Страница 33 из 52
— Больше ничего, — почему-то смутилась Ольга. — Может, еще где… или сама потеряла, — добавила неуверенно она. — Я только утром хватилась…
— Идем завтракать.
На первом этаже гостиницы работал буфет. Мы спустились туда и заказали яичницу с сосисками, чтобы долго не ждать, по стакану чая и кефира. Хотелось выпить, но я сдержался: день обещал быть жарким, и лежать на солнце под градусами небезопасно. Из головы не выходила история с часиками, что-то мне в ней не нравилось. Я вспомнил, что, переодеваясь, оставил в костюме удостоверение личности, и решил подняться за ним — чего доброго, могут и его стащить.
В номере орудовала уборщица, черноглазая вертлявая девушка лет восемнадцати.
Я взял удостоверение, и у меня мелькнула идея. Пошарил в тумбочке, заглянул под кровать.
— Что-нибудь потеряли? — участливо спросила девушка.
— Часики жены куда-то запропастились. Вы случайно не видели?
— Нет. Я только что начала приборку.
— А вчера вы убирали?
— Вчера этот номер остался вообще не убранным. До обеда мы меняли белье, а потом послали клумбы прополоть. А вечером сунулась сюда, тут молодой человек. Я не стала беспокоить.
— Молодой человек? — Мои глаза, наверное, стали квадратными — рассмешили девушку. — Вы не ошиблись?
— Еще чего. Я поначалу тоже удивилась — а где же вы? Да мало ли…
— Я к другой ходил, — решил шуткой отделаться я, жалея, что затеял этот разговор, но изобразить веселую и беззаботную мину не удалось — сердце уже жгла обида и возмущение: Ольга, которую я чуть ли не боготворил, перед которой считал себя виновным!..
— Вот она и отплатила вам. И внакладе не осталась: мужчина-то — орел!
— А я, по-твоему, не орел?
Девушка окинула меня взглядом с ног до головы.
— Ничего. Но тот — высокий, голубоглазый, плечи — во! — она развела руки. — В общем, красавец.
Каждое слово девушки причиняло мне боль и унижение, и я поспешил ретироваться.
Ольга увидела меня и испугалась.
— И у тебя что-нибудь пропало?
Я постарался взять себя в руки.
— Все в порядке.
Мы закончили завтрак и отправились на пляж.
Я так был удручен сообщением девушки, что плохо воспринимал окружающее, не слышал, что мне говорила Ольга. Голову сверлила одна мысль: как проучить мою ненаглядную пассию за измену, за ложь, за надругательство над моими чувствами? Утопить? Задушить? Оставить в Батуми без денег?.. Бред какой-то… В любых ситуациях надо оставаться мужчиной. Пусть ей будет стыдно, и пусть она раскаивается за свой поступок.
Скоросветов не раз говорил: «Испытатель — это концентрированная сила воли, мгновенная реакция, умение пойти на риск». Не знаю, через какие очки он смотрел, но эти качества во мне обнаружил и выдвинул в ведущие. Наверное, правильно поступил: я быстро пришел в себя и сделал вид, что ничего не случилось, стал шутить, рассказывать, как добирался на попутных и перекладных на полигон, ожидая, когда Ольга сама признается во всем. Не признается — сегодня же поставлю точку на нашу любовь. Пусть возвращается к своему Лободе, может, он не побрезгует целовать обслюнявленные кем-то губы…
Проговорили с полчаса, Ольга так и не открывалась; собрался подремать — ночь-то я почти не спал, — как вдруг заметил вздрогнувшие у Ольги губы, заметавшиеся в испуге глаза; и вся она затрепетала, сжалась в комочек.
Я посмотрел туда, откуда отпрянул ее взгляд, и увидел входивших на пляж мужчину и женщину. Ему лет тридцать, высокий, атлетически сложенный блондин в ярко-оранжевой тенниске и светлых, хорошо отутюженных брюках; ей — за сорок, возможно, и все пятьдесят — за косметикой не разберешь, — тоже высокая, симпатичная, в роскошном шифоновом платье, просвечивающем до не менее роскошной комбинации с кружевной отделкой. Они шли не спеша, величественно — прямо-таки Аполлон и Афродита, — свысока посматривая на распростертых у их ног плебеев, увлеченные, упоенные только своей любовью.
