Убийственная красавица

— Пришел, — услышал он за дверью крик Роуз. Она что, следила за ним из окна гостиной?

— Как раз вовремя, — со смехом сказала Кэрри, открывая дверь. На ней были черные капри и розовый свитер под цвет ярко-розовой помады. Светлые волосы были наполовину зачесаны наверх, наполовину распущены, и Джон так и не понял — это прическа такая, или она еще просто не решила, что делать с волосами. — Джон!

— Кэрри.

— Что-то случилось? С Далилой что-то случилось?

— С Далилой все в порядке, — торопливо заверил он ее.

— Разумеется, в порядке, — послышался с дивана в гостиной голос Роуз, матери Кэрри. — Что ей станется, этой толстухе? Я же говорила, что тебе не о чем беспокоиться. Заходите, шериф, посидите немного.

— Почему бы нет? — Джон вошел в гостиную и опустился в кожаное кресло напротив рыжего дивана, на котором прочно обосновалась Роуз. Со спинки кресла ему на плечо соскользнула кружевная салфетка, и он подпрыгнул, как будто это был паук.

— Нервничаете слегка, а, шериф? — спросила Роуз.

Джон снял с плеча сбежавшую салфетку и положил ее на стеклянный кофейный столик перед креслом.

— Да нет, Роуз, все нормально. А вы?

— Жива пока, — проговорила она умирающим голосом, как будто процесс выживания требовал от нее сверхчеловеческих усилий. Джон подумал про себя, что ее затянувшееся выживание давно тяготит ее близких, но вместо этого сказал, что рад слышать.

— Что вас привело к нам?

Джон перевел взгляд на Кэрри, которая так и осталась стоять, вопросительно на него глядя.

— Я видел недавно Далилу, — начал он, выдавая интонацией свои подлинные мысли: «Вечер субботы, но Кэрри дома». — Подвез ее до парка. — «И если в субботу вечером она дома, а не с Яном Кросби, то, возможно, добрый доктор вернулся к жене и, может быть, Кэрри снова свободна?». — Я предложил забрать ее в одиннадцать, когда заеду за Эмбер, но она ответила, что, наверное, уйдет пораньше. — «Ничего серьезного. Пара-тройка свиданий, пара-тройка ласковых слов с этих ненормально раздутых губ». — Просто хочу напомнить, что убийца еще на свободе, поэтому ни Далиле, ни тебе — уж если на то пошло — не следует гулять по ночам одной, пока мы не поймаем этого типа.

— Как мило, — проговорила Кэрри, — что ты заботишься о нас.

— А зачем вы на самом деле пришли? — спросила Роуз.

— Прошу прощения?

— Вы ведь заехали сюда не из-за Далилы. Что будет этому трактору? — повторила Роуз, откровенно наслаждаясь приведенным сравнением.

— Мама, я бы попросила тебя не говорить такие вещи.

— А почему вы до сих пор не поймали этого типа? — спросила Роуз, проигнорировав замечание дочери. — Пора вам в отставку. — И она подмигнула, будто давая понять, что имеет в виду не только его работу.

Джон удержался от ответной реплики, хотя у него и промелькнула мысль, уж не говорила ли эта мегера с мэром.

— А правда, у вас есть какие-нибудь зацепки? — спросила Кэрри, присаживаясь на подлокотник дивана.

— Нет, — признался Джон.

— А Кэл Гамильтон?

Джон уже начал уставать от чужой критики.

— А что такое? — спросил он. Вся его тоска уступила место профессиональному любопытству.

— Да то, что у него там творится что-то странное. На прошлой неделе мне пришлось забежать к ним, когда Далила нянчилась с его женой…

— Что значит «нянчилась с его женой»?

— Он не любит оставлять ее одну, утверждает, что у нее всякие фобии, но я не верю во всю эту чушь. По-моему, там страшные дела творятся.

— Например?

— Ну, не знаю… Я знаю только, что мне пришлось мчаться туда, чтобы принести стакан из собственного буфета, потому что Далила нечаянно уронила стакан на пол…

— Я ж говорю, трактор, — вставила Роуз.

— …и миссис Гамильтон впала в панику. Далила утверждает, что та просто перепугалась гнева мужа и что она не удивится, если у него под полом найдут кучу трупов. Я сказала, что не хочу, чтобы она туда ходила, но она говорит, что тогда за бедной миссис Гамильтон будет некому присматривать. Ты можешь что-нибудь с этим сделать, Джон? — Звук его имени с уст Кэрри прозвучал для него словно музыка.

