Страница 88 из 88
Пули я купила сама в Уолл-Март. Самый непередаваемый момент был, когда я, дрожа с головы до пят, угрожала Кэлу застрелить его, а потом вдруг разрыдалась, когда не смогла спустить курок. Вот она, настоящая игра! Мне должны были бы вручить Оскара.
«Как вы подготовились к этой роли?» — слышу я вопрос папарацци. «О, — отвечаю я, встряхнув своими длинными прямыми волосами, будто скромно отмахиваясь от их восторженных откликов. — Я готовилась к ней всю свою жизнь».
Так что я гораздо лучшая актриса, чем они все думали. Всех одурачила: мать, бабку, тетю, учителей, друзей. Ой, я и забыла — у меня же нет друзей.
Я даже шерифа одурачила, хотя он оказался гораздо более компетентным, чем я подозревала вначале. Да, господа, вынуждена признать, что я его сильно недооценивала. Хотя, конечно, не только я. По-моему, весь город считал, что ему давным-давно пора на покой. Может даже, и сам шериф Вебер так думал. Кэрри утверждает, что он наверняка победит на повторных выборах, в отличие от маленького замечательного мэра, которого, по ее словам, все теперь считают маленьким замечательным ослом. Нет, если во всей этой истории и не хватает героя, то им по праву должен быть Джон Вебер, вместе со всеми своими недостатками. Мне приятно сознавать, что я хотя бы отчасти этому поспособствовала.
Ну, и обо мне. Все вышло не совсем так, как я планировала. Я, разумеется, не ожидала, что меня поймают. И, уж конечно, не предвидела, что меня до конца дней упекут в психушку. Хотя это вряд ли. Система уголовного правосудия оставляет мне надежду выбраться отсюда.
Когда меня отправили в Психиатрический центр Мейпл-Даунз, я решила — как наверняка решили и все добрые жители города Торранса, — что проведу здесь остаток своих дней. Так что пожизненное заключение я все-таки получила. Но, по счастью, пожизненное заключение вовсе не означает, что ты всю жизнь просидишь в тюрьме. Мое дело будут пересматривать через каждые два года. Если я буду лечиться, принимать лекарства, сотрудничать с врачами и не выделывать никаких штук, то, вполне вероятно, меня отсюда очень скоро выпустят — никто и опомниться не успеет.
В конце концов мне всего восемнадцать. Как там говорится? У меня вся жизнь впереди?