Нет, никого не замечала и не хотела замечать одна Афродита, Аполлон же бегал по пляжу глазами, кого-то высматривая.
Взгляд на секунду упал на Ольгу. Несмотря на то, что она согнулась в три погибели и опустила лицо, он узнал ее и придержал свою спутницу. Что-то сказал ей. Но Афродита, видимо, привыкла сама повелевать и, отрицательно качнув головой, увлекла его за собой. Аполлон занервничал, но, увидев меня, сидящего рядом с Ольгой на одном покрывале, успокоился и зашагал тверже.
Они прошли недалеко от нас и расположились на противоположном конце пляжа.
— Он? — спросил я у Ольги осипшим, не своим, голосом.
Она еще ниже опустила голову и молчала, видимо, придумывая оправдание.
— Только не ври, — предупредил я. — Мне все известно.
У Ольги из глаз капнули слезы.
Я не торопил ее, давая возможность успокоиться.
— Он подошел ко мне вчера у кинотеатра, — начала рассказ Ольга. — Погода была плохая, и я решила посмотреть «Анжелику». Билетов уже не было, а он предложил, сказал, что друг предпочел пойти на свидание. Я согласилась. Когда он представился, что спортсмен-парашютист, я обрадовалась, спросила, знает ли тебя, он ответил, что фамилию слышал, возможно, и встречались, но познакомиться не довелось… Потом он пошел проводить, уверял — ты обидишься, если твой коллега оставит меня одну на улице. Я подумала, что ничего в том особенного нет, возражать не стала. У гостиницы он предложил вместе пообедать. Я отказывалась, он не отпускал. В общем, согласилась. — Она сделала длинную паузу. — Потом посидели в холле. Я устала и хотела спать. Он проводил до двери и попросил напиться. Вода показалась ему некипяченой, а он-де пить сырую не может. Я пошла за чаем. Он напился и ушел. Утром я решила взглянуть, сколько времени — часики лежали на тумбочке, — их не было.
Слезы снова капнули у нее из глаз.
Мне подумалось, что плачет она не из-за часиков. Что-то она недоговаривала и рассказала все не так, как было. В общем, я ей уже не верил. И вынес приговор. Но мне хотелось уточнить кое-какие детали. Не у нее, а у того сутенера, мелкого воришки, паразитирующего за счет доверчивых женщин, обольщающихся его красивой внешностью.
— Как его зовут? — спросил я.
Ольга подняла на меня умоляющие глаза.
— Не надо… Черт с ними, с этими часиками.
Я не ошибся: не все поведала мне Оленька о вчерашнем свидании, коль боится, что я пойду к ее обольстителю уточнять их взаимоотношения. И испугалась, когда его увидела, не потому, что он вор.
— Как его зовут? — повторил я вопрос, не сдерживая злости. — Или ты не успела спросить?
— Станиславом он назвался, — почти огрызнулась Ольга. — Но прошу тебя…
Я не ответил. Обдумывал, как мне поступить. Аполлон — вряд ли он назвался настоящим именем — был выше меня, тяжелее и, несомненно, сильнее. Но в драке, как и в боксе, главный козырь — мастерство. В детстве мне приходилось часто драться, да и кто из мальчишек избегал этого, а мне доставляло большое удовольствие утверждать свое превосходство среди сверстников кулаками, благо тренером у меня был старший двоюродный братец, нахватавшийся где-то приемов самбо, джиу-джицу, каратэ. Но то было в детстве, хотя приемы кое-какие хорошо помнились и довелось ими воспользоваться в последний раз в студенческие годы.
…Мы, пятеро студентов, решивших подзаработать, и шестеро бродяг-забулдыг, жаждущих получить наличными за свой физический труд, договорились с приемщиком грузов на товарной станции разгрузить вагоны со стройматериалами — по пятьдесят рублей за каждый. Он дал срок — три часа. По скольку человек на вагон, решали сами. Разбились по трое, а мы с дружком Петькой Носоновым — вдвоем.
Работали мы как каторжные, без перекура и отдыха, но не отставали от тех, кто разгружал втроем. Лишь под конец мой напарник выдохся, и я позволил ему передохнуть; мы закончили на десять минут позже.
Приемщик рассчитался со старшими групп, а со мной не торопился. Когда все разошлись и мы остались с напарником вдвоем, сунул мне тридцатку.