядок в зале суда! — он стукнул по столу молоточком. — С вами все понятно. Переходим к следующему подсудимому. Подсудимый Горский, встаньте. Назовите свою фамилию, имя и отчество.
— Максим Павлович Горский, родился в Москве пятого марта 1993 года. Проживаю по адресу: Москва, улица Старая Басманная, 10. Работал следователем в Басманном отделе полиции. Ранее не судим, холост, детей нет.
Как будто заранее записал это все на бумаге и запомнил. Все тоже оценили его подробный рассказ о себе, и прокурор начал зачитывать обвинение:
— Как уже было указано, десятого июля 2017 года подсудимый Горский вручил своему коллеге, подсудимому Лукьянову, двадцать пять тысяч рублей в качестве взятки за его бездействие. Данный факт подтверждает наличие заключения дактилоскопической экспертизы пачки денег, переданной подсудимым Лукьянову. Кроме того, вечером, одиннадцатого июля, в городе Люберцы, по адресу: улица Инициативная, дом семь, было совершено нападение на судью Алексея Дмитриевича Крохина с целью добиться ареста подсудимого Шевченко, заведомо невиновного в торговле героином, — при этих словах Евдокимова я посмотрел на Алексея; он скривился от отвращения и закрыл глаза. Конечно, ему был неприятен тот факт, что прокурор говорил об этой истории перед всем народом в его присутствии… Я понимаю, что это официальное обвинение, предъявляемое Горскому-младшему, и оно реально, но все-таки деликатности у этой парочки просто нет! Что у Куликова, что у него… Но сейчас Евдокимов не так уж и виноват.
А прокурор продолжал:
— Также выяснилось, что именно подсудимый Горский был причиной заключения подсудимого Шевченко под арест, поскольку он, взяв из хранилища улик Басманного отдела полиции пятьдесят граммов героина, подложил их подсудимому Шевченко, тем самым нарушив статью 128.1 Уголовного кодекса Российской Федерации. Вы признаете себя виновным? — спросил он Максима.
— Да, — решительно ответил он. — Мне не нужен адвокат. Все было именно так, как вы описали.
— А почему вы угрожали именно Алексею Дмитриевичу? — поинтересовался адвокат. — Вы ведь проживаете и работаете совершенно в другом районе.
— В нашем суде вскрылись большие нарушения. Он временно закрыт. Жителям приходилось обращаться сюда. Вот и я так же поступил.
— Зачем понадобилось угрожать судье? — не унимался Северский.
— Если бы я предложил ему хорошие деньги, он бы наотрез от них отказался. Я знаю, что он не берет взятки. Поэтому мне пришлось нанять за небольшую сумму актера, который бы пригрозил ему ножом, чтобы он согласился посадить моего коллегу. Но я ни за что не пойду на убийство кого бы то ни было.
Я опять перевел взгляд на Алексея. Тот молчал и смотрел куда угодно, только не на Максима, красный от стыда… Потом он скрестил на столе руки и опустил на них голову, так что со стороны могло показаться, что он задремал. Но это было совсем не так — я сидел близко от него и потому слышал, как он тихо матерился сквозь зубы… «Не переживай!» — незаметно для всех встав с места (адвокат и прокурор были заняты допросом Горского-младшего, секретарь занималась какими-то бумагами, а подсудимым было не до того, чтобы разглядывать окружающую обстановку) и подойдя к судейскому месту, шепнул я ему.
— Да как же тут не переживать-то? — горько усмехнулся он, сделав мне знак вернуться на место. — В моем присутствии меня же и обсуждают.
Неугомонный адвокат продолжал расспрашивать своего подзащитного о том дне. Одиннадцатое июля две тысячи семнадцатого года — почти что крест на судейской карьере… Так считал Алексей, когда рассказывал мне об этом. Как я ни убеждал его в обратном, он все еще не отказался от своих неприглядных мыслей.
Здесь раздался такой удар молоточка об стол, что я вздрогнул и едва не выругался от неожиданности. Все присутствующие тоже порядком испугались и, как по команде, одновременно посмотрели в сторону судьи.
— Немедленно прекратите задавать подсудимому не относящиеся к делу вопросы! — с трудом сдерживаясь, чтобы не кричать, сказал Алексей.