— Ничего, если только Фиона Гамильтон сама не подаст жалобу.

— А ты можешь как-нибудь выбить ордер на обыск?

— На каком основании?

— На основании того, что он мог убить Лиану Мартин.

— Боюсь, то, что он «мог» это сделать, еще недостаточное основание.

В дверь позвонили.

Кэрри подскочила и засеменила к двери на своих трехдюймовых платформах.

— Пицца, — послышался чей-то голос.

— Вы опоздали, — заорала Роуз. — Я умираю с голоду.

— Мама, я тебя умоляю, — проговорила Кэрри, возвращаясь в гостиную с Яном Кросби, державшим в руках большую коробку с пиццей.

— Надеюсь, вы не забыли про двойной сыр?

— Разве я когда-нибудь про него забываю?

Роуз захихикала, как школьница.

— Вы ведь знакомы с шерифом, Ян? — игриво спросила она, когда Джон поднялся с места.

— Конечно. — Ян передал Кэрри коробку и пожал Джону руку. — Что-нибудь случилось?

— К счастью, нет, он просто заехал проведать знакомых.

— Он подвозил Далилу на всенощную, — объяснила Кэрри.

— А ваши дети туда поехали? — спросил Джон доктора.

— Насколько мне известно.

Ну и ответ! — удивился Джон. «Насколько мне известно», А почему не известно точно? Ты же их отец, черт бы тебя побрал. Отец должен знать, где его дети. Тем более теперь, когда в округе разгуливает убийца.

— Спасибо, что заехал, Джон, — сказала Кэрри, провожая его до двери.

— Будь осторожна, — попросил он.

По дороге домой он принял три решения: во-первых, никогда больше без надобности не наносить визитов Кэрри Фрэнклин; во-вторых, ему очень не нравится доктор Ян Кросби; и в-третьих, он лично разузнает во всех подробностях, чем занимался добрый доктор с самого момента своего приезда в Торранс.

15

— Как ты думаешь, что это мама сегодня задумала? — спросил Тим сестру, когда они торопливо шли через парк. Меган шла быстро, и ее хвост раскачивался взад-вперед, как маятник.

— Ты о чем? — нетерпеливо спросила та. — Ты же прекрасно знаешь, что они с Ритой поехали в Форт-Лодердейл. Ты можешь побыстрее идти?

— Не могу, нога болит.

— Отчего это она у тебя болит?

— Не знаю, просто болит, и все. А куда это ты так торопишься?

Меган замедлила шаги. Что происходит с ее братом? Одевался целую вечность, потом вышел в наглухо застегнутой бледно-голубой рубашке и модных тертых рваных джинсах, потом еще целых десять минут вертелся перед зеркалом — все это время поглядывая на нее, как бы ища знака одобрения, — и совершенно безрезультатно, потому что упрямые темно-русые кудри отказывались развиваться, как бы он их ни приглаживал. Сначала она решила, что он хочет кому-то понравиться на вечере — ее даже удивило, что он сразу же согласился пойти, — но по дороге из дому он стал ползти как черепаха. Они уже и так минут на двадцать опоздали, хотя, может, оно и к лучшему. Проще опоздать, чем прийти раньше, а то еще подумает, что ей неймется его увидеть. «Чем хуже с ними обращаешься, тем лучше они себя ведут». Так, кажется, говорила ей Лиана? (Может, та плохо с кем-то обращалась, и за это ее убили?) А с другой стороны, если она слишком задержится, Грег может уйти или, что еще хуже, подкатит к какой-нибудь другой девчонке. Взаимоотношения мужчины и женщины — вещь очень неустойчивая, ей еще предстоит овладеть этим искусством. Мать так и не сумела, поняла она вдруг, постепенно снова ускоряя шаг. К слову об обучаемости — а вдруг это наследственное? А что, если материнская бездарность в этой области означает, что любой ее контакт с противоположным полом обречен с самого начала? Что, если она никогда не будет иметь успеха у парней? Вдруг она повторит судьбу своей матери и станет спотыкаться на каждом шагу? «Оставайся собой», — вечно советовала мать. Ну и поглядите, к чему привели ее эти советы. Нет, уж если Меган что и поняла, так это то, что «оставаться собой» — совершенно недостаточно.