Адвокат смущенно пробормотал:
— Алексей Дмитриевич, извините, пожалуйста… — и тут же снова обратился к Максиму на этот раз с насущным вопросом: — Почему вы оклеветали вашего коллегу?
Горский опустил глаза.
— Вы это скоро узнаете.
— Перейдем к допросу нашего последнего подсудимого, — сказал Крохин. — Подсудимый Шевченко, встаньте. Ваша фамилия, имя, отчество.
— Я уже все рассказывал на моем первом суде, но вы не поверили мне и осудили меня ни за что, — усмехнулся мой бывший приятель.
— Это обязательные вопросы, так что давайте без ненужных комментариев. Я никому не позволю так с собой разговаривать, — холодно сказал Алексей. Тот сверкнул на него глазами, но не посмел вступать с судьей в перепалку и представился:
— Сергей Владимирович Шевченко, родился в Люберцах семнадцатого октября 1976 года. Проживаю в Москве, на Новорязанской улице, в доме номер тридцать один. Имею высшее экономическое и юридическое образование. Работал следователем в Басманном ОВД. До обвинения в наркоторговле не судим, — все-таки не удержался от сарказма, негодяй… Услышав его слова, мы с Алексеем переглянулись. Он это скоро исправит. — Холост, не имею детей.
— Огласите обвинение.
Прокурор взял со стола бумагу (я догадался, что это показания анонимного свидетеля, то есть Смолина).
— Свидетель, пожелавший сохранить свое имя в тайне, передал нам очень интересные показания. «В юности, когда Шевченко учился в девятом-десятом классе, он предлагал встречаться почти всем знакомым с ним девушкам. Практически все соглашались, кроме одной — воспитанницы люберецкого детского дома Виктории Горской. Я видел, как он довольно долго пытался ее уговорить начать с ним встречаться, но она всегда отказывалась. Когда ему исполнилось восемнадцать, а ей — на год меньше, он со злости подкараулил ее вечером возле детского дома, ударил по голове и, затащив в кусты, изнасиловал. Я это видел, но не посмел никому сказать об этом, поскольку Шевченко неизвестно по какой причине избивал меня едва ли не каждый день, хоть я и младше его на десять лет. Я слышал, что Виктория обещала пойти в милицию, но он сказал, что даст милиционерам много денег, и они обвинят ее саму в клевете на богатого наследника, так как он сын «нового русского». Что вы на это скажете, подсудимый?
Выражение лица Сергея стало страшным.
— Я убью этого мальчишку! Он заплатит мне за то, что выступил против меня! — закричал он и, наверное, выдал бы целую матерную тираду, если бы не вмешался судья.
— Повторяю: порядок в зале суда! — он опять стукнул по столу своим молоточком.
— Почему вас не судили ни за изнасилование, ни за систематическое избиение несовершеннолетнего? — спросил у него прокурор.
— Эта девчонка не посмела заявить на меня в милицию. Никому об этом ничего не сказала, даже своему брату. А мальчишка просто очень боялся меня, и правильно делал. Да и кто бы за него заступился? Он же сирота, как и она.
Вот это цинизм… Не могу и не хочу больше его видеть!
Северский, как будто что-то вспомнив, обратился к Максиму:
— Максим Павлович, а кем вам приходится эта Виктория?
— Сестра моего отца, — глухо отозвался он, не смотря ни на кого.
Адвокат, очевидно, все понял. И даже Евдокимов стал смотреть на Максима с каким-то сочувствием.
— А откуда вы узнали о том, что с ней сделал подсудимый Шевченко?
— Он сам рассказал мне об этом. В тот день у начальника нашего отдела был юбилей, и он устроил небольшой корпоратив. Там он мне об этом и сообщил в состоянии алкогольного опьянения.
Я не выдержал и встал.
— Вы хотите что-либо сообщить? — спросил адвокат. — Представьтесь, пожалуйста.
— Мартынов Александр Иванович, начальник здешнего следственного изолятора. Родился в Москве десятого ноября 1982 года. Живу в Москве: улица Лапина, дом три. Имею высшее юридическое образование. Не судим, семьи и детей нет. Я хотел сказать, что, когда мы с Алексеем Дмитриевичем расследовали эту историю, я допрашивал Шевченко. Я тогда спросил его, есть ли у него враги или делал ли он что-либо противозаконное в молодости, а он ни в чем не сознался. А оказалось… сами слышали от товарища прокурора.